Светочка, если она посмотрит в окно, нас заметила.
Хоронясь, таясь и поминутно цыкая друг на друга за неизбежно производимые шумы, мы с Иркой добрались до нужной парадной. Спрятались в том самом закутке под лестницей, где атакованная грабителем Марфинька врубилась и без того слабой головушкой в крепкий железный ящик для почты.
Я даже попыталась определить, какая из вмятин на нем оставлена Марфинькой, но не сумела. Вид у ящика, пережившего крах советской империи – а может, еще и царской, был такой, словно в него неоднократно попадали разные снаряды.
Да-а, в старом питерском доме любая вещь может поведать интереснейшие истории…
Ждали мы, переминаясь с ноги на ногу, минут двадцать. Было тихо и скучно. Хорошо хоть, не темно: сквозь витражное окно над дверью солнце щедро насыпало в подъезд разноцветных зайчиков. Периодически выглядывая из-под лестницы, я ловила их лицом и жмурилась.
– А если мы опоздали и он уже прошел? – встревоженно нашептала мне Ирка.
– Тогда возьмем его, когда будет уходить, – прошелестела я в ответ.
– А если он уже и пришел, и ушел?
Я взяла руку подруги, поднесла ее к своим глазам и посмотрела на часы на запястье:
– Мы выкатились отсюда двадцать минут назад, не могли они все успеть. Это что за свидание такое – в четверть часа?
В этот момент над нашими головами загремели замки и засовы.
– Тихо! – шикнула на меня Ирка, как будто это не она некстати завела разговор.
Стукнула дверь, провернулся ключ в замке. Шаркнув по щетинистому коврику, кто-то затопал вниз по ступенькам.
Мы выждали нужный момент и вылетели из засады, на ближних подступах к противнику разделившись, чтобы окружить его по всем правилам военной науки.
Я, как легкая кавалерия, взлетела на нижнюю ступеньку за спиной отступающего, а Ирка, как тяжелая бронетехника, закрыла собой дверь.
– Ага! – гулко бухнула бронетехника и чуть не получила по куполу какой-то суковатой палкой.
– Тихо, тихо! – Я вовремя перехватила высоко занесенную дубину народной войны.
Ирка, ловко поднырнув под локоть противника, помогла мне его зафиксировать, а потом самолично притиснула к стенке:
– И кто это тут у нас?
Я заглянула в лицо, густо заляпанное разноцветными солнечными зайчиками, и разочарованно выдохнула:
– Светочка…
– Как – Светочка? Почему – Светочка? – Ирка рывком подтащила задержанную к двери, пинком распахнула ее и обеспечила сцене необходимое освещение.
И заодно появление новых участников: в открывшийся проем в лихом развороте, как легендарная тачанка, закатилось кресло Рузвельта.
Сидящий в нем клон Аль Капоне грозно рявкнул:
– Всем стоять! Не двигаться!
А сунувшаяся поверх плеча тетушки Марфинька неожиданно раскатисто пробасила:
– Граждане бандиты! Вы окружены! Выходите по одному с поднятыми руками! – потом хихикнула, как девочка, и смущенно объяснила: – Всегда мечтала это сказать.
Уоррен за спинкой кресла-каталки хлопал глазами, как разбуженная сова. Цитату из «Места встречи изменить нельзя» он, разумеется, не узнал, в происходящем не сориентировался. Где ему, заокеанскому казачку!
– А вы тут чего?! – рявкнула на новобранцев Ирка.
– Максимально сократили маршрут! – отрапортовала тетушка. – Прибыли для подкрепления… А что тут у вас происходит?
– Сумасшедшие какие-то, – зло сплюнула Светочка. – Живу в дурдоме, ни минуты покоя!
– Позвольте, а это кто? – Марфинька протиснулась мимо кресла-каталки и внимательно рассмотрела свою помощницу.
– Ну, приплыли, – вздохнула та. – Светочка я… А хочешь – Клавка…
– Не знаю таких! – сказала как отрезала Марфинька и снова пытливо присмотрелась. – А куда это вы, гражданочка, наш подсвечник тащите? Люся, наш же? – Она оглянулась на тетушку. – Из той пары, что на беккеровском рояле?
– Подсвечники парные в египетском стиле, бронза, золочение, конец XIX века, – незамедлительно откликнулась тетушка с радостью и воодушевлением. – А я-то думаю, где они! Что-то давно их не видно! А их кто-то из дома выносит, вот интересно – куда и зачем?
– Так. Извините, позвольте… – Ирка заметила заглядывающие в подъезд посторонние лица и захлопнула перед ними дверь.
Сколько в Питере зевак, а? Все-то им интересно.
– Предлагаю продолжить разбирательство в помещении. – Подруга жестом пригласила слегка помятую Светочку проследовать в квартиру.
– Я не поняла, откуда у этой женщины ключи от моей двери?! – возмутилась Марфинька.
А я оценила проворство, с которым Светочка вдруг ринулась в глубь квартиры, метнулась следом за ней и уже в кухне успела, резко выбросив ногу, уронить ее на пол.
– Отличная подсечка, тебя бы в российский футбол, – мимоходом похвалила меня Ирка и, обежав растянувшуюся Светочку, повернула ключ в замке двери черного хода. – Представь, тут на один накидной крючочек закрыто было!
– Кто-то держал для себя путь к отступлению. – В кухню, собственноручно крутя колеса рузвельтовского кресла, закатилась тетушка.
За ней присеменила Марфинька:
– Женщина, вы что тут творите?!
– Сейчас разберемся, – пообещала ей Ирка и потянула с пола Светочку, она же Клавка, она же Анна Ефидоренко, она же Элла Кацнельбоген, она же Людмила Огуренкова, она же Изольда Меньшова, она же Валентина Панеяд… Ой, нет, это из другого кино.
Подруга помогла задержанной встать на ноги, но и после этого ее локоть не отпустила, потянула за собой:
Светлана Гришина много лет трудилась в столовой судоремонтного завода. Среди бесценных работников не числилась, но непосредственное руководство
