раз вижу и знать не хочу! – заявила Марфинька.
– Так и скажем полиции: застукали неизвестную гражданку на месте преступления, нагло перла стыренный подсвечник – бронза, позолота, девятнадцатый век. На сколько потянет?
– Около ста тридцати тысяч рублей, – подсказала тетушка, решив, что речь о цене имущества.
– А их таких было два, говорите? Итого – за двести пятьдесят тысяч, это уже крупный размер похищенного имущества, статья 158 УК РФ – до шести лет лишения свободы! – обрадовалась Ирка.
Я посмотрела на нее с уважением: какая память!
Тут-то Светочка и заревела, причитая и жалуясь на свою разнесчастную жизнь.
Тетя Ида брезгливо морщилась. Интурист продолжал таращиться, очевидно, мало что понимая. Марфинька некоторое время взирала на завывающую Светочку с недоумением, а потом вдруг заявила:
– Вон из моего дома, немедленно! И чтобы я больше никогда вас не видела!
– Да! Никогда! Я сейчас!
Светочка метнулась прочь из гостиной. Из коридора тут же донесся возмущенный мяв попавшего ей под ноги кота. Тетушка в своей коляске покатила спасать четвероногого друга, Ирка побежала следом, бросив через плечо:
– Пригляжу, чтобы она лишнего с собой не прихватила!
– Люся, что с Мурзиком? – Марфинька тоже удалилась.
Я осталась спокойно сидеть на жаккардовом диване в гостиной, только немного подвинулась и похлопала по плотной ткани с узелками, приглашая интуриста присесть.
В новой сцене мы были лишними. Две бабуленции, Светочка, Ирка и кот – богатый актерский состав, они прекрасно отыграют и без нас.
Минут через пятнадцать (мы с Уорреном, чинно восседая на старинном диване, успели светски побеседовать о погоде в богоспасаемом Санкт-Петербурге) мимо открытой настежь двойной двери гостиной с остаточным плаксивым бульканьем проследовала на выход Светочка с чемоданом. Сопровождающая ее Ирка сунулась к нам и, кивнув на подконвойную, сообщила:
– На свободу с чистой совестью. Я проверила, в чемодане только личные вещи. Отпускаем с миром?
– Минутку! – Я спрыгнула с дивана, вспомнив, что мы еще не все узнали.
Я вышла в прихожую. Там Светочка с видом несправедливо обиженной жизнью и людьми сиротки пихала руку в сдернутый с вешалки плащ, но на нервах промахивалась мимо рукава.
– Еще один вопрос, гражданочка! Кого вы привечали тут вчерашним утром?
– Не понимаю. – Светочка сердито шмыгнула и недобро зыркнула.
– Вчера, когда мы все отправились на прогулку, к вам кто-то приходил, – нажала я. – Мужчина. Кто такой?
– Сообщник?! – зверски оскалилась Ирка.
Ей нынче очень удавалась роль плохого полицейского.
– Ой, да какой сообщник, просто знакомый, подумаешь, заглянул на чай-кофе, – заюлила наша преступница.
– Пожалуй, надо все-таки позвонить в полицию, – задумчиво сказала мне Ирка. – Тем более организованная преступность – это куда серьезнее, чем одинокая воровка. Поможем питерской полиции улучшить раскрываемость по особо важным делам?
– Не надо, – быстро сказала Светочка. – Это скупщик приходил. Антиквар мой знакомый.
– Хотел на месте оценить запасы хозяйского добра, пригодного для выноса и неправедной продажи? – догадалась я.
– Подсвечник, видимо, одобрил, – кивнула Ирка. – Что за скупщик, как зовут? Сдавай подельника, сойдет за помощь следствию.
– Борис Аркадьевич его зовут, – угрюмо молвила Светочка и кивнула на подкатившую к нам тетушку. – Она вон знает его.
– Что? Это Борис у тебя краденое скупал?! – шокировалась тетя. – Ах, боже мой! Как он низко пал…
– Борис, который дядя Борух? – Ирка хлопнула в ладоши. – Все сходится! У него же аллергия на кошачью шерсть, а тут сейчас Волька, вот дядя и явился в полном защитном снаряжении! Теперь понятно, откуда в мусорке бахилы, а в розетке бр…
– Бр-р-р, как тут холодно! – вскричала я, заглушая неуместные рассуждения слишком болтливой подруги.
– Потому что дует! – Тетушка, вечный враг сквозняков, подкатилась к нам и вздохнула: – Ну вот, пока вы болтали, Светочка сбежала.
– Ну и ладно, не связывать же ее было. – Ирка повернулась и закрыла дверь, но прежде высунулась в подъезд и припугнула удирающую преступницу: – Но в следующий раз обязательно убьем и расчленим, так и знай!
Грохнула тяжелая дверь подъезда, задребезжало витражное стекло.
Кто-то тихо тронул меня за рукав. Я оглянулась.
– Убьем – я понять. Рас-чле-ним – это как? – проявил похвальную любознательность интурист.
– Расчленим! – любезно повторила Ирка и вперед-назад повозила в воздухе ребром ладони. – Разрежем на кусочки! Ноги, руки, голова – все в мешок и в воду, такая вот питерская традиция. Слушайте, а давайте чаю попьем, что ли? На кухне в тазу варенье булькает, а я пенки клубничные очень люблю.
Уяснив, что расчлененки не будет, намечается всего лишь дружеское чаепитие, Уоррен испросил позволения ненадолго удалиться. Любопытная Ирка, высунувшись в окно, сообщила:
– Забежал в итальянский ресторанчик на углу.
– Какой приятный молодой человек! – восхитилась Марфинька, взбив примятые гангстерской шляпой кудряшки. – Он женат?
Мы с Иркой многозначительно переглянулись. Надо уводить интуриста из этого гостеприимного дома, а то с Марфиньки станется попытаться заполучить американского мужа.
– Кажется, да. – Я не расспрашивала заокеанского товарища о его семейном положении, но на всякий случай решила не давать разгуляться брачному аппетиту игривой старушки.
– А этот твой родственник, Борис, он свободен? – Марфинька обратилась к тетушке.
Та при упоминании родственника помрачнела и решительно помотала головой:
– Даже не думай, дорогая! Он тебе точно не пара!
– Ну
