— Хочу увезти ее на несколько дней. Я знаю хижину в одном из ущелий неподалеку от Грюндарфьордюра. Совершенно уединенную. Если смогу продержать ее там завтра и послезавтра, этого будет вполне достаточно.
— То есть пока мы не разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном? — спросил Синдри.
Бьёрн кивнул.
— Как ты собираешься убедить ее отправиться туда? — поинтересовался Исак.
Бьёрн поморщился.
— Обаянием. Уговорами. А если это не подействует — рохипнолом.
— Рохипнолом? Где ты его достал? — спросил Синдри.
— У одного знакомого рыбака в Рейкьявике.
— У тебя есть ловкие приятели.
Бьёрн пожал плечами.
— А разве у всех нас нет?
— Ладно. Это замечательно на ближайшие несколько дней. А потом что?
Студент очень раздражал Бьёрна. Но этот вопрос был основным.
— Ингольфур Арнарсон наш последний объект, так ведь? Завершающий. Когда его не станет, я смогу убедить Харпу, что идти в полицию нет смысла. Больше никому ничего не будет грозить. А она добьется только того, что и ее, и нас посадят в тюрьму.
— Думаешь, она согласится с этим? — спросил Синдри.
— Возможно.
— А если нет? — спросил Исак.
Бьёрн пожал плечами:
— Не знаю. Мне кажется, полиция все равно схватит нас. Полицейские все ближе. Начали задавать вопросы об Исаке. Когда разделаемся с Ингольфуром Арнарсоном, пожалуй, нам нужно будет смириться с неизбежностью расплаты.
— Нет! — возразил Исак. — Когда мы начинали, у нас не было намерения сдаваться на финише. Вот почему решили действовать за границей. Нашей целью было скрыться, когда покончим с делом.
— Может быть, мы действительно начнем кое-что, — в явном возбуждении проговорил Синдри. — Революцию не «сковородок и кастрюль», а настоящую.
— Думаю, на это потребуется больше времени. Мне кажется, люди слишком заняты извинениями перед англичанами.
— Откуда ты знаешь? — спросил Синдри. — Ты ведь был в Лондоне.
— Я мог читать в Интернете исландские новостные сайты.
— Да, но в Интернете есть не только это. Многие люди впадают в гнев по-настоящему. Сегодня днем состоится митинг по поводу банка «Айссейв». Посмотрим, что там будет происходить.
— Ты идешь туда? — спросил Исак.
— Конечно, иду, — ответил Синдри. — Хочу быть в центре событий.
Исак подался вперед.
— Послушай, Синдри. Я, так же как и ты, считаю, что капитализму приходит конец. Но если Маркс и Энгельс полагали, что капитализм погубит себя угнетением рабочих, то теперь оказывается, что он душит себя долгами. А здесь, в Исландии, долг слишком велик. Мы превысили кредит, мы должны выступить первыми. Но потребуется время, чтобы люди это поняли. Вот почему нам нельзя попадаться. Мы должны быть на свободе в течение ближайших лет, чтобы довести революцию до ее победного завершения.
Бьёрн терпеливо наблюдал за спорящими. У него не было революционных взглядов. На какое-то время эта идея показалась заманчивой, но по-настоящему он хотел лишь, чтобы мерзавцы, разорившие его страну, получили по заслугам. Не все, это невозможно, но достаточное их количество, чтобы всем стало ясно.
— Это возвращает нас к Харпе, — сказал Исак. — Нам нужен более надежный план действий.
— Какой? — спросил Бьёрн. — Уж не предлагаешь ли ты ее убить?
Исак уверенно смотрел в глаза Бьёрну.
— Конечно, не предлагает, — сказал Синдри. — Так ведь, Исак?
— Не предлагаю.
— Она совершенно невиновный наблюдатель, — сказал Бьёрн. — Джулиан Листер заслуживает смерти. Оскар ее заслуживал. Даже Габриэль Орн заслуживал. Но Харпа нет.
— Конечно, нет, — решительным тоном проговорил Синдри. — Давайте будем разбираться с этим после того, как покончим с Ингольфуром Арнарсоном.
Из «Жемчужины» договорились уходить по одному. Бьёрн ушел первым, у него были дела.
Синдри с Исаком смотрели на аэродром и на океан за ним.
— Ты же понимаешь, что нам нужно что-то делать с Харпой, — продолжал настаивать на своем Исак. — После того как он одурманит ее и куда-то увезет, она не будет молчать.
— Может быть, будет.
— Нет. Ты знаешь, что не будет.
— Исак, убивать ее нельзя. Бьёрн прав. Она невиновна. Я могу убедить себя в том, что убить Оскара или Джулиана Листера необходимо, что они заслуживают смерти. Но Харпа нет. Она, как говорится, не при делах.
— Синдри, все было бы прекрасно, если бы дела обстояли так, но ты знаешь, что они обстоят по-другому. Чтобы революция была успешной, ее вожди должны быть безжалостными. Ты это знаешь. Ты читал историю. Ленин, Троцкий, Мао, Че Гевара, Фидель Кастро, даже Африканский национальный конгресс в Южной Африке. Иногда, чтобы революция победила, должны погибать невиновные. Конечно, нужно сводить количество этих смертей к минимуму. Но отказываться от них нельзя. Если отказываешься, ты тем самым действуешь в ущерб народу.
— Да, но это Исландия, а не Россия.
— Синдри, я прочел твою книгу. Трижды. Она хорошая, очень хорошая. Мой отец член партии независимости. Он был министром. Я видел самодовольство правящей верхушки в Исландии, видел, как ее соблазняли капиталисты, видел, как одно из самых лучших, эгалитарных обществ в Европе превратилось в одно из самых несправедливых. Виновны в этом мой отец и его товарищи. Капитализм — это болезнь, и наша страна очень плохо ее переносит. Мы близки к смерти.
Синдри нахмурился.
— Синдри, миндальничать нельзя. Уж кто-кто, а ты знать это должен. Ты учил меня этому. После устранения Габриэля Орна мы перешли некую черту. После ликвидации Оскара Гуннарссона вернуться обратно нельзя. Мы преданы идее, и мы делаем все это во имя цели. Не предавай теперь эту цель. Иначе все, что мы сделали, превращается в пустую трату времени. Тогда мы действительно становимся просто убийцами.
Синдри покачал головой и сложил руки на груди:
— Я не хочу участвовать в убийстве кого бы то ни было. — И добавил: — Кого бы то ни было невиновного.
Исак улыбнулся.
— Хорошо. Займусь этим я. Мне, так или иначе, придется скрываться. Я вполне могу поехать в Грюндарфьордюр. Если я этого не сделаю, у революции нет шансов. Капитализм сокрушит Исландию. И это будет наша вина. Мы будем в ответе. Хочешь меня остановить?
Синдри не ответил. Он прятал взгляд от Исака.
— Я ухожу сейчас. Ты минут через десять.
Глава тридцатая
Найти медсестру оказалось легко. Арни показал фотографию женщине в приемной Центральной больницы.
— А, ну так это Ирис.
Через несколько минут Арни в тихом углу одного из бесконечных коридоров разговаривал с женщиной с круглым лицом и вздернутым носом.
— Я помню его. Ему попал в глаза слезоточивый газ. Боль была сильной, такой газ не шутка. Он обратился ко мне с совершенно нелепой просьбой, мол, чтобы положила два сырых бифштекса ему на глаза. Он сказал, что знает, где их взять. И был очень настойчив.
— Вы так и сделали? — спросил Арни.
— Нет, конечно, — ответила медсестра, глянув на него как на идиота.
Арни ободряюще улыбнулся. Такое с ним случалось часто. «Улыбайся и иди вперед» было его девизом.
— Я обработала его глаза содовым раствором. Слезоточивый газ сам собой перестает действовать через несколько минут.
— Сказал парень, как его зовут? — спросил Арни.
— Может быть. Если да, то я уже не помню.
— Делали вы где-нибудь записи?
— Нет. Оказывала помощь одному и переходила к другому.
Жаль, подумал Арни.
— Узнаете кого-нибудь из этих людей? — спросил Арни, показывая фотографии Харпы, Бьёрна и Синдри.
— Нет, — ответила Ирис, разглядывая их. — Хотя, кажется, узнаю человека с косичкой. Я видела его на демонстрациях.
— Но не видели, чтобы он разговаривал с этим парнем?
Женщина покачала головой:
— Нет.
Арни достал еще одну фотографию, кадр с видеозаписи, где Синдри стоял позади медсестры, ухаживающей за парнем.
— Сейчас я вижу его, — сказала медсестра, — но тогда не замечала. И не слышала, что он говорил.
Арни спрятал фотографии.
— Спасибо за помощь.
Уходя от медсестры, Арни обдумывал очередной шаг. В сущности, он не приблизился к установлению личности парня.
Неожиданно у него появилась блестящая мысль.
Он повернулся. Медсестра как раз скрывалась в одном из ответвлений коридора.
— Ирис?
Он побежал за ней.
— Да?
— Последний вопрос. Где этот парень собирался взять бифштексы?
— А, это я помню. В отеле «Сто один». Он сказал, что работал там поваром.
Бьёрн подъехал на пикапе к булочной на Нордурстрёнд. Он знал: то, что он собирается сделать, навсегда изменит его отношения с Харпой.
Но у него не было выбора.
Конечно, Исак был прав. После того как с Ингольфуром Арнарсоном будет покончено, возникнет вопрос, как быть с Харпой. Но у Бьёрна был на это план. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но все же хотел сделать попытку.
