– Всякий раз, когда корабль, залитый под завязку водой, стартует с планеты Европа, не знаешь, сумеет ли он вырваться из поля притяжения Юпитера, шлепнется на него, или останется летать, словно консервная банка, вокруг чертова гиганта.
– Это правда. Но полет на Землю может оказаться не менее, а то и более опасным.
– И все же, отец, позволь, я объявлю набор добровольцев.
– Я должен это обдумать. Был бы жив твой дед…
– Но его уже пять лет нет с нами. Теперь за все отвечаешь ты. Отец, ты все уже тысячу раз обдумал. Ты должен решиться.
* * *
Тиль пел, выводил приятным, внушающим доверие баритоном балладу о том, что воины, погибшие за правое дело в схватке с врагом, не просто ложатся в землю, становясь пищей для червей, не просто сгорают в пламени, уносясь смрадным дымом. Они умирают лишь для своих земных собратьев. Духи героев, превращаясь в белых журавлей, отправляются в небесные кущи. К народу лунного ковчега, под мудрое и доброе правление Ноллана.
Тиль пел, и собравшиеся в густом лесу вооруженные люди внимали ему, должно быть, надеясь уловить в складных речах сказителя и собственную грядущую судьбу. Большинство из тех, кто ждал здесь боя, неминуемого и, возможно, последнего, были немолоды. Всякий в прежние времена хорошо владел оружием, иначе бы просто не дожил до первых седин. Все в нужный момент умели найти укрытие или бежать со всей доступной скоростью. Сегодня каждый понимал: бегство и смерть означают одно и то же.
Впрочем, стойкость и смерть, вероятно, тоже близки по смыслу. Каждый десяток жителей Трактира, готовых обороняться, выбирал своего командира, те – сотника… И вот уже около трех тысяч воинов ушли в Замостье, быть может, для того, чтобы завтра проснуться в небесных кущах на светлом диске Луны. А Тиль все пел и пел, славя имена ушедших, тех, что теперь с интересом взирали с небес, словно оценивая, сможет ли кто-либо превзойти их доблестью и воинскими подвигами.
– Товарищ лейтенант, – сообщил один из бойцов, – на правом фланге замечена группа вооруженных людей.
– Из гарнизона Замостья?
– Никак нет. Поджигатели огнепроводного шнура во главе с Анальгином.
– Надеюсь, что это хорошо, – поправляя кепи, пробормотал Нуралиев. – Как ребята идут?
– Грамотно, товарищ лейтенант. Продвигаются перебежками, тракт пересекли, как вы учили, с оглядкой.
– Это правильно. Наверняка людожеги выслали разведку, помимо тех четверых, которых мы взяли. Жаль, разговорить не удалось! Наверняка есть еще, и очень может быть, что наше передвижение заметили.
Вчера на военном совете предложенный лейтенантом Нуралиевым маневр вызвал бурные споры. Некоторые твердили, что он ничего не даст, разве что утомит немолодых уже бойцов, отвыкших от дальних переходов. Но все же мнение сторонников плана возобладало. И прямо среди ночи, с шумом, воплями и руганью, большой отряд покинул укрепления Замостья и, провожаемый громкими проклятьями, отправился вдоль берега подальше от предстоящей битвы. Вне всякого сомнения, эти передвижения дошли до сведения разведки людожегов. Именно для этого они и предназначались. Но вот то, что должно было укрыться от глаз врага… Пройдя три часа вдоль берега реки, отряд вдруг развернулся и в полной тишине направился в обратную сторону. Теперь он ждал своего часа, отсиживаясь в густом лесу неподалеку от Замостья.
Нуралиев кивнул одному из своих подчиненных.
– Встретить и провести, только не напрямик идите, будто направляетесь к Замостью.
– Есть, товарищ лейтенант, – боец с тонкой нашивкой поперек зеленого лоскута на плече, нагнувшись, побежал в сторону передового охранения.
Лейтенант поглядел на Лилию, стоящую неподалеку в окружении псов. Всю ночь эта девушка, как ни в чем не бывало, шагала в головной части колонны, и стая могучих лохматых псов держалась вокруг нее клыкастой лавой, точно несла на себе прекрасную воительницу. Офицер с почтением смотрел на подругу Лехи. Она стояла, гордо выпрямив спину, и если на лице ее и читалась тревога, то лишь об одном – как там ее ненаглядный Лешага? Нуралиев заметил, что многие воины, практически не скрываясь, глядят на эту необычную девушку. И не так, как Заурбек, тот с Лилии просто хищных глаз не сводил, а с восхищением и немым обожанием.
– Какие новости? – перехватив взгляд лейтенанта, спросила дочь старосты.
– Анальгин с раздольниками возвращается, – ответил тот. – Скоро узнаем.
– А от Лехи?
Офицер покачал головой.
– Пока все тихо, но он обещал прислать Черного.
– Да, я знаю, – с досадой вздохнула девушка. – Черный добежит, что бы ни случилось, добежит. – Она провела рукой по автоматному стволу, будто уговаривая не подвести. – А Марат, о нем что-нибудь слышно?
– Они сейчас очень заняты, лучше не беспокоить.
– Очень заняты, – нараспев повторила Лилия. Ей сейчас хотелось быть везде: и рядом с Лешагой, и здесь, и там, где Марат с Библиотекарем мастерили нечто такое, от чего, по словам Лехи, могла зависеть победа.
– Лилия, у меня к тебе просьба, пожалуйста, не отказывайся. Мы скоро пойдем в бой. Ты бы все же побереглась… не надо… ну, ты сама понимаешь…
– Не понимаю! – резко мотнула головой девушка.
– Ну, сама посуди, вон Тиль, здоровый мужчина, но он же не лезет в схватку, он будет наблюдать со стороны, чтоб после рассказать, как это было.
И тебе не стоит. Вот сейчас Анальгин придет, я пошлю тебя с донесением в Замостье. Никто дурного не подумает…
– Мне нет дела до того, кто что думает. У тебя и без меня есть, кого послать, – уже мрачнея, проговорила Лилия. – Я не сказитель, в конце концов, у меня здесь свой отряд, – она указала на Стаю. – Я имею право защищать Трактир так же, как и все остальные.
– Я буду вынужден приказать тебе… – вновь попытался парень.
– Приказать мне что-либо может лишь мой мужчина. Я дождусь его тут и буду готова выслушать любую команду. Как там у вас говорится? Разрешите идти?!
Нуралиев молча отвернулся и наткнулся на сочувственный взгляд Заурбека.
– Цариц Тамар! – восхищенно покачал головой тот.
– Товарищ лейтенант, – к офицеру подбежал посыльный. – Группа Анальгина прибыла без потерь, он готов доложить.
– Зови, – кивнул военачальник.
С первого для знакомства он не видел атамана раздольников таким довольным, закопченное лицо Анальгина просто светилось радостью.
– … Вот как последние на мост зашли, мы, стало быть, эти веревки и запалили. А оно как полыхнет! Зарево, думаю, аж, на Срединном Хребте видно было. И сразу с обоих концов вспыхнуло. Ну, и мы, конечно, огоньку добавили, – Анальгин похлопал по своему дробовику. – Сотни полторы тварей поджарили, никак не меньше.
– Сколько всего переправилось? – не разделяя восторгов атамана, уточнил лейтенант.
– Около шести тысяч, точно не сосчитал, – Анальгин развел печально руками. – У меня со счетом не очень-то.
– Плохо, – Нуралиев задумчиво опустил глаза. – Ладно, идите, отдыхайте.
– Да какое, отдыхайте, мы там, у моста, здорово отдохнули. Всякий бы день так веселиться! Только патронов нам еще отсыпьте, а то мы там свои все порасстреляли, до железки.
Лейтенант с уважением посмотрел на Анальгина.
– Боеприпасы сейчас выдадут. Дальше поступаете в распоряжение…
– А чего там, вон же она стоит! – перебил его атаман. – Пока Лешага не вернется, мы, как есть, при ней. Что скажет, то станем делать.
Лилия ехидно прищурила глаза и незаметно показала Нуралиеву язык.
– Вот так вот.
* * *
Всадники появились из-за дальнего холма и медленно, без суеты, начали спускаться в низину, заросшую багровым густолистом. Марат глядел, как по склону, придерживая коней, спускаются все новые и новые воины пророка Аттилы, и сердце его невольно колотилось, будто желало вырваться из грудной клетки. Еще и густолист, будь он неладен!.. На родине Марата эта трава встречалась редко, старики утверждали, что растет она исключительно в местах, где было пролито много крови. Будто бы растение это выпивает ее из земли и оттого приобретает свой устрашающий цвет. Так или нет, но в низине между холмами были такие заросли, что даже земля просматривалась с трудом.
– Ну конечно, – прошептал Марат, – это священное место. Когда-то здесь, должно быть, произошло ужасное сражение, и духи тех, кто пал, лишь потревожь их, вмешаются в схватку.
По его спине пополз холодок. На чьей стороне? Как теперь узнать, что это были за воины, кто и против кого воевал, кого они сегодня поддержат? Смерть примирила их в своих объятиях, но боевые кличи не забываются – они поднимут и мертвого. Ему стало жутко смотреть на багровую равнину и всадников, все прибывающих и прибывающих на гребне холма.
– Сколько же их? – прошептал Марат, оглядываясь в поисках хоть какой-то поддержки. Вокруг – ни души, только огромное крыло, то самое, которое Лешага презрительно обозвал навесом. Оно стояло за его спиной чуть ниже по скату пологого склона. «Действительно, похоже на укрытие от дождя, – с тоской подумал юнец. – А вот на крыло вовсе не похоже». Драконид посмотрел в удивительно синее, как на старых картинках, небо и закрыл глаза, перебирая в памяти слова инструкции. Как бежать, куда и когда тянуть ручку управления.
