его дочь, но я слишком напугана, чтобы признаться в этом
. По одной бомбе за раз, уговариваю я себя. Позже будет достаточно времени, чтобы бросить следующую, если он вообще захочет мне помочь.
— Мы можем взять ее с собой, — уверяет он, ничуть не смущаясь.
— Ты серьезно? — Вздыхаю я, эмоции проносятся сквозь меня со скоростью мили в минуту. — Ты поможешь нам с Габби начать новую жизнь в Нью-Йорке?
— Одно твое слово, и мы сможем уехать сегодня. Прямо сейчас.
28
МЭЛ
Сердце переполнено, "да" на кончике языка, я раздвигаю губы, чтобы ответить Глебу.
Но все, что получается, это испуганный вскрик, когда дверь за его спиной с грохотом распахивается. Она ударяется о стену с такой силой, что гипсокартон за ней трескается.
Глеб поворачивается, его гибкое тело оседает в оборонительной стойке, и он приседает, чтобы увидеть, кто идет. Входят пятеро — четверо громил с Винни во главе. Лицо ирландца искажает злобная гримаса, когда его взгляд падает на Глеба.
— Это тот ублюдок, который меня ударил, — рычит он. — Взять его.
— Нет! — Я задыхаюсь, сильнее вжимаясь в стекло, отчаянно желая, чтобы оно исчезло.
Четверо громадных русских вышибал осторожно идут вперед, и по тому, как они держатся, я понимаю, что они не относятся к Глебу легкомысленно, даже если они превосходят его числом и весят почти по пятьдесят фунтов каждый.
Винни остается у двери, скрестив руки на груди, и с усмешкой наблюдает за происходящим. И хотя мне хочется закричать, сказать что-нибудь, что могло бы отвлечь внимание, меньше всего я хочу отвлекать Глеба. Два ножа сверкают в его руках, когда он бесшумно скользит вперед. Откуда взялись лезвия, я понятия не имею. Оружие в клубе запрещено, согласно правилам Келли.
У меня пересохло во рту, и я могу лишь беспомощно наблюдать, как четверо здоровенных русских окружают любимого мужчину, отрезая ему любую возможность сбежать.
— Ты думаешь, что сможешь победить нас с помощью нескольких клинков, брат? — Насмехается Харпер, его пассивное выражение лица контрастирует с его насмешливым тоном.
Брат? Русское слово привлекает мой интерес, но прежде, чем я успеваю полностью заблокировать этот вопрос, Глеб бросается вперед. Он настолько быстр, что у меня перехватывает дыхание. Его движения плавны, он держится низко над землей. В мгновение ока он проскальзывает мимо Харпера, хотя этот человек должен быть одним из лучших вышибал в клубе. Он глава службы безопасности, черт возьми. И тем не менее Глеб практически танцует вокруг него.
Харпер рычит, реагируя слишком поздно, чтобы избежать лезвия, которое вонзается в его колено.
О боже, беги, Глеб! Я кусаю губы, чтобы не закричать, но он уже так близко к двери, что почти успел.
Но он не успевает.
Отклонившись назад, он уворачивается от тяжелого кулака крупного мужчины и в отместку наносит длинную рану по ребрам Харпера. Прорычав что-то по-русски, медведе подобный вышибала, похоже, только разъярился от атаки Глеба. Он бросается вперед, но то, что он сказал, должно быть, было командой для оставшихся трех вышибал. Потому что они все разом вскакивают на ноги.
Закрыв рот рукой, чтобы заглушить крик, я с ужасом наблюдаю, как они надвигаются на Глеба. У него нет шансов убежать от всех четверых. Но вместо страха или поражения зеленые глаза Глеба сияют лазерным фокусом. Как будто это то, для чего он был создан. Это то, что он должен был сделать. Я уже видела, как он убивает людей. Но такого я не видела никогда.
Прежде чем они успевают схватить его, Глеб переваливается через спинку стула, кувыркается в воздухе и приземляется в низком приседании. Даже не похоже, что он тяжело дышит от усилий. Его первая жертва — Харпер, падает на колено, зажав рукой раненый бок, и кровь начинает растекаться по мягкому ковру.
Трое оставшихся вышибал приостанавливаются, их холодные взгляды сменяются удивлением, когда они осознают тяжесть его ранения. А когда они оборачиваются, чтобы посмотреть на Глеба, тот расплывается в леденящей душу улыбке.
— Что? Думаете, я забыл, как спарринговать за время моего отсутствия? — Бросает он вызов.
Меня охватывает смятение, и я впервые понимаю, как мало я знаю о прошлом Глеба. Да и вообще о Глебе. Я даже не знала, что он раньше бывал в Бостоне. Хотя сейчас, когда слова складываются в единое целое, у него явно были личные отношения с этими людьми. Должно быть, они расстались не в лучших отношениях. Потому что каждый мужчина в этой комнате выглядит так, будто готов убить Глеба.
Как один, трое оставшихся вышибал бросаются на него. Средний отбрасывает разделяющий их стул через всю комнату. И мое сердце замирает, когда он падает вниз с силой, достаточной для того, чтобы понять, насколько тяжелым он был.
Зажатый в центре, Глеб движется с молниеносной скоростью, уворачиваясь от ударов, блокируя колени и нанося травмы с такой легкостью, что он мог бы с тем же успехом танцевать. Он везде и сразу, каким-то образом отслеживая каждое их движение и успевая среагировать до того, как они нанесут удар.
Пульс гудит у меня в ушах, и я наблюдаю за ним в ошеломленном восторге, не в силах вздохнуть или моргнуть от страха, что могу что-то упустить.
Извернувшись с кошачьей ловкостью, Глеб наносит удар снизу вверх, проводя тонкую красную линию от челюстной кости Ганса по щеке и через бровь. Ганс издает вопль боли, хлопает рукой по лицу, кровь заливает пальцы. И с тошнотворным ужасом я думаю, не потерял ли он глаз. Но хотя этот ловкий прием вывел из строя второго человека, он также оставил Глеба беззащитным на целую секунду. А в меньшинстве ему только этого и не хватало. Федор впечатывает кулак в солнечное сплетение Глеба, удваивая его силой удара.
Миша подскакивает, скручивает Глебу руки за спиной и вырывает из его рук ножи. Но это его не останавливает. Быстро оправившись, Глеб бьет ногой сзади, отбрасывая Мишу назад. Глеб падает на землю и проводит подсечку ногой, увлекая за собой Федора на пол.
В мгновение ока Глеб поднимается на ноги и, танцуя, уходит из-под удара, когда Миша набрасывается на него. Федор вскарабкивается на ковер и присоединяется к своему товарищу, когда они снова сближаются. В результате их схватки они оказываются прямо передо мной, и я вижу крупным планом напряженные мышцы шеи Глеба, как пульсирует вена на его виске, хотя он выглядит слишком спокойным.
Подняв приставной столик, предназначенный для напитков, он орудует им
