— Разумеется, Цезарь. Деиотар тоже по уши в долгах. Магн все время требовал денег, денег и денег. А где Деиотар мог их взять?
— Отвечаю: у римского ростовщика, — раздраженно ответил Цезарь. — Почему они ничему не учатся? Они рискуют всем ради увеличения территории, словно надеются найти десятимильный пласт чистого золота.
— Я слышал, что ты сам купаешься в золоте или, по крайней мере, в золотых коронах, — заметил Кальвин.
— Да, это так. Я подсчитал, что, если их расплавить, получится талантов сто золота. Да еще драгоценные камни. Изумруды, Кальвин! Изумруды размером с детский кулак. Я предпочел бы, чтобы мне дарили слитки. Короны изумительно сделаны, просто шедевры, но кто их купит, кроме тех, кем они присланы? Я их расплавлю, другого выхода нет. Жаль, конечно. Зато изумруды я надеюсь продать. Богуду, Бокху, да и любому, кто сядет на нумидийский трон вместо Юбы, — сказал Цезарь, демонстрируя свойственную ему практичность. — Жемчуга не проблема, их легко сбыть и в Риме.
— Надеюсь, корабль не потонет, — сказал Кальвин.
— Корабль? Какой корабль?
— Тот, что повезет короны в казну.
Светлые брови взметнулись вверх, глаза весело блеснули.
— Мой дорогой Кальвин, я ведь не дурак. Судя по ситуации в Риме, даже если корабль не потонет, эти короны никогда не дойдут до казны. Нет, пусть они побудут со мной.
— Умно, — отреагировал Кальвин.
Какое-то время они посвятили отчетам из Рима, пришедшим в Пергам.
Головной убор Деиотара действительно являл собой фригийский колпак. Как еще можно назвать матерчатую шапку с закругленным и свешивающимся на одну сторону верхом! Но сшит колпак был из тирского пурпура с вплетенной золотой нитью. Во время аудиенции Деиотар сжимал свою шапку в руке. Из озорства Цезарь сделал их встречу публичной. Помимо Гнея Домиция Кальвина в зале присутствовали и некоторые легаты, включая Брута и Кассия. «Теперь посмотрим, как ты поведешь себя, Брут! Здесь, перед Цезарем, стоит один из твоих основных должников».
Деиотар уже пожил свое, но держался бодро. Как и все его подданные, он был галлом, потомком тех галлов, что мигрировали на восток — в Грецию — двести пятьдесят лет назад. Встреченные неласково, они в большинстве своем повернули домой, но остальные упрямо двигались дальше, пока не осели в Центральной Анатолии — воплощенной мечте для людей, всю жизнь связанных с лошадьми. Там было много великолепных пастбищ с отличной травой, а в перспективе просматривалась работа и для умелых воинов-всадников, которых в Анатолии не имелось. Но Митридат Великий, придя к власти, решил указать галатийцам дорогу обратно. Он пригласил всех вождей на пир и устроил резню. Это случилось во времена Гая Мария, шестьдесят лет назад. Деиотар был слишком мал, чтобы идти с отцом на пир, и потому избежал смерти. С возрастом он сделался лютым врагом Митридата. Заключал союзы с Суллой, с Лукуллом, а потом с Помпеем — и всегда против Митридата с Тиграном. И вот мечты его сбылись. Помпей дал Деиотару огромные территории и убедил сенат (с молчаливого согласия Цезаря) позволить ему называться царем, а Галатия стала царством-клиентом Рима.
Ему и в голову не приходило, что Помпей Великий может потерпеть поражение. Никто так энергично не помогал Помпею, как Деиотар. А теперь он стоял перед этим незнакомцем, Гаем Юлием Цезарем, диктатором Рима, с колпаком в руке и бешено колотящимся в груди сердцем. Незнакомец, спокойно разглядывавший его, казался очень высоким для римлянина, а благодаря светлым волосам и бледно-голубым глазам мог бы сойти за галла, но черты лица его были римскими — рот, нос, разрез глаз, острые скулы. Трудно вообразить человека, так отличающегося от Помпея Великого, хотя Помпей тоже был светлым, как галл. Может быть, Помпей и понравился Деиотару с первой встречи именно тем, что действительно походил на галла, даже чертами лица.
«Однако, если бы мне первым встретился этот человек, я бы еще подумал, оказывать ли помощь Помпею Магну. Цезарь действительно воплощает в себе все, что я слышал о нем. Держится царственно, как властелин, а его холодный, пристальный взгляд пронизывает тебя насквозь. О Дани! О Дагда! У Цезаря глаза Суллы!»
— Цезарь, я прошу милостиво выслушать меня, — начал он. — Ты должен понять, что я был клиентом Помпея Магна. Всегда его самым преданным и покорным клиентом! Если я и помогал ему, то лишь как клиент. Ничего личного! Фактически необходимость поддерживать его в этой войне сделала меня нищим, я должен… — он бросил взгляд в сторону Брута и запнулся, — определенным фирмам ростовщиков огромные деньги!
— Каким фирмам? — спросил Цезарь.
Деиотар растерялся, переступил с ноги на ногу.
— Я не могу назвать их имен, — сглотнув, ответил он.
Цезарь, не поворачивая головы, взглянул туда, где сидел Брут. Кресло для него было специально поставлено так, чтобы Цезарь мог его видеть. «Ах! Мой Брут очень нервничает, как и его зять Кассий. Значит ли это, что у Кассия тоже есть доля в фирме „Матиний и Скаптий“? Очень интересно!»
— А почему? — холодно спросил он.
— Это оговорено в контракте, Цезарь.
— Я хотел бы взглянуть на этот контракт.
— Я оставил его в Анкире.
— Очень жаль. В этом контракте есть имя Матиний? Или Скаптий?
— Я не помню, — потерянно пролепетал Деиотар.
— Да будет тебе, Цезарь! — резко воскликнул Кассий. — Перестань мучить бедного человека! Ты с ним играешь, словно кот с мышью. Он прав, это его дело, кому он задолжал. Если ты диктатор, то это не значит, что ты имеешь право соваться в дела, не имеющие государственного значения! У него есть долги, и ладно, и пусть. Это единственное, что имеет касательство к Риму.
Если бы это сказал Тиберий Клавдий Нерон, Цезарь приказал бы ему выйти, вернуться в Италию и уехать туда, где он его никогда не увидит. Но это был Гай Кассий, и он ждал реакции. Не боится высказывать все, что думает, вспыльчив.
Брут прокашлялся.
— Цезарь, позволь мне заступиться за царя Деиотара, которого я знаю по его приездам в Рим. Не забывай, что в нем Митридат имел непримиримого врага, а Рим — постоянного союзника. Неужели действительно имеет значение, какую сторону выбрал царь Деиотар в этой гражданской войне? Я тоже выбрал Помпея Магна, но я был прощен. Гай Кассий выбрал Помпея Магна, но тоже был прощен. Какая разница? Ведь для войны с Фарнаком Рим в твоем лице нуждается в союзниках — в как можно большем числе их. Царь здесь, чтобы предложить свои услуги. Он привел к нам две тысячи конников, в которых мы очень нуждаемся.
— Значит, ты просишь, чтобы я простил царя Деиотара и отпустил его, не наказав? — спросил Цезарь Брута.
Большие печальные глаза вспыхнули. О, он понимает, что денежки уплывают!
— Да, — ответил Брут.
Кот с мышью. Нет, Кассий, не кот с мышью. Кот с тремя мышами!
Цезарь подался вперед в своем курульном кресле и пробуравил Деиотара глазами Суллы.
— Я сочувствую твоему положению, царь. Это похвально, когда клиент помогает патрону всем, чем только может. Но дело в том, что Помпей привлек к финансированию своих нужд очень много клиентов, а Цезарь — ни одного. Поэтому Цезарь вынужден был взять средства на войну из казны Рима. И эти деньги теперь надо вернуть с надбавкой в десять процентов. В Римской империи это максимально возможный по закону процент. Что, царь, должно облегчить твою участь. Есть вероятность, что тебе дозволят сохранить за собой большую часть твоего царства, но решение я приму не сейчас, а после того, как Фарнак будет разбит. Тогда Цезарь примется собирать каждый сестерций, чтобы возвратить деньги в казну. Поэтому сбор с Галатии соответственно возрастет, но на чуть меньший процент, чем тот, что ты платишь своим анонимным ростовщикам. Думай, царь, до следующего совета, который я соберу в Никомедии после поражения Фарнака. — Он поднялся. — Ты можешь идти. И благодарю тебя за кавалерию.
Письмо от Клеопатры было одной из причин, по которым Цезарь поторопился закончить свой разговор с Деиотаром. Письмо было доставлено караваном верблюдов с пятью тысячами талантов золота во вьюках.
Мой милый, мой замечательный, всемогущий земной бог, мой Цезарь! Бог Нила, бог разлива, сын Амуна-Ра, воплощение Осириса, возлюбленный фараона, я так скучаю!
Но это ничто, дорогой Цезарь, по сравнению с той радостной новостью, что в пятый день прошлого месяца перет я родила твоего сына. Незнание не позволяет мне перевести название этого месяца на ваш язык, но это произошло в двадцать третий день вашего июня. Он родился под знаком Хнум Рам, и я, по твоему настоянию, пригласила к себе римского астролога и даже заплатила ему. Гороскоп сказал, что наш сын сделается фараоном. Напрасная трата денег, я и так это знала! Твой астролог вел себя очень уклончиво и все бормотал, что, когда мальчику исполнится восемнадцать, произойдет что-то критическое, но все аспекты ему не видны. О Цезарь, любимый, наш сын так красив! Воплощенный Гор. Он родился преждевременно, но полностью развит. Только худенький, сморщенный. Однако, представь, уже похож на отца! Все волоски у него золотые. И он будет голубоглазым, как утверждает Тах-а.
