– Сандра, я же не… Господи, неужели вы в самом деле верите, что я способна на подобные дикости?
– Не верю. Только вы, по-видимому, решили, что общепризнанные законы писаны не для вас. А я терпеть не могу людей, действующих через мою голову.
– Но я ничего плохого не сделала.
– Неужели? – криво усмехается Сандра, буравя меня презрительным взглядом.
– Я всего лишь инструктор по верховой езде! Да и то на неполную ставку. И у меня нет никаких связей в верхах.
– Очевидно, они имеются у кого-то из ваших друзей.
Я на некоторое время задумываюсь.
– Ладно, расскажу все как есть. Вам ведь известно, что Роджер работал адвокатом. Сегодня утром после нашей с вами встречи я вернулась в отель и позвонила одному из его партнеров. Попросила просмотреть завещание и сообщить, указано ли в нем имя опекуна. Этот человек обещал перезвонить.
Сандра не перебивает и только хмуро смотрит из-под очков:
– Потом я на пару часов отвлеклась, занялась решением других вопросов. Приехал мой жених, и мне пришлось вводить его в курс дела. Он еще не знал о случившейся с Роджером трагедии.
– Ваш жених? – Сандра настороженно подается вперед и резко выпрямляется на стуле. – Почему вы раньше о нем не сообщили? И словом не обмолвились, что есть еще и жених?
– Я решила, что это несущественно. – Не признаваться же, что на момент беседы с Сандрой Дэн еще не являлся моим женихом.
– Нет, этот факт как раз имеет первостепенное значение. Скажите, что думает ваш жених по поводу усыновления четырехмесячного младенца?
– Мы с самого начала планировали усыновить ребенка, – с кротким видом признаюсь я. – Ведь у меня больше не может быть детей.
Сандра лишь качает головой, и по лицу не понять, верит она моим словам или нет. Или я вызываю у этой женщины отвращение.
– В общем, когда я вернулась в номер, меня ждало сообщение от Лоренса, делового партнера Роджера. Он проверил завещание. Роджер и Соня сделали конкретные распоряжения по поводу своих похорон, и душеприказчик как раз сейчас этим занимается. Но имя опекуна не названо. И только в самом конце сообщения Лоренс говорит, что работает над проблемой, связанной с судьбой ребенка. Вот, собственно, и все, что мне известно.
– Значит, «работает», – отзывается эхом Сандра. Глаза социального работника горят праведным гневом. – Позвольте поинтересоваться, какого рода бизнесом занимается душеприказчик? Хотя, может быть, мне этого лучше не знать.
– Совсем не тем, о котором вы подумали, – смущенно бормочу я. – Этот человек – федеральный судья.
Сандра задумывается над моими словами, а потом облегченно вздыхает:
– Вот оно что. Ну, тогда мне все ясно.
– Правда?
– Да уж. Если принять во внимание политические амбиции некого лица, называть которое я не стану.
– Простите, что вас обошли. Но клянусь, я понятия не имела, какие действия будут предприняты. Однако скажу честно, я страшно рада, что Джереми поедет с нами домой. Ведь теперь его семья – мы. Согласна, необходимо предпринять меры предосторожности в разумных пределах. Но сами понимаете, я – не Карла Хомолка. И разве в глубине души вы не понимаете, что Джереми лучше сразу уехать с нами. Неужели лучше отправить малыша в чужую семью на несколько месяцев, а потом снова отрывать от людей, к которым он за это время успеет привыкнуть?
На самом деле или мне только кажется, но в глазах Сандры появляется подозрительный блеск. Впрочем, рассмотреть нет возможности, так как она сразу же сосредоточивает внимание на папке.
– Но все равно простите, – снова извиняюсь я. – Мне очень неловко, что пришлось действовать через вашу голову.
Сандра будто не слышит моих извинений и сразу приступает к делу.
– Итак, нам необходимо как можно скорее приступить к оформлению документов, потому что завтра Джереми собираются выписать из больницы. Лучше бы это сделать послезавтра, потому что мне предстоит разобраться со всем этим. – Она стучит пальцем по толстой папке. – На всех документах должна стоять моя подпись, и хотя было высказано пожелание, чтобы я занялась вашим делом вне очереди, – она снова бросает осуждающий взгляд в мою сторону, – предстоит очень большая работа.
Сандра извлекает из папки огромную кипу бумаг. Каждый документ состоит из нескольких листов белого, желтого, розового, зеленого и синего цвета, которые скреплены перфорированной лентой.
– Здесь что, по пять экземпляров каждого? – изумляюсь я.
– Не меньше, – подтверждает Сандра и подталкивает ко мне через стол шариковую ручку. – Надеюсь, у вас достаточно тренированная рука.
Через два с половиной часа ставлю свою корявую подпись на последнем бланке, проверяю, можно ли ее разобрать, и передаю Сандре.
– Ну что ж, – вздыхает Сандра, приобщая лист к уже подписанным бланкам. – Теперь надо отдать все бумаги на подпись этому типу, что вскоре станет генеральным прокурором штата Нью-Гемпшир, а потом как можно скорее возвратить вам. – Она складывает документы в папку и встает из-за стола.
Чувствую себя совершенно беспомощной, хочу ее поблагодарить, но боюсь рассердить еще больше.
Однако, похоже, сердце Сандры смягчилось.
– Простите, что так нелюбезно вас встретила сегодня, – неожиданно говорит она. – Я, разумеется, понимаю, что вы хотите Джереми только добра. И самое лучшее для него – остаться с вашей семьей. Просто некоторые вещи выводят меня из себя… Не стану утомлять вас деталями нашей профессиональной кухни и всевозможными кабинетными интригами, но поверьте, они есть, и нередко создают массу проблем.
Сандра перекладывает папку в левую руку, а правую протягивает через стол мне. Я охотно отвечаю на рукопожатие, хотя запястье окончательно занемело от подписания такого количества бумаг.
– Встретимся завтра или послезавтра. Принесу вам список психотерапевтов, помогающих пережить утрату близких людей. Я упоминала о службе психологической помощи раньше в наших беседах, верно? – С этими словами Сандра направляется к двери.
– Сандра! – окликаю я.
– Слушаю вас.
– Не скрою, я довольна конечным результатом, но чувствую себя неловко из-за способов, с помощью которых он был достигнут. Знаю, вы искренне хотели помочь, и я вам благодарна. Еще раз говорю: огромное спасибо!
– Всегда к вашим услугам, – откликается после долгой паузы Сандра.
* * *
Я вихрем врываюсь в детскую палату. Дэн сидит на кушетке возле окна и качает Джереми на колене. Ева устроилась на полу перед ними и строит забавные гримасы малышу. Мутти в кресле-качалке читает журнал.
При моем появлении все затихают и настораживаются.
– Ну что? – нарушает молчание Мутти.
Я закрываю дверь и радостно выкрикиваю:
– Нам его отдали!
* * *
Медсестры, в отличие от Сандры, не являются приверженцами законов, принятых Департаментом по делам детей и неблагополучных семей, а потому от всей души радуются счастливому исходу наших злоключений. Вспоминаю, как одна из них сказала, что весь медицинский персонал считает Джереми своим ребенком. И клянусь всеми святыми, я им верю! Медсестры проявили недюжинный энтузиазм и тайком притащили нам четыре подноса с ужином, на каждом из которых красовался хвост омара, филе-миньон и картофельное пюре с чесноком. Такой праздничный ужин подается новоиспеченным родителям в родильную палату. Кроме того, нам недвусмысленно намекнули, что можно принести бутыль шампанского, и маловероятно, что кто-нибудь это заметит.
Я предлагаю прогуляться и приобрести что-нибудь зелененькое и постное для Евы, но дочь проявляет неслыханное благородство и позволяет мне насладиться горячим ужином. А сама намеревается посетить кафетерий и по возвращении поет дифирамбы бару с великолепным выбором салатов. В коробке из пенопласта, которую Ева притащила с собой, обнаруживается салат-ромен и сладкий перец, но их сложно разглядеть за горой турецкого нута.
Великолепно, дочь получит необходимое количество белка, клетчатки и других полезных веществ.
Приходит одна из сестер, чтобы унести пустые подносы, и говорит, что хорошо бы кому-нибудь остаться на ночь с Джереми. Ни к одному из нас она конкретно не обращается, но смотрит на меня. Думаю, именно в этот момент во мне произошла радикальная перемена, потому что я снова почувствовала себя матерью.
* * *
Вдруг я вспоминаю, что с незапамятных времен не принимала душ. В последний раз это было, когда Натали ворвалась к нам в номер в Страффорде. Поэтому я долго оправдываюсь, объясняя, что мне необходимо вернуться в номер и привести себя в порядок.
Дэн выражает желание меня сопровождать. И поначалу я думаю, что ему снова хочется заняться любовью. Однако, когда мы заходим в коридор, он, минуя мою дверь, направляется к себе в номер. В изумлении я останавливаюсь:
– Ты куда собрался?
– Так, надо кое-что захватить, – невнятно объясняет Дэн и, по-видимому, считает, что этого вполне достаточно. Видя мое замешательство, он уточняет: – Вот решил провести эту ночь с тобой в больнице. Как ни крути, а ведь очень скоро я стану его, хм…
