кто же виноват
никто
кто виноват в шуме прибоя в разлуке в смерти
так уж заведено и не смеши меня любимая зачем богу наказывать нас и за что кто мы ему такие
слышишь цикаду в листве у нее глаза как телескопы
так в Подмосковье большие кузнечики днем верещат на лугу а ночами залезают на деревья и поют с высоты словно ночные птицы поймать трудно да и ни к чему в неволе перестают петь
Костю ты непременно полюбишь. Попроси его Вилла-Лобоса одну пьесу сыграть, он знает, какую. Я часто слушаю его запись и все время вижу одно: осеннюю набережную северной реки, и цепочку фонарей, и туман. Попроси, слушай и думай обо мне, она такая грустная и светлая
нет они в политическом лагере хотя формально и за хулиганство ты должна рассказать ему обо всем в мельчайших деталях дай-ка сначала перескажи все мне для верности так жалко ребят
нет нет я совсем ни при чем я обыкновенный человек в точности как ты и это огромный грех требовать от обыкновенных людей героизма то-то же ты ведь и сама не героиня клэр правда а андрей может еще и выкрутится со своим псевдонимом—вдруг не раскроют
цикады да цикады китайцы сажают их в клеточки и продают смешные китайцы в широкополых соломенных шляпах с потешными клеточками из бамбука
а на арбате в комиссионке шары знаешь из слоновой кости ажурные такие один а внутри другой и третий и пятый доходило и до двух дюжин продавщица объясняла что внутренние вырезались через отверстия во внешних кропотливый труд и разве дорого двадцать восемь рублей если на такую игрушку может целая человеческая жизнь потрачена странных вещи вы говорите товарищ ну и не покупайте если не хотите
Стояла мягкая осень. Среди цветов, украшавших арбатские переулки и дворы, особенно ценились золотые шары, теперь растущие, кажется, только в провинции. Крупные ярко-желтые, они раскачивались на высоких голых стеблях под теплым ветерком, приносившим морозный запах разбитых арбузов с уличных развалов. Дети в фуфайках с начесом перебрасывались антоновскими яблоками, и никто не отваживался первым надкусить твердый, как камень, плод, но мало кто хотел и дожидаться глубокой зимы, когда те же яблоки, пожелтевшие и пахучие, извлекались запасливыми матерями из картонных коробок, наполненных соломой Цветовая гамма осени тех лет небогата, над дворами развевается застиранное белье, и хозяйки, кряхтя, выносят из подвалов массивные оцинкованные корыта. О, я напишу еще об этом времени, я еще вгляжусь в него сквозь слезы—окна раскрыты настежь, из одного, подвального, доносится скрипучая музыка, и молодая еще Людмила Зыкина выводит свои густые рулады. Настурции, маки, садовая ромашка—вы видите, я ошибся насчет цветовой бедности — сообщали тогда всему одно- и двухэтажному захолустью столицы неповторимую щемящую прелесть, которой я не умел еще оценить, а теперь вспоминаю с тревогой и болью, не уступившими покуда места долгожданной и сладкой тоске по невозвратимому.
а звонить из москвы в америку можно
и даже не очень трудно
так давай я тебе денег оставлю ну ладно прости
а письма
да письма как я забыл я буду много писать тебе
мы так и не успели наговориться родной да и можно ли наговориться когда любишь как я хочу повезти тебя в Ирландию в этот городок и пожить на ферме и в италию но не на Сицилию и амстердам тоже пожалуй нет
но кто же мог расколоться все эти проклятые андреевы дружки а знали об авторстве тоже многие Владимир Михайлович не в счет яков и владик не в счет и иван конечно не в счет однако сколько безымянной сволочи художники графоманы собутыльники он же повсюду читал отрывки только непонятно откуда в статье все эти детали явно кто-то близкий
ты ему точно понравишься у него вкус хороший хотя сам вовсе не бабник он вообще человек усталый—храбрится изображает но мы с ним страшно похожи я вас непременно сведу
что же в этом невозможного сама говорила приедешь через несколько месяцев он вернется из литвы даже если я буду женат у меня будет машина и права скажу что командировка тебя посажу рядом а на заднее сиденье андрея ивана инну все будут к тебе подлизываться и стрелять сигареты и ты почувствуешь себя богатой иностранкой филантропкой покровительницей диссидентов и подпольных русских писателей мы отправимся в маленькие городки куда иностранцев не пускают но на машине совсем безопасно мы поедем в боровск и в углич да милая тот самый где убили царевича димитрия
а у билла друг китаец профессор мы иногда ходим вместе в ресторан он все заказывает сам на своем языке и дети по воскресеньям ходят в китайскую школу хотя совсем американцы почему вспомнила да так я его просто люблю он тихий такой и своему дяде старику в Гонконге послал денег издать книгу стихов я перевод слыхала так пронзительно и неуловимо похоже на андрея а недавно старик умер и джон это наш китаец ужасно горевал
ты права да ты права это лилипутский цирк грандиозная детская игра только пистолеты и автоматы у этих детей настоящие и тюрьмы вот и приходится прижиматься к земле не подымать головы если сам не хочешь стрелять да ты опять права—злые дети но я-то чем виноват я здесь родился здесь мой дом я обязан принимать правила игры даже подыгрывать разумеется у вас по-другому но ведь тоже есть правила и тоже нелегко
Как быстро кончился дождь. Последние, самые невесомые капли пролетают почти параллельно поверхности земли и беззвучно падают в лужи, расходясь мелкими кольцами. В просветах между тучами сквозят созвездия, чей рисунок едва различим в эту смутную погоду. Чужой потрескавшийся асфальт под моими ногами сияет отраженным ртутным светом, неузнаваемое российское небо стоит гигантским надувным куполом, да и сам я, мнится, похож на античную тень, без дела шляющуюся по земле и смущающую живых своими запоздалыми откровениями. Кончается мой долгий труд, а вместе с ним и молодость, и некому посвятить ни первый, ни вторую...
господи я надеялся будет легче гораздо легче а новые ботинки жмут и это хорошо отвлекает только в левом полно крови а небо очистилось только на горизонте клочья облаков и жутковатое зеленое зарево города
за что же старик так взъелся на прозаика
я не пью снотворных ты снова забыла мне к девяти на работу с тяжелой головой нельзя осточертела ты мне со своими заботами спи ради Христа спи спи сколько раз можно повторять ну ладно прости нагрубил согласен' понимаю сам не знаю отчего я такой взвинченный не злись я наверное болен да именно болен точно пойду лягу на кухне может водки выпью с минеральной водой говорят помогает а ты спи только дай мне простынку нет не эту можно узкую спасибо одеяла не надо ночь теплая да тревожусь да нервничаю да очень и с адвокатом снова встречаюсь послезавтра а ты как полагала что я подписал какую-то сволочную бумажонку и па этом успокоился да у меня на целом свете нет никого ближе андрея да включая и тебя а ты как думала ты хоть отдаешь себе отчет в какой выгребной яме мне пришлось искупаться по милости твоего дражайшего папочки ну не реви не реви видишь я стараюсь все уладить не плачь не плачь не
господи если только ты существуешь
да да да сто раз слышал и евангелие читал нельзя служить богу и мамоне легче верблюду возлюби ближнего и отдай последнюю рубашку но бога нет и богатства нет ничего нет кроме сырой ночи и безумных звезд разве я хотел чего-то сверх меры разве не у всякого есть право на любовь и свободу господи если ты существуешь ответь за что ты так истязаешь меня
может быть это и не конец света
да если по отдельности но кости нет и якова нет и владика смешного нет и андрея нет и клэр тоже нет не много ли зараз отнимаешь господи будто со связанными руками ведешь не давая опомниться и оглянуться хоть сам-то я жив и свободен
господи хоть от бессонницы избавь меня завтра толкаться в метро и пять высоких этажей до отдела а мне не восемнадцать лет сердце стучит и одышка если не выспаться а дел выше головы бухгалтерия грядущий разыскать ивана к отцу заехать
постарел — а еще весной в новых очках круглых стальная оправа и после службы разговоры что проповедует не хуже покойного бочкова богу богово кесарю кесарево всякая власть от бога и даже в несправедливости есть божий промысел да он постарел и женщины слушали раскрыв рты
но мне таких утешений не нужно нет жизнь только одна ни рая ни ада не будет все это только сказочки для простонародья чтобы держать его в узде подумаешь не убий подумаешь не укради а то после смерти будет плохо я же извини взрослый неглупый человек зачем меня пугать лишать сладкого ставить в угол
еще бы не страшно
а ты как думала кто тебе сказал что жизнь состоит из малины с мармеладом
и никакого искупления не будет ты уж мне поверь
иногда в православную но нечасто раза два три в год а уильям каждое воскресенье к своим баптистам возвращается такой светлый и довольный
