– Так для чего нужна еще сотня?
– Тебе, – ехидно спросил Швейцарец, – жалко тэтэшных гильз или макаровских пуль?
– Мне хотелось бы получить ответ! – резко отозвался Старик.
– Пожалуйста. Я считаю, что мне в этот раз потребуется больший запас патронов калибра «девять пара», потому что у меня могут возникнуть трудности с его пополнением. Кстати, Громыхалу и Красотку я оставляю, возьму только карабин.
– Мне хотелось бы получить более развернутый ответ!
– Хорошо… за обедом – устроит?
– После обеда.
– Абгемахт!
Швейцарец поднес к глазам очередную развальцованую гильзу, прищурился…
– Дульца кто шлифовать будет?
– Кому нужно, тот и будет.
«Старик определенно не в духе – подумал Швейцарец, – раз отказывается от своего, как мне до сих пор казалось, почти самого любимого занятия.
А не в духе он потому, что ему чертовски любопытно узнать, что же я задумал. И он даже не считает нужным особо скрывать свое нетерпение. Или – не может?
Старик – не может? Старик – торопится? Что-то в этих словах глубоко не так…
…хотя, черт возьми, сколько лет человек из плоти и крови может притворяться – успешно, заметим, – закованным в сверкающие латы рыцарем без нервов? Ну, соответственно, без страха, упрека, наследства и всего остального, чего должен быть лишен каждый настоящий рыцарь. Теперь-то я и сам знаю, чего это стоит – держать роль!
И, может, теперь хотя бы я могу сказать себе, что некий человек – далеко не мальчишка – попросту жутко соскучился по другому человеку… который для него, наверное, так навсегда и останется мальчишкой. Его мальчишкой.
Да ты посмотри на него, олух, разуй глаза – он же сдал за последние годы, здорово. Вспомни…»
– Кстати… – медленно заговорил Швейцарец, – ты так ни разу и не сказал мне, откуда взялись эти «210-е»? Все-таки гравировка золотом и резьба по кости – немного не твой профиль, да и навряд ли бы ты стал разукрашивать собственные стволы в столь пижонском стиле. Или это снова одна из твоих любимых страшных военных… – он едва не сказал «тайн», но в последний момент заменил на другое слово: – секретов?
– Так и не сказал? – удивленно переспросил Старик. – Забавно… нет, страшного и военного в этом ничего нет… теперь уже. Это был подарок от фирмы.
– От фирмы SIG?
– А ты думаешь, «Р210» мне могли поднести от «Хеклера» или «Штайра»? – насмешливо улыбнувшись, Старик на миг стал очень похож на прежнего себя.
– Нет, но… мало ли какая фирма может сделать такой подарок. Вдруг ты курировал закупку тракторов или пылесосов.
– Вот чем не торговал ни разу, так это пылесосами, – отозвался Старик. – Тракторами, да, приходилось… правда, трактора эти были, как бы помягче сказать…
– С лемехом плуга калибра сто мы-мы? – предположил Швейцарец.
– Это уже от марки трактора зависело. Нет, эти позолоченные игрушки преподнесли мне именно зиговцы… за посредничество в одной небольшой, но весьма прибыльной для них сделке.
– Я раньше, – задумчиво сказал Швейцарец, – все удивлялся, что ты мне их так легко отдал.
– А мне они как-то не легли, – спокойно отозвался Старик. – И потом, ты же знаешь – я хоть и специализировался по большей части на Европе, но в душу мне запал именно американский стрелковый стиль. Сорок пятый – это любовь навсегда.
– В ногу он тебе запал, – хмыкнул Швейцарец. – И в плечо… левое. Плечо – это ведь Сальвадор был?
– Сальвадор, – кивнул Старик. – Вот потому, в общем, и запал, что попади тот олух не в левое, а в правое плечо, лежал бы я сейчас под пальмой… хотя, если крепко подумать, сейчас бы, наверное, уже под водорослями.
Он встал, неторопливо потянулся, со вкусом хрустнув напоследок пальцами…
– Готово.
– Быстро ты управился…
– Практика, сынок, практика… великая вещь!
– Кто бы спорил, – Швейцарец с удовольствием последовал примеру Старика, правда, костяшками хрустеть не стал, а вместо этого старательно промял шею, разминая затекшие мышцы, – но я не буду. Ты сейчас куда?
– Сначала на огород, потом на пасеку загляну. Обед ведь на троих надо сготовить, а я одного только гостя ждал.
– Пасеку… с мясом-то у тебя как?
– Ты, – усмехнулся Старик, – помнишь день, когда в этом доме мясо переводилось?
– Нет, – признался Швейцарец. – Не помню.
– То-то же.
– Послушай, – неожиданно сказал Швейцарец. – Я спросить хотел… а… как тебе она?
– Забавно…
Старик, поправив рукав, неторопливо прошелся вдоль комнаты.
– Забавно, что ты меня спрашиваешь об этом.
– А кого еще?
– Себя, разумеется. Ты ведь знаком с ней уже… сколько? Почти две недели?
– И? – Швейцарец вдруг сообразил, что полминуты вертит в пальцах карандашный огрызок. «Вот ведь дурацкая привычка, – расстроенно подумал он, – а казалось, давно уже отучился. Нервничаю. Может, отсутствие кобур сказывается. Черт, затянул я свой последний вояж – без пистолета под рукой чувствую себя хуже, чем голый на площади».
– Свое мнение я знаю. А спросил именно потому, что мне интересно твое впечатление. Взгляд со стороны.
– Боишься, что влюбленность повлияла на остроту твоего собственного взгляда не в лучшую сторону?
Да какая еще влюбленность, едва не выкрикнул Швейцарец. Но промолчал. «Если сомневаешься, лучше промолчи, – внушал ему когда-то стоявший напротив человек. – А если хочешь мне солгать, тогда молчи тем более».
– Ах вот, значит, оно как! – после долгой паузы задумчиво произнес Старик. – Признаюсь, я как раз не был уверен, что дело настолько… глубоко зашло.
– Если не был уверен, зачем сказал?
– Выстрел наудачу, – пожал плечами Старик. – И, как выясняется, удачный.
– Раньше ты не полагался на везение. И мне не советовал.
– Раньше… раньше я не имел права на ошибку.
– А сейчас имеешь?
– Сейчас, – устало вздохнул Старик. – Я имею право… почти на все.
– И все же…
– Упрямый ты…
– Я не меньше вас упряма, – попытки имитировать голос Шурочки Азаровой у Швейцарца всегда получались, мягко говоря, не очень, но Старик его понял.
– Ладно. Так и быть, не буду тебя мучить, отплачу, – Старик слегка усмехнулся, – добром за зло. Первое впечатление – положительное. Девчонка умная, симпатичная, в тебя, дурака, – он улыбнулся шире, – влюблена, словно кролик в морковку. Это ты хотел услышать?
– Примерно.
– Ну а так точно будет дня через три, когда я к ней поближе присмотрюсь. Идем, а то без лука обедать будешь.
– Котлеты без лука? – возмутился Швейцарец. – Это ж татьянство!
САШКА
Засада была примерно там, где я и предполагал, – в трех сотнях метров от бывшего берега, за первыми рядами домов. Улица Гипсовая…
Слева зашуршало, потом раздался дробный стук – я, резко дернувшись, поймал источник стука на прицел. Сообразил, что катящийся по груде битого камня кирпич – ловушка, но крикнуть, предупредить уже не успевал – ни я, ни Сергей. Протяжно хлопнула сталь, и – «бдзинь!» – звук, с которым самострельный болт, скользнув по панцирю Эмминой хозяйки, улетел куда-то в ночь, можно было назвать почти стеклянным.
Расчет был, в общем-то, верный – простенькой ловушкой, камнем на веревочке, заставить нас развернуться боком к стрелку. Подавляющая часть броников толком защищает лишь грудь и спину, да и шанс задеть что-либо жизненно важное при стрельбе в бок много выше – хотя, думаю, для самострельного болта с широким листовидным острием последнее куда менее значимо, чем для пули моего калибра. Хороший был расчет, но создатель титанового панциря оказался предусмотрительней.
Мигом позже стрелок уже с лязгом и грохотом летел вниз. Разряженный самострел он бросил наверху, и сейчас в каждой его лапе – назвать эти здоровенные, в перчатках каждая была почти с голову Шемяки, конечности руками у меня затвор не провернулся бы – сверкало по ножу. Вернее, по большой наточенной железяке – не уверен, что иззубренная стальная полоса почти в полметра длиной еще может причислять себя к ножам, пусть даже и держат ее обратным хватом.
Остальные габариты тоже соответствовали – своей массой наш «Комитет по встрече», думаю, был примерно равен Анне и Сергею, вместе взятым, причем с рюкзаками. Метр девяносто ростом, в высоких сапогах и несимметрично обшитой разнокалиберными пластинами куртке. Она-то и гремела в момент прыжка, понял я, затем разглядел на одной из бронепластин старательно процарапанную птицу – знак клана «Грифов», хотя общего с реальным грифом у персонажа данного рисунка было разве что наличие крыльев, – и едва не чихнул вхолостую. Для чиха, к слову, был еще и другой повод – немытым человеческим телом от «грифа» несло так, что я удивился, как мы не почуяли его засаду метров за сто. Настоящие стервятники не опускаются до мытья, что ли?
На носу у клановца был вытатуирован стилизованный птичий клюв – отличная работа, видно руку настоящего мастера. В сочетании с пятном ожога на лбу эффект выходил жутковатый – для людей, разумеется.
