стражи, – эхом отозвался протектор, сбавив обороты злости, к тому же стало вдруг клонить в сон.
Дивника вздохнула:
– Спасла на свою голову… То ворье, а теперь вот и стражник… Как тебя хоть зовут?
«Кеан», – хотел сказать он, но осекся. Это священное имя, имеет ли он право назваться им сейчас, когда раскрыт, словно устрица без раковины?
– Адонио, – шепнул он, смежив веки, они стали вдруг такие тяжелые.
– Адонио… Красивое имя, – раздалось откуда-то издалека. – Ну наконец-то подействовало. Спящим ты мне больше нравишься.
Кеан снова погрузился в черную воду, только теперь она была теплой и не приносила никаких видений. Когда он очнулся в следующий раз, уже стемнело, и Дивники нигде не было видно. Шевельнувшись, он застонал от боли.
– С добрым утром, дружок, – раздалось из тени, и вслед за этим вспыхнули два золотых огонька. – Долго ж ты был без сознания.
Кеан дернулся, по привычке пытаясь нащупать оружие. Боль сковала тело, и он зарычал сквозь зубы. Его собеседник в один прыжок пересек комнату и зажал ему рот.
– Не шуми и не рыпайся, я пришел говорить. Не хочу пока убивать девчонку, так что не вздумай разбудить ее.
На Кеана смотрело серое лицо с золотыми глазами и короткими волосами в цвет глаз. Протектор помнил эти голос и черты. В Соколиной Башне именно этот парень проводил его к гильдмастеру. Только что он тут делает? Кеан кивнул, и убийца убрал ладонь с его рта, а потом ухмыльнулся, показав один из острых клыков.
– Вот и хорошо, – прошелестел голос. – Кстати, можешь сказать спасибо. Это я вытащил тебя из того переулка и приволок сюда. Сначала она сказала, что сдохнешь, а потом ничего, вы́ходила…
– Что тебе нужно? – оборвал его Кеан.
– Так и знал, что благодарности не дождусь, – притворно вздохнул златоглазый. – Ну хорошо, дружок. Тут такое дело… Ты же в курсе, что без маски?
Кеан сжал зубы, да так, что желваки выступили двумя буграми.
– В курсе, – ухмыльнулся серый. – Я мало что знаю о ваших порядках, но вроде это у вас не принято. Вы же – безликое правосудие. Могут и выгнать…
– Так и не услышал, что тебе нужно, – прорычал Кеан.
Серый наклонился так низко, что его дыхание обожгло протектору лицо.
– Всего лишь сотрудничество, и тогда ни одна живая душа не узнает, что ты где-то когда-то щеголял без маски.
Кеан устало откинулся на подушку. Пахло шантажом, но в данном случае он ничего не мог с этим поделать.
– Какое еще сотрудничество? – Кеан поморщился от боли. – Я не шпион и не убийца, чтобы служить помощником в ваших делах.
– Не убийца, – вдруг серый захихикал, покачав головой, словно протектор сказал нечто смешное. – Просто будешь выполнять все, что прикажут, без лишних вопросов. Ничего сложного, ты прекрасно этому обучен. Задания будут простые, как для тупой безногой собаки. Понял, дружок?
– Кем ты себя возомнил, чтобы разговаривать со мной в таком тоне? – прошипел Кеан.
– Здоровым, – оскалился златоглазый, ткнув ему пальцами в раны.
Перед глазами сразу пошли черные пятна. Убийца схватил парня за волосы и зашептал еще тише:
– Будь моя воля, ты бы сдох еще там, в переулке. Я мог бы остановить твое сердце и заставить кровь вытечь из ран, ни одна веридианская шлюха бы не спасла… Так что слушай внимательно: ты вернешься в Протекторат, залатанный и сверкающий, словно свежеотчеканенная монета. Мы придумаем тебе убедительную легенду, а за это ты заплатишь своей лояльностью. Будешь нашими ушами и руками по ту сторону белой стены. Ну как тебе такое предложение?
– Даже если так… – шепнул Кеан… – всегда найдутся люди, которые видели меня без маски…
– Не найдутся, – отрезал серый. – Как только поправишься окончательно, убьешь девчонку, и концы в воду.
Кеан похолодел:
– Это обязательно?
– Она тебя видела и, уверяю, запомнила очень хорошо… Адонио, – убийца скривился. – Или тебе жаль ее? Она еретичка, к тому же лечит, не имея дозволения. Подумай, что тебе милей – маска или жизнь никчемной девки.
Кеан снова сжал зубы. Потерять маску для него было равносильно смерти, а то, что этот наглый мальчишка безнаказанно пялился на его лицо, заставляло сгорать от стыда и злиться одновременно. И тут его осенило.
Все, что случилось с ним – заслуженная кара за то, что он сомневался в боге и его сосуде, прикипел душой к женщине и, в конце концов, тщеславно кинулся в гнездо врага, позабыв про инструкции. Его наказание воплотилось в позоре и клыкастом надсмотрщике, который заслуженно унижает его. Все встало на свои места. Если серый – наказание божье, то ему остается только с достоинством принять свою участь.
– Хорошо, – сокрушенно прошептал Кеан.
Серокожий отступил к стене:
– Я буду время от времени навещать тебя, дружок, – прошелестел он. – Не вздумай выкинуть какой-нибудь трюк. Будь хорошим мальчиком и скоро вернешься к той жизни, которую любишь.
Напоследок сверкнув золотыми глазами, кара божья покинула комнату Кеана, и тот облегченно выдохнул. Он снова почувствовал сонливость, но мысли долго терзали его, жгли, пытали, словно его вывели на площадь, зачитали длинный список грехов и мучительно убили, под крики и улюлюканье безликой толпы. Затем он все-таки погрузился в сон, дерганный и тревожный.
Утром его разбудила возня Дивники. Он безропотно позволил накормить и напоить себя, а после пробормотал:
– Извини за грубость. Спасибо, что спасла меня.
Ему было мучительно совестно перед женщиной, которая вы́ходила его и должна получить в благодарность за это только смерть. Теплая улыбка Дивники только умножила его душевные страдания.
– Так-то лучше, – сказала она. – А теперь давай-ка проверим твои раны…
Ее холодные пальцы причиняли боль, но это было правильно. Кеан знал, что заслуживает боли.
Глава 11
Эстев медленно открыл глаза. Над головой высился оранжевый в лучах вечернего солнца потолок домика на дереве. Эстев встал, потирая ушибленный затылок. Лежал он там, где и упал в обморок, только хозяин уже куда-то запропастился. Взгляд ненароком зацепился за сложенное в несколько раз покрывало, заботливо подложенное ему под голову. От него едко пахло зеленью. Соле вышел на балкон и остолбенел: лагерь напоминал потревоженный муравейник. Столы и скамьи нагромоздили друг на друга, выстраивая широкую цепочку баррикад, отгораживающих стены от жилых построек. Люди таскали бурдюки на ворота, «аспиды» выглядывали из деревянных бойниц, целясь за пределы Цитадели. В лачугах заколачивали оконные проемы. Наполняли водой бочки у стены, а затем поливали ею ворота и внешние ограждения. Белели оперения в связках стрел, что грузили тут же, у бурдюков и «аспидов». Складывалось впечатление, что Цитадель готовилась не к нападению бандитов, а к осаде вражеской армии. Мелюзга, женщины и старики прятались в лачугах.
Эстев спустился во двор, прокручивая в голове последний разговор с Мороком. Это ж надо, хлопнулся в обморок от звука знакомого голоса. Стыдно. Следовало бы давно включить голову и понять, что Брэдли, так или иначе,
