30 июля 1788 года Швеция вероломно напала на Россию.
Войну с Портой вёл Потёмкин, он сам, его генералы и адмиралы одерживали одну победу за другой:
1 октября 1787 года — при Кинбурне (А. В. Суворов); 3 июля 1788 года — у мыса Фидониси (адмирал Ф. Ф. Ушаков); 6 декабря был взят Очаков (А. В. Суворов и Г. А. Потёмкин); 21 июля 1789 года — при Фокшанах; 11 сентября 1789 года — при Рымнике (А. В. Суворов). В это же время был основан новый порт на Чёрном море — Николаев.
А войну со Швецией пришлось вести Екатерине II, все тяготы войны она взяла на себя и оказалась как бы «главнокомандующей Северным флотом». В трудные минуты жизни Екатерина умела взять всё в свои руки и действовать. Она лично стала у руля морского ведомства, приказала исправить и привести в порядок Ревельский порт как центр борьбы против шведского флота, а также выстроить несколько казарм и госпиталей. Кроме того, она занималась снабжением армии и флота продовольствием Под её руководством были одержаны победы: 6 июля 1788 года — у острова Готланд (адмирал С. К. Грейг); в мае 1790 года — у Ревеля (адмирал ВЯ. Чичагов).
При этом Екатерина продолжала заниматься польскими проблемами и разделом Польши, а также и российскими мирскими делами, самыми насущными социальными проблемами. Так, 20 сентября 1789 года она подписала Устав о повивальных бабках.
Об этом времени она писала позже барону Гримму: «Есть причина, почему казалось, что я все так хорошо делала в это время: я была тогда одна, почти без помощников, и, боясь упустить что-нибудь по незнанию или забывчивости, проявила деятельность, на которую меня никто не считал способной; я вмешивалась в невероятные подробности до такой степени, что превратилась даже в интенданта армии, но, по признанию всех, никогда солдат не кормили лучше в стране, где нельзя было достать никакого провианта».
Как потом выяснилось, Екатерина «была тогда одна, почти без помощников», потому что её фаворит Александр Мамонов, влюбившийся в одну из фрейлин императрицы, а потому занятый своими личными тайными встречами с ней, в это трудное для страны время оказался для императрицы не помощником Он потерял интерес и к военным успехам, и к политике, и к экономике и постоянно отговаривался тем, что у него болит в груди.
Несмотря на все прекрасные качества Дмитриева-Мамонова, счастье императрицы оказалось непрочным Её «Красный кафтан» проявил себя не таким «искренним», а его сердце было не таким «прекрасным», как в ту пору, когда влюблённая в него Екатерина писала Гримму. Уже в конце 1788 года Екатерина заметила явное охлаждение к ней любовника. Но важнейшие события шведской войны отвлекали её от личных дел. К тому же Александр Матвеевич всё время клялся ей в любви и постоянно следил за ней, нет ли у неё на примете кого-нибудь другого на место фаворита. Некоторые придворные намекали ей на нечестное по отношению к ней поведение фаворита, но, занятая делами, да и не любившая никаких наветов, она не реагировала на их предупреждения. Однако наконец-то решила всё же проверить, так ли это, и в июле 1789 года написала Мамонову записку, в которой, ссылаясь на свой возраст и желание наградить его, предложила ему брак с богатой невестой — молодой графиней Брюс Каково же было её удивление, когда Мамонов ответил ей тоже письмом, что он давно уже обещал фрейлине Дарье Щербатовой жениться на ней и уже полгода как с ней помолвлен.
Княжна Дарья Фёдоровна Щербатова (1762–1801), соблазнившая фаворита Мамонова, с раннего детства воспитывалась в доме своего дяди: родители её разошлись, мать ушла жить к своему отцу и вскоре умерла. Горячее участие в судьбе девочки приняла её тётка по материнской линии, княжна Дарья Александровна Черкасская. Зная доброту светлейшего князя Потёмкина, бывшего в то время фаворитом Екатерины II, она обратилась к нему с просьбой помочь пристроить сироту Дашеньку, замолвить за неё словечко императрице. Потёмкин откликнулся на просьбу княжны Черкасской, представил положение сироты императрице, и Екатерина приняла во фрейлины 12-летнюю княжну Дарью Щербатову с проживанием её во дворце, во фрейлинских покоях, с питанием и полным материальным обеспечением. Присмотр за нею был поручен камер-фрейлине баронессе Мальтиц. Не прошло и трёх лет, как оказалось, что юная, пятнадцатилетняя княжна Щербатова, несмотря на свою молодость, уже способна соблазнять мужчин: «была открыта её интрига» с английским министром-резидентом Фритцем Гербертом, страстно в неё влюбившимся. В процессе рассмотрения этой интриги выяснилось также, что фрейлина Щербатова имеет долги в сумме почти 30 тысяч рублей (а это в те годы, когда корова стоила 3 рубля). После этого скандала способность княжны Дарьи Щербатовой к интригам и соблазнению мужчин только возросла: 26-летняя Дарья Щербатова сумела соблазнить фаворита императрицы, графа Александра Дмитриева-Мамонова, заставить его тайно обручиться с нею и дать клятвенное обещание жениться на ней. Как бы то ни было, но княжна Щербатова вошла в историю Российской империи как женщина, бросившая вызов самой илшератрице Екатерине Великой, отбив у неё фаворита, подававшего большие надежды на то, что из него выйдет муж государственного значения.
Измены любовников-фаворитов были для императрицы Екатерины II не в новинку. Уже её первый главный фаворит — Григорий Орлов — не раз был в этом замечен. Следуя порядкам фаворитизма, она не обижалась и не ревновала. Но случай с Дмитриевым-Мамоновым был исключительным по неискренности, нечестности и даже лживости. Почти год, если не более, влюблённый фаворит встречался с Дарьей Щербатовой и в то же время постоянно клялся в любви своей благодетельнице, даже показывал вид, что ревнует её, что боится её потерять.
В своём дневнике А. В. Храповицкий записал откровения императрицы о Мамонове: «Зачем не сказал откровенно? Год как влюблён. Буде же сказал зимой, то полгода бы прежде сделалось то, что третьего дня. Нельзя вообразить, сколько я терпела. Бог с ними! Пусть будут счастливы. Я простила их и дозволила жениться. Они должны бы быть в восхищении, но, напротив, они плачут. Тут еще замешивается и ревность. Он больше недели беспрестанно за мною примечает, на кого гляжу, с кем говорю? Это странно. Сперва, ты помнишь, имел до всего охоту и за все брался легко, а теперь мешается в речах, все ему скучно, и все болит грудь. Мне князь зимой еще говорил: Матушка, плюнь на него, и намекал на княжну Щербатову, но я виновата; я сама его перед князем оправдать старалась». Храповицкий дополняет запись этой беседы: «Приказано мне заготовить указ о пожаловании ему деревень, купленных у князя Репнина и Челышева 2250 душ. Перед вечерним выходом сама Екатерина Великая изволила обручить графа и княжну; они, стоя на коленях, просили прощения и прощены».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
