но едва она оживляется и начинает говорить, она становится способна наэлектризовать самых апатичных: веселая или задумчивая, горячая или нежная, оригинальная и увлеченная, она оказывается в центре любого разговора благодаря искренности суждений и точности мыслей; она естественна, она «настоящая во всем». Конечно, она не может подавать гостям роскошные блюда, но все спешат в ее скромный дом «с деревянной лестницей» на улице Сен-Доминик, в ста метрах от монастыря Сен-Жозеф, где живет маркиза Дюдеффан, которая в течение десяти лет была ее покровительницей и с которой они теперь в ссоре. Завсегдатаями ее салона с красными шторами были Даламбер, Тюрго, Мармонтель, Кондорсе, энциклопедисты. Влюбленный в нее Даламбер снял квартиру в том же доме, и их отношения «без задней мысли», как говорит Руссо, являют собой пример нежной, если не сказать мирной, дружбы.
Тайны Жюли
На воспитание чувств Жюли наложило отпечаток ее детство; к страданиям ей не привыкать. Она незаконнорожденная дочь мадам д’Альбон, а имя ее отца долго оставалось неизвестным. Сегодня мы знаем, что ее биологическим отцом был брат мадам Дюдеффан, граф де Виши, таким образом, Жюли — племянница маркизы, что объясняет, почему она увезла девушку в Париж и сделала своей компаньонкой. Статус незаконнорожденного ребенка давил на нее на протяжении всей юности: ее мать, вдова, заботилась о ней, беспокоилась о ее будущем и подумывала отправить девочку в монастырь. Когда мать умерла, дочери еще не было шестнадцати лет. Граф и графиня де Виши предлагают ей поселиться в имении Шампрон и заниматься их детьми: она попадает в двусмысленное, подчиненное и часто унизительное положение, ей постоянно напоминают о пятне на ее происхождении; ей кажется, что с нее живьем содрали кожу: «Детство у меня было неспокойным: слишком уж сильно испытывали мою чувствительность. Мне были знакомы страх и ужас еще до того, как я научилась думать и рассуждать» (из письма Кондорсе). Ее как бы подготовили к тому, чтобы быть несчастливой, но она скрывает свои раны и ожесточенность и изо всех сил пытается обуздать свою страстную натуру, смиряясь с куцей жизнью, которую ей навязывают.
В 1754 году мадам Дюдеффан берет девушку с собой в монастырь Сен-Жозеф, где в ее распоряжении просторные апартаменты, — Жюли носит тогда фамилию Леспинас, которую ее мать, мадам д’Альбон, сообщила нотариусу. Если верить письмам, найденным в 1820 году, она могла знать тайну своего рождения. Ее способности произвели впечатление на полуслепую мадам Дюдеффан; в доме у своей покровительницы девушка встречает блестящее общество и быстро очаровывает всю компанию. Видимо, очарования у нее слишком много, потому что друзья мадам Дюдеффан, прежде чем ближе к вечеру появиться у нее, заводят привычку подниматься в маленькую комнатку Жюли, где их встречают одновременно молодость и грация, теплота и живость. Мадам Дюдеффан узнает об этом; она возмущена подобными «предварительными вечерними встречами»; наступает немедленный, жестокий и бесповоротный разрыв. В 1764 году Жюли покидает монастырь Сен-Жозеф; благодаря щедрости некоторых друзей она имеет возможность поселиться в ста метрах оттуда; она уводит с собой часть гостей мадам Дюдеффан, начиная с Даламбера, своего верного рыцаря. Ее гостиная за короткий срок становится блестящим салоном, где собираются философы и энциклопедисты и где нет светской мишуры, праздных и испорченных людей, этих «ледяных душ», которым «ничто не нравится»; у Жюли есть вкус к идеям, не столько к природе и пейзажам, окрашенным в цвета ее меланхолии; гости ценят кругозор и интеллект хозяйки салона.
Другая тайна Жюли касается сферы чувств. Она нуждается в любви; она влюбляется поздно, причем в более молодых мужчин, чем она сама. Она относится к тому поколению женщин, на которых подействовал роман Руссо «Новая Элоиза». Глубоко искренняя, она сознательно живет ради любви, прекрасно зная, что «это чувство почти всегда приносит большую боль». В 1766 году она встретила маркиза де Мора, овдовевшего испанца, который на десять лет моложе ее, и влюбилась. Ради него она презирает все социальные условности и жертвует своей репутацией, не боится публично демонстрировать чувства. Похоже, только Даламбер не замечает всю глубину отношений этой пары. Мора обожает ее и подумывает о том, чтобы предложить ей руку и сердце, но у него чахотка, и он медленно угасает; как и Жюли, он инстинктивно знает, что любовь и страдание неразделимы. Болезнь молодого человека потрясает ее, его отъезд на лечение в Испанию душераздирающ для нее. Бессилие перед лицом рока, экзальтированная натура, бурное и в то же время тревожное воображение снискали ей заботу друзей. Подлечившись, Мора возвращается во Францию, но в августе 1772 года наступает новый кризис, более серьезный, чем предыдущий, и он вновь вынужден уехать. Они пишут друг другу письма дважды в неделю. Жюли убеждает его, что как следует ухаживать за ним сможет лишь она. Возможно, она не знает, что сочувствие — второе имя любви. Несмотря на слабость, влюбленный молодой человек в мае 1774 года отправляется в Париж, но, обессилев, вынужден остановиться в Бордо; через несколько дней он в полном одиночестве умирает в гостиничном номере.
Жюли опустошена. У нее приступы мигрени, головокружение, жар, нервные спазмы, которым не помогают большие дозы опиума; ее организм подвергается сильным испытаниям. Она становится раздражительной и недоверчивой. Друзья безуспешно пытаются хотя бы успокоить ее, коль скоро не удается облегчить страдания, но она не хочет ни утешения, ни отвлечения; кое-кому даже кажется, что она может наложить на себя руки. Все убеждены, что она впала в отчаяние и отдалась страданиям. Жюли хранит свою тайну: потрясенная смертью Мора, она оплакивает любовника, но в большей степени — собственную неверность. Два года назад в ее жизнь вошел Гибер, друзьям об этом неизвестно, и она презирает себя за то, что уступила другому мужчине. Гибер одновременно ее утешитель и губитель, именно ему она доверяет свои интимные мысли, именно ему рассказывает о причинах своих несчастий и об угрызениях совести, и именно ему в конце концов отдается телом и душой.
Муки ревности
Гибер, как бы он ни был влюблен, относится к их связи отнюдь не так серьезно. Он популярен, его чествуют и хвалят. Светская суета, мимолетные приключения, природная легкость притупляют его эмоции и подпитывают наивное тщеславие. Он уверен в том, что любим, поэтому не очень внимателен к мелочам, которые нас выдают. Жюли, без сомнения, одна из умнейших и проницательнейших женщин своего времени, у нее широкие взгляды, и она привлекает талантливых писателей или «дам высочайшего уровня»; но Гибер слишком занят собой, чтобы оценить все ее достоинства и ответить на столь экзальтированную страсть. Он держится за
