ты взял, что он сегодня сунется? — сбавил обороты Осколков.
— Чувствую! — не вдаваясь в подробности, ответил я и направился к выходу.
— Сергей, погоди! — прорезался Тиунов, — Виктор Петрович, надо бы прислушаться к Корнееву, я полагаю, он знает, что делает! — обратился поверивший в меня Ильич к майору. — Я своих человек семь после первой смены выведу и со второй смены еще столько же задержу. Вы нам только от вытрезвителя четверых дайте, а остальных от ППС без ущерба взять можно. Дело-то и впрямь тухлое, завотделом райкомовский не просто так стращать нас приходил. Если что, то не дотянем до пенсии, погонят нас!
Майор задумался. Было видно, что уходить на гражданку без пенсии он не хотел.
— Ладно, может ты и прав, на сегодня и на завтра я тебе людей соберу. Лишь бы толк был, а то сам знаешь, холку мне намылить в области желающие найдутся. В девятнадцать часов в Ленкомнате сам инструктаж проведешь, будут тебе люди, — тусклое лицо Осколкова еще больше осунулось.
— Понял, товарищ майор! — Тиунов ожил, — Разрешите идти?
В ответ зам по службе привычно махнул рукой, отпуская нас восвояси.
— Надо, чтобы ПеПСы не только пешие были, пусть с ними три-четыре машины будут. И вытрезвитель вместе ёс людьми пусть свой луноход даст, — по пути в кабинет Тиунова транслировал я ему свои пожелания.
Уже часа два, как ночь своей пасмурной чернотой беспросветно закрасила вечерние сумерки. Фонарь над диспетчерской освещал только саму домушку диспетчерской и большой куст сирени рядом с ней. А еще лавочку под кустом и всё. Объект стратегического значения типа «сортир», задуманный на единственное очко, еле-еле просматривался в темноте. И то, не далее, как метров с двадцати. Лампочку на невысоком столбе, расположенном по пути к скворечнику от диспетчерской, я разбил самолично еще днем. Ту, что тускло мерцала внутри сооружения, я оставил.
Все двадцать шесть единиц личного состава, кого удалось наскрести по сусекам Волжского РОВД, находились далеко за пределами кольца «Поляны Фрунзе». Там же, но еще дальше были два УАЗа ППС и аж шесть мотоциклов ОВО, ГАИ и участковых. Лишь я один сидел внутри трамвайного кольца, спрятавшись за кустом какого-то чапыжника, шагах в десяти от злополучного толчка. Места, чтобы рядом спрятаться еще кому-то просто не было. Под страхом объявления неполного служебного соответствия всем участникам рейда было категорически запрещено курить, переговариваться и пользоваться носимыми и автомобильными радиостанциями. Все рации работали только на прием и звук их был убавлен до едва слышимого. Через мое плечо на ремне висел громоздкий и тяжелый кирпич носимой «Виолы». Насколько я помнил, в райотделах уже должны были быть легкие оперативные «Кайры» скрытого ношения, но, когда я заикнулся по этому поводу, на меня посмотрели с искренним удивлением. Хорошо, что мобильники пока еще отсутствуют, иначе неминуемо кто-нибудь, да спалился бы. И никаких дружинников. Секретность, мать ее!
Облава была организована по антитеррористическому трафарету второй чеченской войны. Там уже далеко не всегда дозволялось перепахивать тяжелой артиллерией и «Градами» населенные пункты вместе с чертями из незаконных вооруженных формирований и их пособниками, именуемыми мирными жителями. Чтобы не возбуждать правозащитников и западные СМИ, зашедшую в село банду ночью аккуратно вспугивали и гнали по специально оставленному коридору. А там уже множили на ноль автоматно-пулеметным огнем и противопехотными минами. Вот и здесь, половому агрессору для отхода был оставлен сектор пустыря с бурьяном и редкими кустами. Как раз в сторону Волги и шириной метров тридцати пяти. Самый лучший путь отхода для любого, кто не захочет быть пойманным у толчка. Качественно оцепить весь периметр не было никакой возможности, на это понадобилось бы роты три солдат. И тогда терялся бы весь смысл облавы. Почти все, как всегда, только мин у меня не было. Зато были сети.
Трамваи звенели все реже и реже, а эстет, которого так ждали двадцать шесть милиционеров и еще я, за удовольствием все не шел. Почти все трамвайные тетки, до того, как отметить путевой лист у диспетчера, шустро бегали в означенную будку. Две, самые робкие или ленивые, не постеснялись фонаря и напрудили прямо позади лавки. Настроение уже пересекло нулевую отметку и все ниже уходило в минуса. А комары, которых из-за жесткого режима маскировки я опасался должным образом отгонять и бить, все больше и больше наглели, и расшатывали мою психику. О том, какими словами меня поминают сейчас соратники по засаде, я старался не думать. Думал я только о том, что через сорок минут, развернувшись по кольцу вокруг толчка, в город уйдет последний сегодняшний трамвай.
Едва слышно трижды прощелкал тональный вызов «Виолы». Через десять секунд сигнал продублировали. Это могло означать только одно. Что кто-то напрямик по тропинке двигается через пустырь в сторону диспетчерской. Вероятность того, что в первом часу ночи какой-то лирически настроенный горожанин решил прогуляться по пыльным зарослям репейника, была невысока. Мне очень хотелось думать, что это был наш клиент. Пощелкав тангеткой рации в ответ, я поднял с земли тяжелую ракетницу, которую мне вручил сегодняшним вечером Тиунов. До того он при мне переломил ствол и зарядил ее сигнальным патроном. Вместо стертого временем воронения, этот девайс был покрыт рыжими пятнами ржавчины. Железяка древняя и явно левая, наверняка ее изъяли у кого-то по случаю.
Темный силуэт к моей величайшей радости отвернул от основной тропы и направился в сторону сортира, слившись через секунду с темным пятном его очертаний. Сомнения развеялись, на девяносто процентов это был тот самый дамский угодник. Любимец, сука, милицейской публики и женщин. Теперь бы еще коллеги не подвели и сделали все так, как я их инструктировал! Беспощадно, раз пять инструктировал.
Вдали, отражаясь от рельсов, засветились фары предпоследнего на сегодня трамвая. Я многократно без счета надавливал тангету, давая команду на замыкание оцепления, а сам, напрягая зрение, пытался рассмотреть, что там происходит у скворечника. Лишь бы никто из водителей разнокалиберного милицейского транспорта не завел раньше времени двигатель или, чего хуже, машинально не щелкнул переключателем фар. Толчок своими контурами, как черная дыра вселенной, скрывал предмет моих желаний. Не спугнуть бы его, ох, не спугнуть бы!…
Пустая сцепка из двух вагонов, громыхая, медленно подкатила и с лязгом остановилась напротив диспетчерской. Именно во время этого шумно приближающегося грохота, должны были съехаться и замкнуть кольцо машины и мотоциклы. Оба вагона светились в ночи, как две оранжереи. Вокруг стало гораздо светлее и я вжался в пыльные колючки куста. Охотник за гениталиями по-прежнему, был для меня невидим. Из передней двери головного вагона спустилась
