К сожалению, часов в девять поднялся ветер, и рыбалку пришлось сворачивать. Мы вернулись в наши «отпускные апартаменты» и сели за плотный завтрак. Пошел дождь, поэтому остаток дня мы провели в баре, играя в домино и карты с местным старичьем (которые называли себя морскими волками). От них мы услышали кучу баек про Сент-Лусию; действие большинства происходило еще до моего рождения. Ветер по-прежнему завывал, а дождь колотил в окна. Бармен принес еще эля, и на папу напала жалостливая меланхолия. К обеду он вспомнил какого-то Вебстера и начал плакать. Морские волки переглянулись и откланялись, сославшись на то, что им пора домой. Я видел, как они сели в пабе через дорогу, но решил не расстраивать папу.
23 июля, воскресенье
06.00. Ранний подъем на рыбалку плодов не принес. Из-за ливня в воде было столько мусора, что наши поплавки вскоре скрылись под слоем водорослей и прочего липкого дерьма. У папы было небольшое похмелье, и он решил забрасывать удочку через плечо, в противоположном направлении от того, куда он смотрел, чтобы сэкономить силы. Увы, это увенчалось тем, что чайка схватила его наживку на лету и полетела к своему гнезду на том берегу реки. Папа же подумал, что поймал большую рыбу и восторженно закричал, дергая удочку и заливаясь каркающим хохотом, как маньяк. Бедная чайка со свистом рухнула в воду, наверное думая про себя, что за бешеная сардина ей попалась.
Папа медленно закручивал бобину с чайкой, делая вид, что ему не нравится игра в перетяг. Оказавшись в лодке, чайка притворилась мертвой. Папа вынул крюк и отпустил птицу. Чайка открыла глаза, клюнула его в руку и с недовольным воплем улетела. Папа ругнулся ей вслед и попытался сшибить ее свинцовым поплавком. У него хлестала кровь, настроение испортилось, и он отменил рыбалку. Я поднял якорь, и мы поплыли к пристани.
После обеда мы погрузили лодку в прицеп (с помощью морских волков, что оказались поблизости) и поехали домой. Так как на месте заднего стекла теперь зияла дыра, по пути я отморозил себе весь зад.
24 июля, понедельник
Мама отвела папу к врачу — у него посинела рука. Врач сделал ему прививку от столбняка и запретил употреблять спиртное.
Завтра снова в школу. Скорее бы приступить к репетициям «Оливера»! Стоит подумать о премьере, и в животе все внутренности закручиваются узлом. Единственный способ избавиться от паники — принять ванну и пропеть всю пьесу от начала до конца, проговаривая все диалоги и повторяя все песни. После такой ванны я почувствовал себя совершенно разбитым и забылся долгим беспокойным сном.
25 июля, вторник
Перечитывал дневник и понял, что моя личная жизнь — полный отстой. Отношения с Русалкой катятся к чертям (прежде всего потому, что она сбрендила). Я постоянно думаю об Аманде, хотя она ясно дала знать, что не испытывает ко мне интереса. Мама считает, что о Русалке можно забыть, а нашим отношениям конец. (Мама совсем не уважает людей, у которых не все дома — считает, что они притворяются.)
Впервые на пути в школу в автобусе не тосковал все два с половиной часа по дому. Соскучился по первобытным джунглям нашей спальни. Что говорить, ни с кем так не весело, как с Безумной восьмеркой!
Наши достижения за каникулы:
Рэмбо: подрался с вышибалой в ночном клубе в Хиллброу, Йоханнесбург, и тот сломал ему нос. Но он все равно говорит, что вышибала был слабак. (Так мы ему и поверили.) Мамочка Рэмбо настояла, чтобы сыночек сделал пластическую операцию и ею идеальный римский профиль не пострадал.
Саймон: сломал лодыжку, играя в футбол. Пока он поднялся по лестнице на костылях, уж солнце зашло. Пайк шел вслед за несчастным инвалидом, отпуская злобные комментарии, а как только Саймон добрался до лестничной площадки, захлопал в ладоши.
Верн: левая часть его головы совсем облысела. И вообще, он стал какой-то заторможенный, как ленивцы, которых показывают в передаче «В мире животных).
Геккон: на каникулах не подцепил ни одною вируса или болезни. Чтобы отпраздновать такую удачу, предки повели его в морской ресторан. Там он съел пять королевских креветок и теперь страдает острейшим желудочным расстройством. Но твердо намерен не сдаваться в медпункт, поэтому каждые пять минут терпеливо бегает в туалет.
Гоблин: в Амстердаме ходил к проститутке, и та ублажила его рукой. (Спать она с ним отказалась, так как ему всего четырнадцать. Все удовольствие обошлось в тридцать баксов.)
Жиртрест: все каникулы провисел на телефоне с Джеффом Лоусоном. Собрание по делу Макартура назначено на пятницу.
Бешеный Пес: случайно застрелил свою собаку по кличке Рахит. Целился в кролика, а Рахит в самый ответственный момент бросился на дичь. Говорит, что это даже к лучшему, потому что Рахит был совсем старый и страдал от чесотки.
Малёк: попрощался со своей чокнутой подружкой и ездил на рыбалку с папой, где пережил много приключений.
26 июля, среда
Глок со свирепым видом явился на школьное собрание. Сказал, что третий семестр в школе по традиции называют «дурным семестром». И в течение последних пяти лет хотя бы одного ученика в этом ужасном семестре непременно исключали. Согласно нашим экспертам (Гоблину и Рэмбо), это потому, что в третьем семестре не играют ни в крикет, ни в регби и нет экзаменов, поэтому все и ведут себя, как идиоты.
Первая репетиция прошла ужасно. За каникулы все всё забыли. Викинг с Коджаком орали на нас по очереди. И как всегда, чем больше они орали, тем хуже мы пели.
27 июля, четверг
Папаша начал новую жизнь. Сбрил бороду, бросил пить, и жена его вернулась. Он снова бодр и остроумен, а ругательства, которыми он осыпал нас на первом уроке английского, были самой высокой пробы.
Червяк нервничает из-за выпускных экзаменов (они только в ноябре). Он сжевал все свои карандаши, а во сне пускает слюни на подушку (надеюсь, это все-таки слюни).
28 июля, пятница
22.00. Жиртрест зажег свечи и созвал всех в свою каморку на первое «собрание» в этом семестре. Завершив традиционные ритуалы (с каждым разом это занимает все больше времени), он обратился к нам, как водится, официальным тоном. К сожалению, собрание было испорчено ужасной вонью, исходившей от кого-то из присутствующих. Рэмбо обвинил Роджера, Гоблин — Верна, а Саймон — Бешеного Пса. В конце концов порешили, что это Геккон, и облили его с головы до ног дезодорантом Жиртреста.
Главное по делу Макартура
Джефф Лоусон потребовал, чтобы родители рассказали ему правду, и те неохотно раскололись. Однако их сведения о событиях того рокового дня носили какой-то размытый характер и скорее были почерпнуты из газет. Никаких доказательств того, что на самом деле произошло в часовне за несколько минут до смерти Макартура, мы так и не получили. Предки Джеффа уверены, что это было самоубийство (у Макартура не было врагов), но они также сказали, что его дед не страдал депрессией, слабоволием или перепадами настроения и школьная жизнь ему очень нравилась. Он также не был импульсивным и спонтанным человеком, так что теория о том, что он в пылу отреагировал на какое-нибудь событие, тоже маловероятна. Родители Джеффа планировали рассказать ему о прадеде только после того, как тот окончит школу!
Итак, последние новости не приблизили нас к правде ни на шаг. Закончив свой рассказ, Жиртрест окинул нас пристальным взглядом и постановил:
— Надо провести сеанс вызова духов под той самой балкой, на которой он висел, иначе никогда не узнаем правду. — Последовала пауза, и мы приступили к голосованию.
Проголосовали почти единогласно — семь против одного. Единственным, кто высказался против, был Саймон — он покачал головой и поднял свой костыль.
Жиртрест был вне себя от радости. Назначили дату — 19 августа, день рождения Макартура. Во сколько начало, никто даже и не спрашивал. Самое страшное всегда происходит в полночь!
29 июля, суббота
Бег по пересеченной местности. Поскольку школа расположена у подножия Драконова хребта, в распоряжении нашего садиста физкультурника целая куча крутых холмов и гор, вдоль которых пролегает семикилометровый маршрут. Вооруженные справками об освобождении, Саймон с Жиртрестом с самодовольной улыбочкой провожали взглядом нашу группу, что сломя голову пронеслась по футбольному полю через ручей и скрылась в горах. Через полкилометра Геккона стошнило за ближайшим кустом, и он решил остаток пути пройти пешком. Рэмбо вырвался вперед, а мы с Верном бежали медленной трусцой. При этом у Верна шла пена изо рта, и он громко дышал, как Дарт Вейдер. (Но к тому моменту я был рад любой компании.) Бешеный Пес сошел с дистанции и скрылся за кустом с рогаткой, сказав, что присоединится к нам на последнем пятисотметровом отрезке, когда мы побежим обратно.
