– Не вижу, чем вы можете показаться недостаточно подходящим любой девушке, сэр. Простите, конечно, что я вмешиваюсь не в свое дело. А что касается вашей мисс, – он кивком указал в сторону дома, – то было бы лучше, если бы вы женились на ней до того, как расскажете правду. Возможно, она и тогда рассвирепеет, но будет уже замужней женщиной и герцогиней в придачу. Тогда уж она едва ли станет стрелять в вас.
Тэтчер замер на месте.
– Повтори, что ты только что сказал.
– Она не будет стрелять в вас, когда станет герцогиней.
Тэтчер покачал головой:
– Нет, до этого…
– Почему бы вам не жениться на ней до того, как скажете правду? – Маджетт подул на руки, чтобы согреть их. – Тогда, наверное, это не будет иметь большого значения.
Тэтчер рассмеялся:
– Мистер Маджетт, старый ты сводник! Но это же великолепная мысль!
Маджетт, кажется, расстроился.
– Только не говорите никому, что это была моя идея. Особенно если эта мисс умеет стрелять. Я предпочитаю, чтобы мои яйца находились там, где они сейчас находятся.
Тэтчер потрепал его по плечу, и они двинулись дальше по переулку.
– Кстати, что ты здесь делаешь, любезный?
– Я искал вас, – ответил Маджетт. – Вы сказали, чтобы я ждал приезда этого Гиббенза, а он прибыл минут пять назад. Вот я и пошел сюда, чтобы разыскать вас.
Письма… У Тэтчера даже дыхание перехватило.
– Гиббенз? Так он наконец добрался до Лондона?
– Да, сэр.
Тэтчер торопливо зашагал по обледеневшим булыжникам, Маджетт замыкая шествие. Войдя в дом через черный ход, он попал на кухню. Повар и посудомойки вытаращили глаза при виде мчащегося мимо хозяина.
– Гиббенз! – взревел он, едва поднявшись по черной лестнице. – Гиббенз, вы где?
Бедняга Гиббенз, все еще помятый и замерзший после дороги, сидел с самым несчастным видом в кресле в холле.
– Да, ваша светлость. Я здесь, ваша светлость.
– Где вы были все это время, любезный? – спросил Тэтчер, оглядывая холл в поисках чемоданов своего секретаря.
– Дороги, знаете ли…
– Да, да. Дороги ужасные… Корреспонденцию моего дедушки привезли?
Секретарь поморгал.
– Корреспонденцию?
– Да, его письма.
– Письма? О, я привез то, что может вам потребоваться: гроссбухи, несколько последних отчетов от ваших управляющих, а также…
– Его письма, любезный! – взревел Тэтчер. Потом, оглянувшись вокруг, он заметил, что Стейнс, Маджетт и остальной персонал стоят, уставившись на него так, словно он сошел с ума.
Возможно, так оно и было.
Однако он понизил голос и чуть наклонился вперед:
– Письма, Гиббенз. От мисс Лэнгли.
Его секретарь снова поморгал, потом слегка покраснел.
– Ах, вы имеете в виду эти письма?
– Да, да, эти письма, – подтвердил Тэтчер. – Дайте их мне. Немедленно.
Провозившись, казалось, целую вечность, Гиббенз наконец открыл чемодан и достал стопку писем, перевязанных голубой лентой. Но еще до того, как были вынуты письма, до Тэтчера донесся аромат духов Фелисити.
– Ваша светлость, дайте мне слово, что будете обращаться с ними осторожно.
– Даю вам слово, – процедил сквозь зубы Тэтчер. И, чуть помедлив, добавил: – Обещаю.
Гиббенз нахмурил лоб и спустя еще некоторое время медленно протянул письма Тэтчеру.
Получив в руки то, что, по его убеждению, являлось ключом к разгадке всей этой головоломки, Тэтчер повернулся на каблуках и решительным шагом направился в кабинет, окна которого выходили в сад.
– Стейнс, мне нужно, чтобы в камине горел огонь, необходимы дополнительные свечи… и, чуть не забыл, бутылка самого лучшего бренди моего дедушки. Того самого, французского, которое у него всегда имелось. А потом я хочу, чтобы меня никто не беспокоил. Никто. Особенно моя тетушка. – Он почти дошел до конца коридора, когда услышал за спиной торопливые шаги. Оглянувшись, он увидел следовавшего за ним Гиббенза.
– Ваша светлость? – окликнул его секретарь. Остановившись в дверях кабинета, Тэтчер едва не выругался.
– В чем дело?
Секретарь переминался с ноги на ногу, глядя на своего нового хозяина.
– Вам нужны ответы? – спросил он. Его вопрос звучал скорее как признание. Глаза, прикрытые очками, поморгали, он судорожно глотнул воздух. – Видите ли, я всегда делал копии писем его светлости на тот случай, если впоследствии потребуется сделать ссылку.
Тэтчер покачал головой:
– Значит, у вас имеются не только ее письма, но и письма моего дедушки?
– Да, но это всего лишь копии.
Тэтчер махнул рукой:
– Так что же вы стоите? Идите и принесите их мне!
Наконец появился Гиббенз со второй толстой пачкой писем, которая, как и первая, была перевязана выцветшей голубой лентой. Взглянув на письма, он сказал:
– Хотя большую часть этих писем мне диктовал его светлость, я должен признаться, что кое-что я добавлял от себя. Мисс Лэнгли – необыкновенная леди, и я…
Готовый взорваться от нетерпения, Тэтчер сдержатся и осторожно высвободил письма из рук секретаря.
– Ваша светлость?
Тэтчер оглянулся через плечо:
– Да, Гиббенз.
– Ленточка… – Он замялся. – Мисс Лэнгли сама прислала ее, сказав, что она такого же цвета, как ее глаза. – Он бросил прощальный взгляд на стопку писем, потом посмотрел на Тэтчера: – Это правда?
Итак, Фелисити одержала еще одну победу. На сей раз над беднягой секретарем его дедушки. Да поможет небо влюбленному бедолаге, когда он наконец встретится с ней. Эта дерзкая девчонка сметет его с ног, словно промчавшийся отряд кавалерии, и он останется лежать бездыханный в придорожной канаве.
Тэтчер взглянул на выцветшую голубую ленточку, цвет которой отнюдь не передавал синего огня во взгляде рассерженной Фелисити, однако он понимал, что хотел бы услышать секретарь.
– Да, Гиббенз, это правда.
По физиономии секретаря расплылась счастливая улыбка.
– Я рад этому, ваша светлость.
На следующее утро, готовясь спуститься к завтраку, Тэтчер взглянул на заснеженный сад под окном и понял, что именно ему следует сделать.
Что он должен сделать.
Это не имело отношения к чувству долга или чести. Если бы он уже не был наполовину влюблен в Фелисити, то, проведя ночь за чтением ее писем, влюбился бы. Нет, чтение этих писем оказалось для него гораздо более ценным подарком.
В переписке затрагивались самые разные темы: политика, социальные проблемы, права женщин. Тэтчер обнаружил, что его дедушка иногда даже соглашался с мнениями Фелисити. Были в этих строчках глубины, которых он раньше не замечал, а заметив теперь, в кои-то веки понял, каким человеком был его дед на самом деле, что за человек скрывался за его титулом и общественным статусом.
