— Нет у меня пасеки.
— Нет? Но откуда тогда мёд? Не лесного же столько... к тому же мёд необычный. Я раньше не видел, чтобы с людьми какое-то яство подобное творило. А может ты...
— Это медокоз, — прервала Гелата.
— Модокоз?
— Да, ты видел его в телеге. Животное, которое доится мёдом.
— Шутишь? — почти шёпотом спросил Микаэль. — Коза дающая мёд? Я никогда о подобном не слышал.
Девушка пожала плечами. Ей и самой еще не удалось узреть загадочного феномена.
— Где ты достала такое диво? Оно должно быть стоит целое состояние. Это же...
— Тихо. Услышать могут, а это животное — моё единственное средство выживания.
***
Когда Гелата заперлась в комнате, уже стемнело. Она сделала глубокий вдох и снова почувствовала жжение. Бросив на комод сумку, девушка рухнула на небольшую кровать и уставилась в мрачный потолок. Она устала. Наконец-то появилась возможность нормально поспать.
Едва эта мысль посетила голову, в дверь постучали. Гелата напряглась и, нехотя поднявшись, пошла открывать. На пороге стоял Микаэль.
— Чего тебе?
Юноша бесцеремонно протиснулся внутрь.
— Никогда не ночевал в трактирах, но слышал, что здесь многих грабят. Кого-то даже убивают. Не боишься оставаться одна? Однажды я подслушал разговор капитана с наёмником, и узнал, что...
— Я ночевала в местах похуже, — отрезала девушка, не желая выслушивать внезапно вспомнившуюся Микаэлю историю. Она недоумевала, поскольку не привыкла иметь друзей или знакомых, с которыми можно было бы вести задушевные беседы, а обращаться к матери или отцу могла лишь по веской причине. Оттого ей казалось, что разговор с беглым рабом — это нарушение устоявшейся традиции, какого-то негласного обета. Гелата думала о том, что случайно сболтнёт лишнего, хотя и понимала, что Микаэль забудет диалог уже завтра. Завтра она уйдёт и не позволит ему плестись следом. Не хватало только неприятностей. Если поймают, могут обвинить в похищении или в содействии беглецу, а перспектива оказаться за решёткой девушку не прельщала.
— Правда? Ты не рассказывала.
— Я тебе ничего не рассказывала.
— Это меня огорчает.
Микаэль прикрыл дверь и уставился на хмурое лицо Гелаты. Во мраке её черты казались мягче. Она то ли злилась, то ли смущалась.
— Зачем ты пришёл?
— Не привык ночевать один. Красть у меня, конечно, нечего, но...
— У меня нет лишнего места. Соболезную.
Микаэль выдержал паузу, затем вдруг невинно улыбнулся и провёл пальцами по лбу.
— Прошу прощения. Я никогда... я не знаю, как нужно правильно говорить девушке о своей симпатии. Если у лордов это в крови, то я не лорд.
— Чепуха, — отрезала Гелата, чувствуя, что заливается краской. Она порадовалась сумраку, что скрыл её смущение, но на всякий случай опустила взгляд.
— Гелата...
— Ты меня не знаешь. Мы едва знакомы, что за вздор?
— Иногда достаточно одного взгляда, чтобы оказаться пленённым. Какая разница сколько времени прошло с тех пор?
— Взгляда убогой, от которой несло мочой?
— Сарафан у тебя был убогим, но не взгляд.
Микаэль приблизился. Гелата невольно отпрянула, но он ухватил её за руки и притянул к себе. К собственному удивлению, девушка нашла его сильным, что, непременно, объяснялось постоянными физическими нагрузками. Её пульс резко участился, и на мгновение Гелата оцепенела. Она не знала, как себя повести, а между тем ладони юноши смело обхватили её талию, а тёплые губы прижались с такой настойчивостью, что девушка не смогла отказать. Это был её первый настоящий поцелуй. Она всегда думала, что выйдет за мужчину, которого выберут родители и, скорее, вопреки собственной воле, будет ему верна. Иногда не без страха она представляла, как сумеет любить его, а после насилия в лесу и вовсе забыла о такой мелочи, как влечение к другому человеку. По правде, она никогда его не испытывала, однако почувствовала прилив неведомой силы, и пришедшей следом жар, когда Микаэль прижал её к себе, а затем вдруг приподнял и, пройдя пару метров, опустил на кровать. Гелате вдруг стало страшно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Стой... — она выставила вперёд руку и упёрлась ему в грудь. Юноша взял её за запястье и отвёл в сторону.
— Что? Я не нравлюсь тебе?
— Дело не в этом, просто... слишком быстро.
— Жизнь коротка, может, завтра нас не станет. Зачем тратить время, если очевидное на поверхности?
— Живёшь одним днём?
— Приходится, — Микаэль наклонился, чтобы вновь поцеловать её, но Гелата увернулась.
— А у тебя уже... были другие девушки?
— Один раз. И она была старше. Я её не любил, если тебе интересно.
— Ты и меня не любишь.
— Почему ты так думаешь?
— Я уверена.
— Позволь поспорить...
Его рука скользнула девушке под платье и плавно пронеслась по бедру. Гелата вжалась в кровать и закрыла глаза. «Я свободна, — подумала она, — могу принадлежать, кому захочу. Я убийца, а это куда хуже рабства. Терять мне уже нечего». И словно что-то изнутри заставило её податься вперёд. Девушка ответила на жадный поцелуй, ухватившись за плечи Микаэля, и прижалась к нему всем телом.
Глава 32 Причина
16 годами ранее...
Сознание возвращалось постепенно. С каждой секундой Сандра сильнее чувствовала боль и всё больше не хотела приходить в себя. Ей нравилось пребывать во мраке, вдалеке от реальности, от проблем и страхов. В темноте было хорошо, но вот, в глаза ударил свет, и девушка сначала зажмурилась, а затем попыталась моргнуть. Невыносимая агония. С каждым мгновением память восстанавливала ход событий. Сандра помнила, как рассекали на площади её плоть, как родители отвернулись, не узнав красивого лица некогда невыразительной дочери, как она теряла сознание от боли, думая, что это и есть смерть. Теперь же Сандра понимала, что осталась жива, но не чувствовала под собой земли или кровати. Тело слегка потряхивало и лишь спустя минуты до девушки дошло, что её куда-то везут. Она открыла глаза, пытаясь рассмотреть место, в котором очутилась. Поднять голову не было сил. Руки не двигались, как и ноги. Сначала Сандра подумала, что не чувствует собственного тела, а затем разглядела верёвку. Девушку охватил страх. Что с ней собираются сделать? Может, подумали, что она умерла, и решили похоронить в отдалении? Но тогда зачем связали?
Сандра попыталась приподняться и рассмотреть человека, правящего лошадью, однако малейшее движение заставило её застонать от боли. Она поняла, что привлекла этим внимание, потому что спустя мгновение услышала тихое ругательство. Повозка раскачивалась, и Сандра морщилась от каждого толчка. Она заметила, что тело её обмотано какой-то старой тряпкой и пришла в возмущение от того, что кто-то позволил себе её лапать. «Уж не надругались ли надо мной, пока была без чувств?» Эта мысль заставила девушку подать голос.
— Хэй... — она, казалось, хотела вскрикнуть, но из груди вырвался хриплый звук. Мучила жажда, и язык едва поворачивался. — Вы слышите? Кем бы вы ни являлись, я желаю, чтобы меня немедленно развязали. Я не виновата... я ничего не сделала, меня и так наказали...прошу вас, отпустите...
— Пррр... — Сандра услышала мужской голос. Некто натянул поводья, заставив лошадь остановиться, и сердце девушки забилось быстрее. «Только бы снова не начали бить». Незнакомец залез в повозку и склонился над девушкой. Сандра отпрянула бы, если б смогла, потому что пришла в ужас от возникшего перед ней уродливого лица и чёрных глаз, что смотрели будто бы из ада. Через несколько секунд шока, она закричала и взметнула связанные руки к голове, пытаясь заслонить себе обзор. В тело как будто вернулась энергия, перемешалась с болью и страхом, и проявила себя в панической истерике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Боже, не трогай меня! Чудовище! О Боже...боже...нет, не подходи! Я не виновата! Проклятье... проклятье какое...
— Прекрати вопить, презренная! — грубо отозвался незнакомец и схватил Сандру за плечи. Девушка пришла в ещё больший ужас и стала извиваться, причиняя себе при этом страшную боль.
