Георгий покрутил головой, как бы избавляясь от кошмара.
— Они меня сожрут, — сказал он.
— Это зависит от тебя.
— Понимаю...
— Если ты справишься, я обещаю, что тебя повысят в звании. Постараюсь, чтобы до контр-адмирала.
— А если не повысят?
— Тогда я сам тебя произведу.
Георгий открыл рот. Нет, Андроник не шутил...
Или все-таки шутил?
— Ты шутишь?
— Пока что да, — Андроник ответил в тон, негромко. — Но я не знаю, как все обернется.
Он не продолжил, и Георгий тоже промолчал. Потому что дальше шли вещи, о которых они оба боялись не то что говорить — даже думать.
— Будь готов еще и к тому, что я тебя вызову, — сказал Андроник. — Так что — наладь тут дело и будь готов ко мне присоединиться. Ничего крупнее легкого крейсера в этом случае с собой не бери. Кто его знает, что там творится в системе Карфагена... но и здешний периметр совсем оголять нельзя. Ладно. Дожить еще надо...
Андроник потянулся в кресле.
— А теперь вызови ко мне Маевского, — сказал он.
Машина подъехала к усадьбе в час ночи, когда Ника уже ложилась спать. Сначала она подумала, что звук мотора ей чудится. Потом, когда он стал явным — пересилила себя и подошла к окну. Да. Фары...
Она не знала, что в таких случаях следует делать. Чтение классики... да... Сенека в кровавой ванне... Тьфу, что за чушь, — одернула она себя. Скорее всего — это обычный ночной арест. Вломятся, покажут приказ...
Если он у них есть. Хуже всего, если письменного приказа нет. Это будет означать, что пришли не арестовывать, а убивать.
Она постаралась сдержать воображение. Еще раз выглянула в окно — в комнате Теофила Вардана зажегся свет. Тоже проснулся... Есть ли у него оружие? Идиотский вопрос... конечно же, есть, и, конечно же, оно не поможет... Ника схватила расческу, прошлась по волосам, прихватила заколкой. Надо быть хотя бы в порядке.
Машина рыкнула под окном и встала.
Размышлять было поздно. Ника, не чувствуя ног, сбежала по лестнице, и уже на ходу услышала дверной звонок. И услышала, как Теофил — он, оказывается, спустился раньше — открывает дверь...
В атриуме она увидела троих. Теофил Вардан в подпоясанном темно-красном халате. Светловолосый юноша в простом пиджаке, с совершенно ледяными голубыми глазами. А рядом с ним стоял человек, которого Ника прекрасно знала. Капитан Маринетти из космофлота, старый приятель Андроника. И что самое удивительное — он был в форме. В повседневной черной форме космического офицера, со всеми регалиями.
— Здравствуйте, ваше могущество, — сказал молодой человек, обращаясь к Теофилу. — Меня зовут Рудольф Бертольд. Вы, несомненно, знаете, кто я такой... на всякий случай удостоверение — вот, — он показал черную кожаную книжечку с золотым орлом. Теофил сделал отстраняющий жест. — Этот человек — сослуживец вашего сына, фрегаттен-капитан Маринетти, — офицер коротко поклонился. — Мы приехали, чтобы сообщить вам новость. Вернее, две новости. Первая — ваш сын послезавтра будет здесь...
— На Антиохии? — хрипло спросил Теофил.
— Скорее на ее орбите. Но будет он там недолго. Его флот забирает верные императору части и уходит на Карфаген. Операция должна занять не больше суток, иначе мы не успеем.
Теофил долго молчал.
— Кем принято это решение? — спросил он.
— Если бы вы узнали, что его принял ваш друг Терентий Мильтиад, вам стало бы легче?
Теофил на секунду закрыл глаза.
— Терентий убит, — сказал он.
По лицу Рудольфа Бертольда прошла судорога. Очень быстрая.
— Да, он убит. Но за несколько дней до смерти он передал мне все свои полномочия. Именно на этот случай. Вам нужны доказательства?
Теофил медленно покачал головой.
— Нет. Не нужны. Говорите дальше.
— У нас полчаса, — сказал Бертольд. — Берите самое необходимое, и поедем. В тридцати лигах отсюда нас ждет самолет. Подлетать прямо к усадьбе я уж не рискнул, извините...
Терентий опять покачал головой.
— Вы просто с ума сошли. Вы лично приехали сюда? В оккупированную мятежниками зону? Зачем?
Бертольд неожиданно засмеялся.
— За вами, ваше могущество. И, разумеется, за госпожой Княженикой. Мятежники пока, в общем, не трогают гражданских. Но семья адмирала Вардана должна быть в безопасности. Слишком много от него зависит. Я не слишком циничен?
— В самый раз, — сказала Ника.
Все трое мужчин повернулись к ней.
— Я прошу прощения за такое бесцеремонное начало разговора, — сказал Маринетти. — А также и за то, что вас не предупредили. Мне объяснили, что так... лучше.
Ответить на это было нечего. Ну, просто нечего. Ника повернулась к Теофилу.
— Мне надо одеться.
— Мне тоже... Не волнуйся.
Ника чуть не фыркнула. Скользнула взглядом по гостям — они вполне равнодушно ждали.
— Я быстро, — сказала она и побежала наверх.
Прошла в комнату Андроника. Открыла нижний ящик письменного стола, вынула деревянную коробку.
Пистолет "атлант", давний подарок Теофила Вардана сыну.
Очень давний. С Никой Андроник познакомился лет через пять после того, как получил от отца этот пистолет.
Смешно: она вдруг заревновала...
Андроник никогда не брал его с собой на фронт. Нет нужды, говорил он. Не бывает более полной безопасности, чем на своем корабле...
Теперь надо взять.
Ника открыла коробку — впервые в жизни сделала это сама. Полюбовалась на строгие линии пистолета. На внутренней стороне крышки была матовая пластинка с надписью, которую она давно знала наизусть.
"Надейся только на своих друзей и на свое оружие. Друзья тебе помогут, оружие тебя защитит".
— Понятно, — сказал Андроник. — Значит, наземная армия перешла на сторону мятежников, но не вся. И линия фронта, наверное, уже сформировалась. А теперь ответьте на главный вопрос: зачем нас вызвали?
— Чтобы избежать боев на планете, — сказал Маевский. — Отвоевание городов Побережья технически возможно, но приведет к большим разрушениям. Очевидно, люди, которые нас вызвали, приняли решение эвакуировать силы в безопасное место и поискать политическое решение.
— Я понимаю, — сказал Андроник. — Но почему вы в этом так уверены? Проще говоря: что, если бои как раз-таки начнутся, и нам прикажут вести огонь по поверхности планеты? Вы исключаете такой вариант?
— Да.
— Почему?
— Во-первых, вы не подчинитесь. Во-вторых, Рудольф Бертольд, который переслал вам данное сообщение и эвакуировал вашу семью, является человеком Мильтиада.
Андроник подождал, но Антон Маевский ничего не добавил. Сидел себе спокойно в кресле, помаргивая рыжими ресницами. Свет в комнате совещаний был притушен, кроме них двоих тут никого не было.
— Почему вы так верите Мильтиаду?
Маевский молчал так долго, что Андроник уже стал считать свой вопрос лишним.
Странный человек...
Но он все-таки ответил.
— Три года назад я был арестован Корпусом кавалергардов по обвинению в измене. Причиной были неосторожные высказывания — если позволите, я не буду говорить, какие именно. Мильтиад узнал об этом почти случайно, по семейным каналам. Знаете, как это у нас бывает. Я до сих пор не знаю — с кем он говорил, какие средства пустил в ход, кого шантажировал... Я был под следствием две недели. Меня уже пытали. Еще день-другой, и я подписал бы им любые признания. Утопил бы всех, кого они велели. Кавалергардский корпус — самая подлая организация на свете... И вдруг меня отпустили, как будто и не было ничего. Что это дело рук Терентия — мне сказали потом. Одновременно со мной были арестованы еще два человека: офицер моложе меня и девушка. Их он спасти не смог. Тем не менее, с тех пор я его агент.
— Почему?
Маевский понял вопрос. Растянул губы в улыбке.
— Нет, я не считал, что за спасение жизни обязан ему пожизненной службой. Отнюдь. Но я поговорил с ним. Вы знаете, я плохо разбираюсь в людях. То, что обычный человек вроде вас чувствует сразу, мне приходится просчитывать. Зато я и ошибаюсь реже. Терентий сказал: ты мне ничего не должен, но если хочешь делать так, чтобы этого больше не было — вот тебе возможность. И я сказал: "Да". Я ему поверил. С тех пор при нем и состою. Хотя он очень старался, чтобы этого никто не знал.
— Вы очень не любите кавалергардов, — сказал Андроник утвердительно.
Маевский поморщился. Андроник чуть ли не впервые увидел у него на лице какую-то мимику.
— Они... серые. Серые мундиры. И вокруг них — тьма.
Андроник промолчал. Такие поэтические откровения его все же несколько удивили.
— Я ненавижу их, — сказал Маевский неожиданно. — Тупая сила, готовая сожрать все, что шевелится. Все, что случайно попадется... — Казалось, он с трудом подбирает слова. — Империя заражена жестокой косностью. Я не знаю, можно ли это вылечить. Я не специалист по внутренней политике. Золоченая кровля — и гнилое нутро...
