Но Дэн понимает, что я хочу сказать. Безошибочно улавливает смысл обрывочных слов, хотя я с трудом шевелю языком, горло сжимает спазм, и моя речь то и дело прерывается рыданиями.
Постепенно начинаю успокаиваться и, прислонившись к Дэну, жду, когда в организме уймутся химические реакции, вызывающие стресс. И они действительно отступают затухающими волнами. Пусть только Дэн крепче меня обнимает.
Мы лежим на кровати, тесно прижавшись друг к другу.
– Значит, ты хочешь забрать Джереми?
– Делаю все возможное, чтобы его усыновить. Наверное, в конце концов, так и будет, если Роджер и Соня не отдали в завещании других распоряжений. И если власти штата не сочтут мои жилищные условия неподходящими для ребенка.
– Не сочтут, будь спокойна.
– А как быть с нашим полицейским досье?
– Не смеши людей, какое еще досье? Его нет и в помине.
– Неужели?
– Разумеется. Ведь никого из семьи не осудили и даже не арестовали.
– А как же допросы?
– Уж можешь мне поверить, они нигде не зафиксированы.
– Правда? Ты точно знаешь?
– Точнее не бывает. Не забывай, я постоянно имею дело с преступлениями, связанными с жестоким обращением с животными. Снова и снова встречаюсь с одними и теми же людьми, но если они не были осуждены, их досье абсолютно чистое. И никакая сила на свете не может их остановить. Они возвращаются и покупают других животных.
– Но ведь есть еще и жилищная комиссия. Наш дом такой маленький, и мы даже не сможем выделить для Джереми отдельную комнату. Разве что придется выставить Еву из ее спальни. Но и в этом случае я буду спать в кабинете, а куда деваться Еве? Нельзя же превратить в спальни все комнаты на первом этаже. И вряд ли членам комиссии понравится, если я устрою Джереми в той квартирке, что находится в конюшне. Меня просто не поймут.
– Квартирка в конюшне – прекрасный вариант. Особенно если учесть, что Джереми будет там спать совсем недолго. Это временное явление.
– Как это временное? Объясни.
Дэн высвобождается из моих объятий, садится на кровати и пристально смотрит мне в глаза. По лицу стараюсь понять, что он хочет сказать.
– Дэн, не тяни, говори!
– Послушай, Аннемари, мне давно следовало с тобой объясниться, а в результате мы поссорились. Признаю свою вину, нельзя было доводить до конфликта. Дело в том, что я очень отчетливо себе представлял, как все должно произойти, продумал все детали. Так тщательно все распланировал. И, как оказалось, сильно сглупил.
Затаив дыхание, вслушиваюсь в каждое слово Дэна.
– В последнее время я тебя никуда не приглашал и ничего не покупал, потому что откладывал деньги. – Дэн засовывает руку в карман джинсов и извлекает на свет скомканный сверток. – Понимаю твои чувства по поводу жизни в трейлере, но я всегда надеялся, что мы усыновим ребенка. А потому все это время собирал деньги на постройку хорошего дома. Хотел сделать тебе сюрприз.
Привстав на локти, не отрываясь, слежу, как Дэн осторожно, слой за слоем, разворачивает сверток. Смущенно разглядывает и потом протягивает мне.
– Оно выглядело куда привлекательней, до того как я окунул его в суфле.
В центре скомканной салфетки лежит кольцо с бриллиантом. Во всяком случае, хочется надеяться, что это бриллиант. Но разглядеть трудно, так как кольцо облеплено толстым слоем шоколада.
– И до того как ты… Господи, Дэн, почему ты не побежал за мной?
– Я так и сделал. Добежал до двери, но никак не мог оставить на столике суфле. К тому же, сказать по чести, я здорово рассердился. Ты ведь даже рта не дала мне раскрыть.
– Ох, Дэн, прости ради бога! Прости-прости! Я правда раскаиваюсь. И потом…. – Я в ужасе закрываю рукой рот. – Ой, Дэн, я невыносимая мерзавка!
– Невыносимая, это точно. И к тому же упрямая. И уж точно, не всякий выдержит твои капризы.
– Ты же хотел все объяснить, а я-то, глупая, не стала слушать. И не только не слушала, но еще… Ох, Дэн, я…. – В смущении опускаю глаза. – Не знаю, стоит ли тебе говорить.
– А что такое?
– Нет, пожалуй, не скажу.
– Почему?
– Потому что ты рассердишься и бросишь меня.
– Аннемари, за время нашего знакомства ты наделала столько глупостей, что и не сосчитать. Ну и что? Я никуда не подевался. Сижу здесь, рядом с тобой. – Дэн берет меня за подбородок и смотрит в глаза: – Ну, а теперь скажи, где я?
Я робко поглядываю на Дэна. Только бы у него не лопнуло терпение.
– Знаешь, ведь когда ты пришел в конюшню, я пряталась в деннике у Восторга. Присела на четвереньки и укрылась за ведром для воды. А когда встала, прядь волос застряла между ведром и ручкой.
Некоторое время Дэн молча смотрит на меня, а затем забирает кольцо, которое я держу между большим и указательным пальцем.
От неожиданности у меня отвисает нижняя челюсть.
А Дэн встает и направляется в сторону ванной.
Сижу неподвижно убитая горем. Дар речи меня окончательно покинул. Понимаю, что вела себя как неисправимая идиотка. Но все равно, не собирается же Дэн смыть кольцо с бриллиантом в унитаз? В конце концов, он же не сумасшедший!
– Дэн! – скулю я с кровати. По лицу снова катятся градом слезы.
Дэн закрывает дверь и включает сушилку. Но ее шум не заглушает странные звуки. Шум текущей из крана воды, непонятное шуршание. Неужели Дэн решил почистить зубы и хочет сразить меня наповал свежим дыханием?
Наконец открывается дверь ванной, и на пороге появляется Дэн. Склонив голову набок, он сверлит меня взглядом.
– Дэн, ох, Дэн…, – в отчаянии мямлю я.
– Тише, помолчи. – Он проходит через комнату и останавливается возле кровати. – Через минуту можешь болтать сколько угодно, но только не сейчас. Помолчи. Я запрещаю тебе говорить.
Покорно закрываю рот.
Дэн присаживается на покрывало рядом со мной и берет за руку. Сам он держит в правой руке кольцо со сверкающим бриллиантом.
– Аннемари, – говорит Дэн, глядя мне в глаза. – Окажи мне великую честь и стань…
Не дождавшись конца торжественной речи, хватаю его голову и целую в губы.
Ведь говорить Дэн мне запретил.
* * *
Чувствую себя виноватой за радость и за любовь, которой мы исступленно занимаемся с Дэном. Наше счастье никак не вяжется с ужасом и горем, заполнившим мою душу в последние два дня. Но я понимаю, что горе никуда не ушло, оно здесь, рядом. А наша с Дэном любовь прозвучала жизнеутверждающей нотой. Стала проблеском света во мраке, окутавшем наши сердца.
– Нужно возвращаться в больницу, – неожиданно заявляю я и начинаю торопливо одеваться.
– Конечно, пойдем.
Натягиваю бюстгальтер и нижнее белье.
– Но сначала надо заглянуть ко мне в номер и посмотреть, нет ли сообщения от Лоренса.
Дэн молча кивает. Наконец мы оба одеты, и Дэн открывает передо мной дверь.
Мы заходим ко мне в номер и видим, что телефон мигает красным огоньком.
– Господи, сообщение! – Я стремительно бросаюсь к аппарату и топчусь на месте. – Черт возьми, как принять сообщение? Я ничего не соображаю. Дэн, ради бога, помоги разобраться!
Дэн подходит к стоящему между кроватями столику и забирает у меня из рук трубку.
– Дэн, подожди!
Он застывает на месте в ожидании объяснений, но поскольку я молчу, Дэн переспрашивает:
– В чем дело?
– Не пойму, хочется ли мне узнать, что сообщает Лоренс.
– Почему?
– Потому что я устала от всей этой возни вокруг Джереми и боюсь очередных новых решений. Просто мне нужен этот мальчик. Пойми, мне нужен не просто ребенок, а именно он, Джереми.
Дэн кивает и, глянув на клавиатуру, нажимает одну из кнопок, а потом передает мне трубку.
– Аннемари, это Лоренс. Я получил копии завещаний Роджера и Сони. Они не назначили опекуна Джереми, но отдали четкие распоряжения относительно своих похорон. Они хотят, чтобы их тела кремировали, а пепел захоронили вместе с прахом родителей Роджера.
Сообщение Лоренса отзывается болью в сердце. Ведь именно по поводу похорон и произошел один из наших самых жарких споров с Роджером. Хоть я и не считаю себя ревностной католичкой, но все же родилась в католической семье, а потому считаю, что мое тело должно быть предано освященной земле. Понимаете, на случай, если загробная жизнь действительно существует. В тот раз победу одержал Роджер, главным образом потому, что я не могла противопоставить ему серьезных аргументов. Всю нашу совместную жизнь я проповедовала теорию, что после смерти человек уходит в никуда, к тому же у моей семьи даже нет собственного участка на кладбище… Тем не менее кто знает?
Какие огромные перемены произошли с тех пор! И все-таки Роджер остался верен себе. Ясно вижу перед глазами оставшуюся неизменной часть завещания, в которой заклеено имя бывшей жены и вписано имя новой супруги.
– Душеприказчика зовут Терри Хэтчет. Мы с Роджером играем с ним в гольф…
Боже мой, Лоренс по-прежнему говорит о Роджере как о живом.
– Я переговорил с ним по телефону. Поскольку Роджер оставил конкретные распоряжения относительно похорон, а Терри является душеприказчиком, именно он займется приготовлениями и обо всем позаботится. Хотя, если хочешь, можешь тоже принять участие. Теперь о судьбе малыша. На данный момент ничего нового сообщить не могу, но Терри сейчас занимается его делом. А я тем временем рассматриваю и другие пути. Скоро выйду на связь, но если в течение двух часов от меня не будет известий, звони сама. Так что крепись, Аннемари. Господи, чуть не забыл! Терри помимо прочего является федеральным судьей. Возможно, это пригодится.
