– Какое варенье? – не поняла я.
– Клубничное же!
Несколько секунд я напряженно думала, пытаясь найти мистическую связь между чьей-то радостью, клубникой и мной, уведомленной о том, что на завтра будет варенье, специальным звонком. Потом Ирка села на кровати, где она читала книжку, откинувшись на подушки, и выразительно проартикулировала одними губами:
– Све-то-чка!
До меня дошло:
– Светочка обрадовалась, что вы завтра собираетесь на прогулку, но сказала, что не пойдет с вами, потому что будет варить варенье? Так это же просто прекрасно!
– По-прежнему не понимаю почему, но верю тебе на слово. Какие наши дальнейшие действия?
– А вы сказали Светочке, на какой час назначена завтрашняя прогулка?
– Конечно. На девять утра. Пусть будет традиция.
– Ну вот к этому времени собирайтесь, на сей раз мы постараемся не опоздать. Все дальнейшие инструкции – при личной встрече.
– Так точно. – Тетушка положила трубку.
– Я так понимаю, ловушка расставлена? – Ирка отложила книжку, потерла ладони и пробасила голосом Папанова: – Шикарный план, шеф! У девять нуль-нуль усе будет готово! Гениально!
– Мы еще с Уорреном не договорились, вдруг он откажется? Нам без помощника не обойтись.
– Я ему откажусь! – Подруга сдернула с прикроватной тумбочки смартфон, послала вызов и заворковала: – Наташик? Добрый вечер, дорогой! Какие у тебя планы на завтрашнее утро, не хочешь вместе с нами поучаствовать в одном необычном мероприятии? Да, вот и хорошо, я знала, что ты не откажешься! – Она прикрыла трубку ладонью и зашептала мне: – Он спрашивает, что за мероприятие?
– Скажи – сюрприз.
– Как тонко! – Ирка восхитилась. – Наташик, это сюрприз! Но будет интересно, тебе понравится. Жди нас в девять двадцать на станции метро «Невский проспект». На той, которая почти напротив Казанского собора, понял?
Договорившись с интуристом, она объявила:
– Считаю, нам сегодня нужно лечь пораньше, чтоб не проспать и набраться сил перед новым нескучным днем.
Я не возражала, так что вскоре мы плотно задернули шторы, прячась от упорно не закатывающегося оранжевого солнца, и объявили отбой.
Пожалуй, это было сделано слишком рано. Я честно старалась уснуть, но никак не получалось. Ирка тоже ворочалась с боку на бок, кряхтела, трещала пружинами матраса, а потом вдруг резко села, как ванька-встанька, и заявила:
– Слушай, мне кажется, мы что-то не додумали!
– Излагай, – предложила я, повернулась на бок и подперла голову кулаком.
– По нашей версии, подозрительные пуговки оборвались с одежды гостя Светочки, так? Каким же образом? Может, они срывали друг с друга покровы в порыве страсти?
– Не исключено, – согласилась я, чтобы не обескураживать фантазерку.
– Не сходится! – Подруга вздохнула. – Ведь это именно Светочка вручила тебе ту, первую пуговку, предположив, что в квартире побывал чужой. Разве стала бы она это делать, если бы пуговку посеял ее собственный кавалер?
– Хороший вопрос, – оценила я. – С одной стороны, ты права, Светочке ни к чему было привлекать внимание к тому, что в квартире побывал кто-то чужой. С другой – в этом есть некий смысл, если вдруг обнаружится пропажа чего-нибудь ценного.
– А! Понимаю, на что ты намекаешь. Светочка тогда такая – я не я, и хата не моя, во всем какой-то злодей без пуговицы виноват, это он все тут стырил! – Она успокоилась, снова улеглась и вскоре размеренно засопела.
А я еще долго лежала, думала про беспуговичного злодея, и напрасно: в результате он мне приснился. Причем в настоящем боевике, достойном Питера Блейка-Воронцоффа.
Привидевшийся мне злодей был международным шпионом и выглядел в точности так, как наш с Питером многострадальный ГГ, царство ему небесное. Хотя о чем я, его же благополучно вернули к жизни почти сразу после того, как я прицельно пришибла его обрушенной с крана плитой.
В моем сне неубиваемый ГГ был крепко повернут на пуговицах. Он их использовал вместо патронов в модифицированном супероружии, оставлял в местах своих суперагентских подвигов в качестве своеобразной визитной карточки, присылал врагам вместо черной метки. Запасы пуговиц у него, похоже, были неисчерпаемые. Даже не знаю, может, он на складах обмундирования поживился с ножничками, испортив тьму-тьмущую армейских мундиров и кителей…
Дурацкий сон и оборвался нелепо. Я пробудилась, услышав долгий мучительный скрип, который менял тональность, но никак не заканчивался. Открыв глаза и ничего не увидев, поскольку наши с подругой вечерние усилия по затемнению комнаты возымели результат, я обратилась в слух и отследила перемещение источника звука справа налево и вниз.
Логика подсказала мне объяснение происходящего: это Ирка сначала терзала пружины матраса, потом ме-е-едленно кралась по скрипучему полу и спускалась по ступеням, тоже весьма музыкальным. Я бы предположила, что подруге просто понадобилось в туалет, но обычно ее ночные походы к удобствам имеют характер стремительного марш-броска туда и обратно.
Заинтригованная, я вылезла из постели и тоже прокралась на первый этаж, при этом сумев обойти самые скрипучие доски и ступени. Опыт – лучший учитель.
Ирка стояла в прихожей, копаясь в собственной сумке, оставленной там на крючке. Мое приближение она ощутила и, не оборачиваясь, выкатила претензию:
– Зря я тебя послушалась. Испохабила ты мне, поганка, ночной отдых.
– А что я сделала?
– Поделилась своим опытом размышлений во сне. Я тоже попыталась – и вот результат: брожу в ночи, как лунатичка!
– Не настолько тихо. – У меня тоже нашлась претензия. – А о чем ты размышляла и до чего додумалась?
Ирка повернулась к вешалке задом, ко мне передом – к майке с трусами
