Я пролистал всю папку, и мне казалось, что какой-то маленький паззл в голове складывается легко и динамично. Еще чуть-чуть, еще одна маленькая деталь… и на последней странице я увидел адрес. Деталь встала на нужное место.
Я буквально скатился по ступенькам и вылетел на улицу, будто на крыльях. Поздняя весна наградила меня мелким теплым дождем, который шелестел в листьях деревьев и прибил пыль на дорогах. Я бежал, задыхаясь, но не останавливался. Я боялся опоздать. Любой человек боится чего-то не успеть в жизни. Не догнать свое время. Остаться на берегу и смотреть в след уходящему кораблю. Даже когда все успеваешь, хочется большего. Всегда хочется большего.
В метро было немноголюдно и серо. В ожидании электрички я поглядывал на часы, и мне казалось, что время то ползет медленно, будто улитка, то срывается с места и несется вперед, проглатывая секунды и минуты, будто ненасытный червь. И тогда мне становилось страшно.
Всего три остановки на метро и два квартала пешком. Подумать только. Иногда маршрут, который задает нам наше незнание, бывает в миллион раз непреодолимей, чем километры расстояния между городами…
Я забрел в спальный район блочных многоэтажек. Такие районы уже много лет подлежат сносу по всевозможным документам разнообразных чиновников. Здесь нет ощущения мегаполиса, здесь тихо и как-то уютно. Здесь нет потока спешащих куда-то людей, который мешал бы мне лететь на невидимых крыльях в лапы безумной и несуразной авантюры. Но стоит ли забивать голову? Может быть, стоит все же послушать совета Лены и посмотреть в глаза своим желаниям и своим страхам?
Я остановился возле нужного подъезда, под козырьком. Я промок, волосы прилипли ко лбу, а на губах ощущалась влага. В странной тишине, сквозь шелест дождя, я слушал свое дыхание и биение сердца.
Боже, ну и авантюра.
Кодовый замок на двери был давно сломан.
Я открыл дверь и заглянул в темноту подъезда.
Вот он, первый шаг в неизвестность. Осталась самая малость — не сойти с ума от волнения.
Главное — не сойти с ума.
Глава тридцатая
Квартира сто двадцать шесть. Седьмой этаж этаж. Я поднимался по лестнице, ощущая вязкость спертого воздуха. Желтые лампы слепили. Гулкое это моих шагов разносилось по этажам, будто свита преданного короля, извещающая о скором его приближении.
А в голове — пусто.
Что я должен буду сказать? Что сделать? С чем переплетутся мои воспоминания? Незнакомая женщина, прожившая неведомую мне жизнь — что она сможет предложить мне? Родинки? Ожоги на ногах? О, ну и авантюра!
Ну, хотя бы посмотрю на нее. Постараюсь разглядеть что-то, оставшееся от Аленки. Должно же быть сходство. И ложные воспоминания. Вдруг, она помнит что-то из жизни Аленки. Вдруг?
А если обожгу себя воспоминанием и тоской? Если увижу ее и пойму, что не надо мне этого. Не надо было вообще затевать эти игры со временем. Если не смогу потом успокоиться, не смогу спать, есть? Если снова вернусь к тому состоянию, в котором пребывал совсем недавно?
Ступеньки казались бесконечными. Сомнения — непреодолимыми. Страх атаковал ледяными уколами. Я увидел квартиру двадцать шесть — потрепанный дерматин с блестящим кругляшом дверного глазка — и остановился.
— И чего ты добиваешься? — пробормотал я себе под нос. Голос дрожал. — Какое-то мазохистское самоудовлетворение…
А в голове все также пусто.
Звонка не было — вместо него два провода, торчащих в стороны, замотанные голубой изолентой. Дверь приоткрыта. Я нерешительно переступал с ноги на ногу. Сквозь щель между дверью и деревянным косяком лился бледный свет и слышалось шипение ветра. Я осторожно взялся за ручку и толкнул дверь от себя. Она открылась бесшумно. Остро запахло уличной свежестью, которую принес прохладный ветер. Я сделал несколько шагов внутрь, осматриваясь. Было удивительно тихо. По коридору справа находились двери в туалет и ванную, а слева, чуть поодаль, дверь в комнату, плотно закрытая. Упирался коридор в стеклянную дверь на кухню, сквозь щель в которую и пробивался ветерок с прохладой. Сквозь размытое толстое стекло я видел нечеткие очертания то ли шкафа, то ли холодильника. Запах свежести разбавлялся запахом сигаретного дыма.
— Кто-нибудь есть дома? — громко спросил я, толкая дверь.
И сразу увидел — есть.
Кухонька оказалась небольшой. К одной стене жался холодильник, другую занимала раковина и стоящая под ней стиральная машинка. Около окна с широким подоконником стоял стол. На подоконнике боком сидела женщина. Одну ногу свесила на улицу, вторую поставила на батарею. Волосы пепельного цвета лежали витиеватыми локонами на плечах, закрывали лоб. Широко раскрытыми глазами она ощупывала кухню, невидимым взором пытаясь зацепиться за источник звука. В руках дымилась тонкая дамская сигарета.
Я замер на пороге между коридором и кухней, разглядывая Валентину, пытаясь выудить из ее образа что-то, что напомнило бы мне об Аленке. Я дрожал от волнения, будто сорванный весенний лист, находящийся во власти ветра.
— Аленка… — прошептал я неосознанно…
— Я вас вижу, — неожиданно сказала Валентина. Голос у нее был густой, с примесями мужской хрипоты, — вы кто такой? Неужели ба забыла закрыть дверь?
— Меня зовут Филипп, — сказал я, — не подумайте ничего плохого… Просто… Как бы вам сказать… Мне нужно с вами поговорить…
— Вы из тех чертей, которые преследуют меня уже вторую неделю? — осторожно поинтересовалась Валентина, — эти чертики из табакерки, которые бродят за мной тенями, что-то записывают в свои блокнотики, смеются за моей спиной, прячутся под кроватью и за стиральной машиной?
— О чем вы? Нет…
— Тогда валите отсюда, Филипп. Слыхали о неприкосновенности личной жизни? — она затянулась и выпустила дым дрожащими кольцами. Точь-в-точь как это делала Лена…
Я замялся, испытывая сильнейшее желание развернуться выйти из квартиры, скатиться по ступенькам на улицу и навсегда забыть об этом. Потом произнес:
— Мне нужно с вами поговорить. Очень нужно, понимаете? Я совершенно не знаю, зачем я ввязался в это дело, но… у меня погибла жена совсем недавно, и мне сказали, что вполне возможно ее душа переселилась в тело другого человека… реинкарнация, понимаете? Переселение душ. И еще какие-то игры со временем… в общем, мне сказали, что моя жена… она теперь вы…
Женщина, выслушав меня, заулыбалась. Снова пустила сигаретный дым кольцами. Ветер играл с ее платьем и волосами.
— Очень странно и интересно, — сказала она, — в моей никчемной жизни еще не было таких клинических случаев. А я уж было собиралась помирать. Ну-ка, пройдите, расскажите мне, как это случилось?
— Что? — я прошел в кухню и прикрыл за собой дверь.
— Как она умерла? Болезнь? Самоубийство?
— Мы летели на самолете. И самолет развалился на две части в воздухе. Она сгорела.
— А вы почему не сгорели?
Я пожал плечами, хотя Валентина наверняка этого не увидела.
— Я не помню, — сказал я, — у меня есть ожоги. Я тоже сильно обгорел, но выжил.
— Вы падали?
— Да.
Валентина как-то мечтательно вздохнула и посмотрела из окна вниз.
— Я тоже хочу упасть, — сказала она, — наверное, это замечательные ощущения. Ветер тебя кружит, волосы душат, и ты знаешь, что где-то там, внизу, тебя ждет смерть.
— Не уверен, что это хорошо.
— Вы же не помните, откуда вам знать? — она засмеялась. Смех у нее тоже был грубый, мужской. — И вообще, что за чушь вы тут сейчас несете? Зашли в квартиру, воспользовавшись тем, что ба забыла закрыть дверь, пристаете к несчастной слепой женщине. С чего вы взяли, что я буду вас слушать, а не вызову милицию?
— Мне и не надо, чтобы вы меня слушали. Я сам не знаю, зачем пришел. Какое-то непреодолимое чувство. Может быть, любопытство. Или тоска. Или еще что. Понимаете, я потерял близкого мне человека, и с тех пор чувствую себя не в своей тарелке. Я чуть не сошел с ума от горя. Может быть, вы — это моя единственная надежда, чтобы уцепиться за эту жизнь, чтобы почувствовать какое-то желание жить. Пусть крохотное, но желание…
— А она нужна вам, жизнь? — неожиданно спросила Валентина. — Я, например, не дорожу жизнью. Она мне не нужна. Привязалась, как голодный щенок, и никуда от нее не деться. Зачем она?
— Но ведь это… жизнь.
— А вы задумывались над тем, что жизнь, это, может быть, всего лишь начало? Первая ступенька в долгом путешествии? Или первая преграда, которую надо преодолеть, чтобы идти дальше? Не задумывались? Я завидую вашей жене. Она уже на один шаг опережает меня.
— Глупости вы говорите…
— Попробуйте опровергнуть, — сказала она, — попробуйте привести контраргументы, чтобы я заткнулась, а? Может быть, мертвые не возвращаются обратно, потому что не хотят. Там лучше. Вы об этом задумывались? Может быть, вашей жене сейчас так хорошо, что она и думать о вас забыла?
