Честное слово, лучше всех смотрелись Росомаха и его троица. Они будто не замечали неразберихи на борту и держали парус по ветру. Молча!
Я посмотрел на всё это и прошелся по кораблю: заткнул Неви подзатыльником, отобрал копье у Синезуба, пригрозил Живодеру, что выкину его за борт. А когда вернулся на корму к Альрику, хёвдинг, держа прави́ло, усмехнулся:
— Ну, каково быть хёвдингом? Сладко ли?
— Стиг прав, — ответил я. — Нам и впрямь лучше сначала на троллей сходить. Я ведь половину хирдманов в бою не видел.
Вскоре мы подошли к знакомому месту. Я его опознал по перекошенной скале, что уже давно должна была упасть в море, но всё еще держалась. Там стоял город Кривой Рог, а если подняться выше в горы, то увидишь богатый двор братьев Видарссонов. Но мы не зашли в город, проплыли вдоль берега дальше.
А берега тут были неласковыми. Крутые горы, каменистые склоны, на моих глазах истертый ветрами и бурными водами утес пошел трещинами и рухнул в море, от чего «Сокол» заскакал по поднятым волнам, точно всполошенный заяц.
Мы прошли мимо нескольких рыбацких лодчонок. И оттуда мальчишки радостно махали нам. Ну да, сюда ярл Скирре перворунных щенков не отправлял, а под правлением конунга Рагнвальда уже давно не было ни войн, ни сражений. Незнакомые драккары не навевали ужас, а вызывали восторг у крестьян. А чего им бояться? Разве что ярлы иной раз чего-то не поделят. А так, на юго-западе лежит союзный нам Бриттланд, западнее — бесконечный океан, на севере — безлюдная Бездна, а на востоке — слабые народы, небольшие племена, чьи корабли сильно уступали нашим и в размерах, и в скорости.
Да и неудобно сражаться с Северными островами. Города и селения разбросаны по разным островам, скрыты горами и узкими фьордами. Их легко оборонять, а коли что, так можно уйти в горы, и кто там сыщет людей? Можно месяцами бродить, утыкаясь то в ущелья, то в скалы. Пешие хирды далеко не уйдут, а на море драккары никому не дадут хода.
Возле одной из рыбацких деревенек Стиг дал знак пристать к берегу. Ее жители все вышли посмотреть на наш корабль, что стоил больше, чем всё их селение. А уж когда с «Сокола» начали сходить ульверы, показывая силу хускарлов и хельтов, с оружием, коего и не видывали никогда в этих краях, в серебряных украшениях, носимых не в праздник, а просто так, рыбаки и вовсе обомлели.
Вперед вышел старик на пятой руне, сухой и жесткий, как выдубленная на ветру рыба.
— Какая нужда привела столь сильный хирд в эти края? Можем наполнить бочки водой, угостить козлятиной и рыбой, дать сыров и сушеных ягод.
Стиг отмахнулся:
— Не о том говоришь, старик. Слыхали мы, здесь тролли шалят.
— Так вы за троллями… Есть такое. Пошаливают. Уже трех коз задрали и пастуха нашего. Одного мы убили, да там, кажись, их поболе будет.
Мокрые Штаны взглядом показал, чтоб дальше говорили мы. Альрик выступил вперед.
— Место может кто указать?
— Разве что второй пастух. Но где живут — мы не знаем. И это… платить нам нечем.
Стиг усмехнулся.
— Пусть ярл твой платит, коли свою дружину не отправил.
Провожатым дали однорунного тощего паренька, угрюмого и со злым взглядом. Он не посмотрел ни на наши браслеты, ни на руны, только буркнул:
— К троллям, что ли?
Старик отвесил ему подзатыльник:
— Ты хирдманам не груби, отведешь и покажешь, как надо.
Мальчишка даже не моргнул от удара, почесал ушибленное место и пошел вглубь суши. А мы следом.
Проскакав немало времени по горам, мы все же вышли на плоскогорье, где трава была выщипана вплоть до земли.
— Вот тутова они Эйтора заломали. А пошли вон туда, к Матушке, — и махнул в сторону самой высокой горы, что торчала над остальными.
Провожатый развернулся и пошлепал обратно в деревню, даже не захотел глянуть, как мы сражаемся. Странный парнишка.
— О, а вон там мои живут. Дом не видать, а Третья Дочка — вон она, — вдруг сказал Видарссон.
Как он только ее узнал? Отсюда казалось, будто до дома Видарссона рукой подать, но по этим склонам и обрывам туда дня два топать придется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стиг сложил мощные руки на груди и сказал:
— Мое дело — довести и проследить. Дальше считайте, что меня нет.
Угу, вот только не заметит такую громадину только слепой.
— Ну что, идем к горе? — предложил я.
— Их там не пара-тройка, — вдруг сказал Эгиль.
— Тролли стаями не ходят.
— Смотри, вон там гора Видарссонов, где мы убили двоих. Теперь вот тут было двое. Может, они все с той горы, с Матушки, пришли? Матушка, она вон какая толстая. Там не один десяток троллей уместится.
— И что? Это ж тролли. Мы их еще двурунными убивали.
— Угу, целым хирдом навалившись.
— Не надо их убивать, — заговорил Магнус. — То грех. Это ж даже не твари, а звери.
Вот прям как в голову залез и мысли мои услыхал. Только говорит не о том.
— Ты же слышал. Они коз убили и пастуха.
— Люди режут коров и овец, тролли режут их же, но убивать мы должны троллей. Набианор говорит, что все беды от неправильной веры. Значит, в той деревне живут неправильно, потому на них тролли и напали.
— А с гармами ты вроде бы неплохо сражался.
На лице конунгова сына на миг проступила гордость, но он тут же спохватился.
— Я тогда не слыхал о Боге-Солнце и не знал, что поступаю неверно. Потому бог меня и покарал, дал возможность стать безрунным и чистым, но из-за тебя и Однорукого я остался запятнанным.
— Что-то жрецы их не особо-то и чисты. Каждый запачкан не меньше моего.
— Это другое! — вскричал Магнус. — Они — воины Солнца. Сражаются не с тварями, а с тьмой в сердцах людских! Их сам пророк благословил! И каждая руна, каждый шаг к небесам — не грех, а доблесть божья.
Выпалил и замолк. Отвернулся, будто лишнего наговорил.
— Как хитро получается, — медленно протянул Альрик. — Значит, наши руны, данные Фомриром, Хунором, Нарлом и Скириром, — плохие. А их руны — хорошие и верные. А вот так поглядишь со стороны: ничем их руны не отличаются. Наши, поди, еще и потяжелей будут. Ведь Кай на седьмой руне убил их девятирунного жреца. На поединке богов.
— А руну он получил за того жреца? Знаю, что нет. Не дал бог ему благодати за эту смерть. Ничего, вот я съезжу к Набианору, получу от него благословение и стану хельтом. То есть не хельтом, а шагнувшим за второй порог! Тогда посмотрим, чьи руны тяжелее.
— Да вы задрали рунами мериться! — взревел Беспалый. — В Бездну и солнце, и пророка его, и Фомрира с дружками. Я этого говна и в Мессенбю наслушался.
Вспышки Беспалого хватило, чтобы нас утихомирить. Что толку спорить с завороженным? Он и сам не понимает, что мелет. Главное, что Магнус не до конца околдован, сохранилось в нем еще что-то от норда. Потому как он хоть и старался не показывать, но все равно было видно, что он радуется, что вырвался из материнских объятий. Если б с нами не было Стига, глядишь, еще быстрее б очухался.
Вот и сейчас Рагнвальдссон пусть и плел байки про грехи, добро и ласковое солнышко, но смотрелся, как опытный охотник. Шел тихо, лес осматривал, к птичьим трелям прислушивался, руку держал так, чтоб сразу можно было меч выхватить. Все же отец его неплохо выучил, видать, часто на охоту брал.
Так-то по уму на троллей лучше не с мечом, а с копьями идти, но мы настолько сильнее, что можем и кулаками их насмерть забить.
У подножия Матушки Дударь указал на небольшую кучку и сказал:
— Троллиное дерьмо. Мы близко.
— Так, когда увидим тролля, Энок и Стейн ранят его стрелами, а добивать будут Офейг и Неви, — сказал Альрик. — Старший, Младший, прикроете карлов. Свистун, если вылезет еще тролль, пока эти сражаются, он твой. Задача — поднять этих двоих до хускарлов. Живодер, всё понятно?
— Да, — процедил сквозь зубы бритт.
— Коршун, Синезуб, идете на сто шагов правее. Увидите тролля, ведите его к нам, но неспешно. Скарв, Лундвар, то же самое слева.
А заодно мы поглядим, как новые хирдманы слушают и понимают приказы. Свистуну мы с Альриком разрешили убивать из-за сложного условия для благодати. Даже не знаю, кому тяжелее: мне, Сварту или Свистуну. Да, я получаю благодать только от убийства более сильных врагов, зато могу добивать за другими. А вот у Свистуна если кто-то другой ударит его жертву, не видать ему ни руны, ни благодати. В общих боях он хоть десяток может зарубить, а будто и не сражался вовсе. Пока карлом был, еще как-то выкручивался, а после шестой руны худо стало. Зато дар достался подходящий: его первый удар несет силу воина выше на две руны, чем он сам. Свистун назвал его «смерть с одного удара». Я порадовался, что он в пробном поединке не попытался меня так рубануть.
