— Проходите, присаживайтесь, Александр Фёдорович, — проговорил Председатель, нервно махнув рукой в сторону левого ряда стульев.
Генерал Волков неслышно, словно на цыпочках, проследовал к указанному месту и приготовился к сложному разговору. По складу характера он не любил любые неопределённости, невнятные приказы и внезапные вызовы. Генерал ожидал от главы ведомства сегодня серьёзной головомойки за упущения в ходе дела диссидента Анатолия Марченко, сидящего сейчас в следственном изоляторе города Калуги и объявившего голодовку. О ней каким-то чудом стало известно корреспондентам иностранных газет.
А у самого главы КГБ настроение было мерзопакостнее некуда не только из-за дурацкого сна, инцидента с полковником Лаптевым и множеством запутанных ситуаций в присланных донесениях. Проблемы будто свивались в некий тугой узел, неумолимо затягивающийся на шее.
— Что вы ещё выяснили, товарищ генерал-лейтенант юстиции, по происшествию в Сокольниках? — раздался усталый и немного раздражённый голос Председателя Комитета.
Генерал Волков не сразу нашёлся, что ответить на неожиданный вопрос. И ещё больше растерялся, когда на него уставился тяжёлый взгляд через очки хозяина кабинета, будто у хищной рыбы. Генерал даже привстал непроизвольно и принялся оправдываться:
— Товарищ Председатель Комитета… Юрий Владимирович. Заключение по этому делу ещё вчера было направлено фельдъегерем к вам на подпись. Я считал, что если дело закрыто, то никаких мероприятий по нему проводить не требуется. Или надо было ещё что-то сделать?
У Председателя Комитета вдруг заломило затылок. Захотелось взять со стола бронзовый бюстик Дзержинского и запустить его в визитёра.
— Да! Надо было! Узнать всё о гражданине Панкове! Борисе Александровиче! 1947 года рождения! — неожиданно сорвался он в крик.
Генерал сильно побледнел и отшатнулся сидя, будто предупреждая удар в лицо, но ответил спокойно и с достоинством:
— Все дополнительные сведения по этому гражданину также получили своё отражение в итоговом заключении по делу.
— А сейчас озвучить эти сведения вам что-то мешает? — саркастически вопросил Андропов, — Да потому что их попросту нет в том документе! Вы проигнорировали моё настоятельное распоряжение о дополнительной проработке обстоятельств гибели Панкова Бориса.
— Позвольте не согласиться с вами, товарищ Председатель Комитета, — взволнованно выдохнул генерал, — Сотрудниками нашего отдела получены абсолютно достоверные данные с места событий.
— Получены? — снова взвился шеф конторы физически и акустически.
Он потянулся к одной из стопок документов, схватил с самого верха папку и швырнул её на стол перед начальником Следственного отдела.
— Ваши данные абсолютно неверны. У вас гражданин Панков Борис погиб случайно, по причине непредумышленных действий толпы. А у меня имеются другие сведения. На его шее обнаружены обширные синяки, как при последствиях намеренного удушения. Я оцениваю работу вашего отдела как сознательную дезинформацию высшего руководства Комитета госбезопасности. С какой целью — пусть разбирается комиссия. На период проверки вы отстранены от должности. Передавайте дела своему заместителю и отправляйтесь отпуск. Всё, вас ждут в отделе кадров.
Генерал Крючков уже дожидался своей очереди в приёмной. Разговор с ним продолжился только спустя полчаса, в непринуждённой обстановке комнаты отдыха с коньяком и порезанными ломтиками Пешехонского сыра. Обсуждались курируемые Володей деликатные операции. Хоть он по основной должности теперь возглавлял Первое Главное Управление КГБ, занимаясь вопросами внешней разведки, оставался также основным и практически незаменимым помощником для своего друга и начальника Юрия.
Операция «Скорпион» не принесла ожидаемых результатов и по этой причине несколько раз кардинально изменялась. Из числа первых секретарей областей и республик удалось переманить на свою сторону немногих, в основном молодых, только начинающих свою карьеру и рисковых лиц. Долгосидящие, заматеревшие на своих местах красные феодалы боялись прихода к власти человека из Органов. Наверняка они опасались возвращения сталинских порядков.
Неожиданно обнаружились две яростно конкурирующие между собой группировки в ЦК Николая Подгорного и Андрея Кириленко, также рассчитывающих перехватить власть после вероятной кончины Брежнева. Неожиданно, потому что Андропов считал своим основным противником только Михаила Суслова, являющегося формально наследным кронпринцем. Традиция такая сложилась, что при уходе в небытие генсека, его трон спокойно занимает второй секретарь ЦК по идеологии. Конечно же, при условии, что в ЦК захотят одобрить эту кандидатуру. Обычно одобряли, если излишняя активность одного из двух активничающих кандидатов на трон не опрокинет эту, построенную на традициях конструкцию. Позиции Подгорного были предпочтительней. За ним стоял весь аппарат Верховного Совета и вся украинская парторганизация. За Кириленко стояла большая часть аппарата ЦК и Секретариата. Хорошие позиции имелись у него и в Совете Министров.
В семьдесят втором году произошли неблагоприятные события для Подгорного. Глава коммунистов Украины и его приятель Пётр Шелест лишился своего поста и места в Политбюро, которое занял Владимир Щербицкий. В итоге Подгорный потерял поддержку украинцев и значительную часть своего электората в ЦК. Однако и Кириленко ничего не приобрёл, поскольку Щербицкий, поощряемый самим генсеком, решил тоже включиться в борьбу за власть.
На Суслова же приходилось довольно зыбкое большинство в Политбюро и невыразительные крохи поддержки в прочих партийно-советских структурах. Да он и сам не выказывал никакого желания лезть в драку, вполне довольствуясь своей ролью партийного теоретика и серого кардинала за спиной властителя.
Для Андропова позиции оказались ещё более удручающими. В Политбюро некоторую лояльность к нему проявлял один только Громыко. Остальные были или негативно настроены, как Гречко, Кириленко, Косыгин, Подгорный и Шелепин, или же проявляли разумную индифферентность, как Кулаков и группка нацсекретарей. Ещё некоторая часть аппарата ЦК и секретариата благоволили к нему по старой памяти. Так что, рассчитывать занять место патрона при таком раскладе легитимно и безболезненно, если оно вдруг освободится, нечего даже и мечтать.
По всему выходило, что Моррис был прав. Не имело смысла мешать Суслову наследовать лёнин трон, если тому хватит сил. А самому нужно срочно возвращаться в цекашные секретари, пока Лёня ещё на коне и сможет протолкнуть его в эту богадельню. А ещё оставалось молиться всем богам, чтобы он продержался у власти как можно дольше с перспективой дождаться благоприятных перемен.
— Миша стар и долго не сможет возглавлять страну, — успокаивал друга верный Володя, — Сейчас полным ходом идут операции «Тарантул» и «Малёк». Ты не успеешь оглянуться, как займешь его место в обновлённом Политбюро.
— А Комитет, значит, на Цвигуна оставить? — засомневался Юрий, — Он слишком непредсказуем и податлив влиянию, а также ленив для этой должности.
— Назначать будет Политбюро в лице Лёни, а ему что надо нашепчет Моррис. Да и сам Сёма не захочет высовываться со своего места из-за проблем с племянницей-антисоветчицей. Так что, считай, что Комитет останется под твоим контролем. По операции «Каракурт» ещё много работы осталось, но уже наметился определённый прогресс. Ребята из подразделения «А» хорошо мотивируются на противостояние с милицией и с коррумпированным чиновничеством. Через пару лет им можно будет ставить самые неординарные задачи.
Появился полковник Лаптев и огорошил всех свежеполученной информацией:
— Дача агента Игрек в Подмосковье полностью уничтожена мощным взрывом. События произошли вечером седьмого марта. Есть предположение, что подполковник Индиченко погиб.
Андропов вдруг помертвел лицом и схватился за сердце. Паша тут же убежал звать врача, а Володя принялся хлопотать лекарствами из аптечки. Прибежал и снова куда-то убежал дежурный секретарь Дима. Прибыл доктор с какими-то людьми, сделал укол. Все вокруг задвигались, задёргались, засуетились. Почувствовав облегчение после приступа боли, Андропов проговорил, не обращаясь ни к кому:
