находилось именно здесь. Я заглушил мотор, вышел из тачки и бросил ключи в траву у дверцы водителя. Пора уходить. Согласно правилам клинингового сервиса, чьи услуги нам любезно предложили друзья Альки, в момент прибытия их команды на месте сбора не должно быть никого.
Я затрещал ветками через лес, в очередной раз набирая Понку, чтобы узнать, куда мне тащиться, чтобы она меня подхватила.
Под непрекращаемые «хуила, мразь, ублюдок, пёс, пидор, хуемразь, Шмари Уёбтер, Альбус Долблядор, Волан-Блять-Чёрт, Шмармиона Гмынджер» я попал обратно в город, в квартал, где жила уже бывшая девушка ныне усопшего Лочи. По сегодняшним оскорблениям я сделал логичный вывод, что я отвлёк Понку от какой-то из частей Гарри Поттера, и совесть совершенно перестала меня терзать. Она пересматривала их уже раз пятьсот. Пятьсот первый может и подождать.
***
И вот время – вечер, и я стоял у дома Козыря и ждал, пока он выйдет. Я жрал сухой дешевый бургер, купленный ещё в обед и уже к чертям остывший, и запивал его водой. Я перекусывал перед следующим принятием «пэшки». Интерфейс потускнел, но ХП сияла ярче остальных индикаторов, благодаря меня за хавчик.
Я точил котлету с хлебом и раздумывал о сегодняшних киллах. Об одном уже совершенном, и втором, что случится чуть позже. Лочи был шестым человеком, чьё существование я прекратил, и каждый раз это было странно. Я задавал себе вопрос – мне вообще хоть немного их жаль? Жизнь же типа священна и всё такое. Я не находил в себе сожаления, и размышлял, нормально ли это. Точно ответа я не знал. Мне было плевать, но Малой бы осудил, если бы узнал. Но я ни разу не забрал жизнь человека без греха. И «грех» здесь не про спизженный сникерс из магаза, нет. Про серьёзные злодеяния. Наверное, поэтому я не испытывал к собой убитым сожаления. Без них мир стал чище. Не, я не строю из себя Карателя или санитара леса. Но вот так вот обстоятельства сложились.
Я вот поглядывал на котлету. Когда-то она ещё не была говядиной, а потом корову убили. Вообще без единой мысли. Её в принципе взращивали для этой цели, и никто не задался вопросом – а сожалеем ли мы о том, что служим причиной её кончины? Ни владелец животноводческого хозяйства, ни работник со специальным пистолетом, ни компании, что закупали мясо, ни я, что хавал этот бургер. Нам было похуям. И чем корова, так много давшая всем людям в этой цепочке, хуже, чем конченный бесчестный преступник, отобравший у невинных их добро или жизнь? Ну вот чисто с точки зрения планеты? Да ничем. Планете похуй – корова, человек. Это уже мы решаем, где что правильно с точки зрения нашей морали, а где нет. И моя мораль мне говорила, что хоть я и совершил зло, но оно со звёздочкой. Это не доктора завалить, спасающего жизни, или пожарного, или простого студента, идущего домой, по башке ударить, чтобы грабануть. Это – замочить врага-бандита.
Я прервал свои размышления и засунул остатки бургера целиком в рот, когда Козырь вышел из своего подъезда. Я давился, запивал булку водой и наблюдал, как он медленно плетётся к своей машине.
Мотор моей тачки завёлся, окно поплыло вниз, и из него вскоре начала появляться время от времени моя рука с тлеющим огоньком между пальцев. Я вдыхал жгучий, сладковатый дым и стряхивал пепел на асфальт.
Козырь выехал со двора, и я двинулся за ним.
***
Он приехал в «Маркобар». Козырь был один, и заведение находилось не на территории арзамассцев. Отлично, просто отлично. Он не хочет ни с кем из них сталкиваться, и это просто прекрасно.
Я зашёл в свои вызовы и набрал номер, по которому звонил час назад и предупредил собеседницу быть готовой.
– Да?
– Маркобар.
– Поняла.
Я спал с разными типами женщин. Со шлюхами, суками, блядями, шмарами, шалавами и проститутками. Из всех перечисленных только последним я платил за секс и не мог назвать их ни одним другим словом в силу наших честных деловых отношений. Одной из моих знакомых работниц секс-индустрии была Леся. Мы часто встречались, иногда спали, а потом сблизились и у нас случилось что-то вроде дружбы.
Олесин сутер был одним из первых людей, кто по моей (читай – по своей) вине покинул этот мир. Согласно его вере считалось богохульством провожать девочку на пенсию с почетом. Тем более если она сама изъявила желание уйти, а не ты сам вышвырнул её из своего бордель-дворца.
Олесе тогда досталось хуже, чем Кире от Козыря. Гораздо хуже. Поэтому я слегка сорвался, расплачиваясь с её сутером. Я хотел ответить ему за Лесю в той же мере, как и он поступил с ней, но не более. Но тот день было явно не его днём. В тот день я мешал вещества и запивал их водкой с коньяком.
Он скончался в больнице, и я потом тоже задавал себе вопрос – мне его хоть немного жаль или чё? Тогда я думал перед ответом гораздо меньше, чем сегодня с Лочи.
Теперь Леся работала сама на себя, ни от кого не зависела, оставалась осторожной, но уже никого конкретно не боялась и продолжала меня благодарить.
Олеся прибыла в «Маркобар» на такси. Элегантно одетая, она выплыла с заднего сидения и проследовала внутрь. Она даже не взглянула в мою сторону, хотя машину знала.
Я представлял, что происходит внутри. Все местные охотницы, разумеется, строили Козырю глазки, и парочка из них уже даже флиртовала с ним, присев за столик. Девки видят бабки и девки чуют власть. У Козыря её было не так много, но даже её малая часть вытворяет с бабами необычные вещи. Она имеет на них сильный эффект. Справедливости ради следует заметить, что и на мужиков она имеет весомый эффект тоже. Просто они во многом разные. Страх и влечение – страх и отторжение. Страх и желание погреться в её лучах – страх и желание скрыться от них. Страх и покорность – страх и покорность.
И вот все эти девки вьются вокруг Козыря, и лишь Олеся единственная сидит за баром, попивает коктейль и даже не смотрит в его сторону. Она одета в платье, похожее на одно из тех, что носит Кира. Её волосы распущены, и две пряди из чёлки выбиваются из общих рядов и опадают с двух сторон лица, подчёркивая красоту лица. Она даже носит похожий парфюм, но не точь-в-точь.
