— А ты знаешь, кого назначили вместо Саши нас тренировать? — не выдержал искушения тайной Лёха Зёбра.
— Неужто Змея? — прикололся ответно.
— Не-е-ет! — хитромордо ощерился Зёбра.
— Тогда Толика Фирсова, — выдал после глубокомысленного почёсывания мыслительной оконечности.
Парни озадаченно примолкли, только Жека слегка поправил:
— Анатолия Васильевича.
— А, понятно. Тебе твой Хвост доложился, — разочарованно протянул Зёбра.
— Нет. Шумилов, ещё в пятницу.
— И ты молчал? — негодующе взвыл рыжий Тоха.
— Директор же просил. Хотел сюрприз для вас всех сделать, — отбился я.
Парни сидели в утеплённых спортивных костюмах. Значит, тренить будем на улице. Я тоже переоделся в спортивки и присоединился к ждунам. Тренера не было на рабочем месте уже сорок минут.
— Нужно учитывать, что Анатолий Васильевич совмещает учёбу в институте физической культуры с работой нашим тренером, — высказался Жека на мой немой вопрос, — Вчера он припозднился на двадцать минут. По сути, мы не тренировались, а только знакомились. Разговаривали, о себе рассказывали. Нам же не трудно будет подождать, да?
— Подождём… твою мать, — брякнул я.
— Ты чего злишься? — сразу же окрысился на меня капитан.
— Просто песенка такая есть, — хмыкнул я.
Хоккейная банда тут же оживилась. Пришлось послать Хвоста на поиски какой-нибудь гитары. Получив инструмент, я моментом сбацал туповато-неприхотливый музон из бурлящих девяностых, который был прерван на пике исполнения появлением спортивной суперзвезды с виноватым видом.
— А у вас тут довольно таки весело, не скучаете, — сконфуженно заметил Фирсов, — Парни, прошу меня извинить. В клубе пришлось задержаться.
Парни не менее смущённо наперебой кинулись искать оправдания проступку своего кумира, рдея от осознания того, что такая мегазвезда не стесняется просить прощение у простых пацанов.
— Да что вы, Анатолий Васильич…
— Понимаем ведь, не маленькие, что у такого человека много важных дел…
— Мы вас хоть до глубокой ночи согласны ждать…
— Могу оправдаться лишь тем, что договорился об аренде льда ЦСКА на пару часов для наших тренировок. Надо ведь на вас, чертей, посмотреть в боевых условиях. Итак, завтра тренировки проведёт Геннадий Григорьевич здесь в обычное время, а в четверг в половине третьего всем быть со своей экипировкой у северного выхода из метро «Динамо». Прошу не опаздывать. Договорюсь в вашей школе, чтобы вас освободили с последних уроков.
— У нашей команды автобус есть. Шумилов ведь не откажет? Верно, капитан? — с энтузиазмом вклинился Зёбра.
Жека подтвердил.
— Ещё лучше! — обрадовался тренер, — Овчинников, ты как сегодня себя чувствуешь?
— У меня уже всё хорошо, Анатолий Васильич, — пролепетал Жека, умирая от восторга.
— Пожалуй, надо тебя и на сегодня освободить пока от нагрузок, — подумав, решил Фирсов, — А для остальных, как договорились вчера, проведём приём нормативов. А вы почему не готовы к занятиям? И почему вас вчера не было видно на тренировке?
Последние фразы предназначались явно для нас с Хвостом.
— Извините меня, пожалуйста, Анатолий Васильич. Я вчера не смог, — заканючил я свои оправдания.
— Чекалин Миша, если не ошибаюсь? Так вот, учти Миша, если хочешь оставаться в команде, соблюдай дисциплину и выполняй все установки тренера. Учти, что твои близкородственные связи с директором для меня ничего не значат, — выговорил мне тренер и посмотрел теперь на неподготовленного Хвоста, — Как фамилия?
— Поправочку можно? — вступился я за подручного, — Мой друг не является хоккеистом. Он пришёл меня поддержать.
— Вот как! Жаль, фактура подходящая для хоккея, — заметил Фирсов и высказался, — Присутствие посторонних на тренировках команды запрещено.
Хвост ушёл, горестно сутулясь и унося с собой гитару, а хоккейные пацаны потянулись в многофункциональный спортивный зал с баскетбольными корзинками и с гимнастическими тренажёрами.
Анатолий Фирсов не был новичком в роли тренера для подростков. Мало того, он до прошлого года работал с молодёжной командой ЦСКА. Мягкий по натуре, он сильно нервничал, когда не знал, что делать, или когда делал не то, что было по душе. Любую неряшливость, необязательность и опоздания он считал недопустимым, в особенности для себя. Опоздания его были связаны не только с его учёбой в ГЦОЛИФК на третьем курсе. С должности помощника главного тренера в ЦСКА он полностью не ушёл, договорившись с Константином Локтевым о работе на полставки. Приходилось соглашаться выполнять самые различные поручения в клубе.
А ведь его чуть было не турнули окончательно из спорта. Когда Фирсов приезжал с молодёжкой ЦСКА в Канаду, то получил там приглашения сразу от нескольких хоккейных клубов выступать за них. Он прямодушно обратился за разрешением к спортивным чиновникам. К его удивлению, на него набросились, как на «врага народа», и буквально затаскали по высоким инстанциям. Естественно, он стал невыездным, и пришлось перейти на менее престижную должность помощника тренера. Вдобавок ему задержали присвоение очередного звания майора.
Работу у Шумилова Фирсов воспринял, и как материальное благо, семью с двумя детьми нужно было содержать, и как подстраховку на случай возможного увольнения из Вооружённых сил, армейские чиновники не оставляли ушедшего из большого спорта великого хоккеиста в покое. Пусть на новой работе он также будет числиться на полставки, но всё же на должности главного тренера и в перспективе создателя нового полноценного хоккейного клуба.
Для начала парни позанимались упражнениями на разминку, прогрели мышцы. Затем перешли к турникам. Я не старался особо вылезти со своей физухой, подтянувшись на перекладине по средней норме раз пятнадцать. Остальные болтались также вокруг этой цифры. Ливадин лишь выдал около двадцати, да ещё у одного защитника Вадика Дьяконова получилось показать результат чуть выше. С прессухой также надёжно угнездился в середняках, подняв своё тулово 48 раз из положения сидя. А с прыжками в длину так перестарался, что оказался хуже всех. Дальше нам предстояло идти на стадион сдавать нормативы по бегу.
— Анатолий Васильич, время тренировки ведь уже закончилось, — напомнил я по простоте душевной.
— Понимаю, что по моей вине поздно начали. Может, поработаем ещё немного? — попросил тренер с трогательно-виноватым видом.
— Извините меня, Анатолий Васильич. Но я никак не могу. Дела кое-какие назначены, — вздохнул я.
Пацаны вдруг разорались и всем скопом набросились на меня:
— Тебе что, распоряжения тренера пофигу?
— Ты чего у нас, самый умный?
— Тебе насрать на интересы команды?
— Ишь ты, особенный какой нашёлся!
Куда подевались мои верные пчёлки? Даже деликатный Жека злобно кривил свою морду. Они бы даже драться со мной наверняка полезли, но тренер потребовал прекратить балаган и сделал мне знак, чтобы поскорее выметался. Мне ничего не оставалось другого, как повернуться и утопать в раздевалку.
По пустому шоссе Хвост гнал нашего воронка со скоростью за сто км в час, и минут через десять мы уже сворачивали на хорошо уложенную дорогу в лес, ведущую к садовому товариществу «Звезда». Не добравшись до места назначения, уткнулись в милицейский пост с будкой, шлагбаумом и двумя краснопёрыми щеглами. Нас далее не пустили. Раньше такой пост торчал только у въезда в само товарищество, а к индюковой даче вела отдельная дорога. Как мы ни упрашивали товарищей балдохов пропустить к усадьбе, изворачиваясь и вря напропалую о ждущем нас как манну небесную больном родственнике, как ни корчили котошрековские мордуленции, были вежливо и непреклонно отправлены на те хутора, где бабочки расплодились. Было желание, и не только у меня, вертануть этих двух орёликов вокруг своей оси так, чтобы те вспахали землю своим носопырным агрегатом. А вдруг тут их целая кодла в оцеплении сидит, прячется? Потом из кустов как выпрыгнут, как выскочат.
Пришлось уползать со злобным сопением и не менее злобным урчанием с поля словесных баталий. Сопели мы с Хвостом, ясен пень. Урчало всё остальное. Когда уже отъехали из зоны видимости, Хвост заделал себе хитрющую морду и предложил обойти препятствие пешком по лесу. Никакого милицейского оцепления не оказалось, кроме тех двух долбодятлов на посту. Сделав крюк по весенним, оставшимся в изобилии сугробам и грязным проплешинам, выбрались к усадьбе Индюка и ужаснулись размеру воронки на месте красивого здания где-то около восьми метров в диаметре и глубиной пяти. На многие сотни метров аж до самой кромки леса были разбросаны щебень, битые кирпичи и обломки чего-то горелого. Даже отдалённые постройки превратились в развалины. Представляю, какой тут бум-тарамбум приключился.
