Потом кавалер меткой рукой запустил монету - и она, проехав по полу, оказалась за ширмами, у ног флейтистки. Похоже, это был золотой империал. Девица еще немного поиграла, потом подобрала монету и выскользнула из-за ширм. Саша выбрался из-за кресла, прислушался - дамам и кавалеру явно было не до него. И он со всей осторожностью выбрался из развратной комнаты.
Дальше его носило по всему дому, он прятался за углы и под лестницы, поднимался и спускался, даже перестал понимать, в какое жилье угодил. Он шарахался от голосов, возникавших в самых неожиданных местах, от французской и русской речи, он даже несколько раз впадал в полнейшее отчаяние. И в какую-то скверную минуту ощутил острейшую зависть.
Обычно он архаровцам не завидовал. Федька Савин был красив, боек, смел, любимчик Архарова, но читать и писать вовсе не умел. Изящный, как маркиз с десятивековой родословной, Клаварош читать умел, но годился Саше в отцы. Ровесник его Устин был грамотен и несколько образован - но знал отнюдь не то, что считал важным Саша. Он знал, что Господь сотворил мир за шесть дней, без единой подробности, и ему этого было довольно, Саша же не мог принимать всерьез повествование о сотворении мира, в котором звезды и кометы не названы поименно. Демка был ему неприятен. Тимофей - чересчур для него прост, даже несколько тяжеловесен, без полета мысли и воображения. Ваня Носатый вообще внушал смертный ужас.
Но сейчас он понимал, что в его положении Федька просто бы выхватил шпагу и с победным криком пробился из притона разврата на волю. Клаварош бы вошел в гостиные на равных и вышел неторопливо, еще даже кинув кому-то из дворни гривенник на чай. Ване просто достаточно было бы показать свою страшную рожу да взрычать медведем - дамы с кавалерами сами бы брызнули врассыпную, освободив ему проход. И Тимофей, и Демка, и, возможно, даже Устин что-нибудь бы уж придумали, а не отступали и не метались, как ополоумевшие крысы…
От волнения Саша стал ощущать сердце. Это еще не было болью, а всего лишь ощущением присутствия в груди работающей, но недовольной тем, как с ней обходятся, мышцы. Он остановился и глубоко вздохнул. Только и недоставало, что свалиться здесь без чувств, как с ним порой случалось. Нужно было сесть, спокойно посидеть, изгнать из головы все мысли, прийти в себя - и тогда уж снова начать искать выход из дома.
Саша как раз был в узком коридоре для прислуги, он приоткрыл первую попавшуюся дверь, за которой было тихо, и попал в одну из малых гостиных. Судя по всему, ее только что покинула амурная парочка - на столике возле канапе стоял поднос с бокалами и сластями, горела единственная ароматическая свечка, на полу валялось что-то белоснежное и кружевное. Саша, совсем одурев, подошел к канапе, сел, откинулся и стал дышать, пытаясь быстренько и без суеты обрести покой. Он даже произнес молитву - «Трисвятое», которая из всех кратких молитв наиболее ему нравилась.
И тут-то Сашин ангел-хранитель взялся за работу.
Вторая дверь гостиной, соединявшая ее с парадными апартаментами, вдруг скрипнула. Саша сорвался с канапе, кинулся к двери для прислуги, но ангел-хранитель, несомненно, видевший сверху здешнюю географию куда лучше горе-архаровца, выдвинул вперед банкеточку на кривых ножках, в которой Саша и запутался ногами. Он, пытаясь не упасть, ухватился за консоль, сделал неверный шаг - и оказался чуть ли не в камине.
По летнему времени камин не топили и даже углей и золы в нем не оставили. Но каминный экран наподобие маленьких ширм стоял рядом. Саша, не видя другого пути для спасения, отважно шагнул в камин, опустился на корточки и потянул к себе экран. Долго ли эта слабая защита будет действенна - он не знал.
– Входи, уличная тварь, - приказал по-французски звонкий и весьма приятный мужской голос. - Господин де Ларжильер, пусть она вам все расскажет. Я бы сказал, что ее подкупили, если бы не был убежден в ее непроходимой глупости!
– Розина, ты еще не забыла, откуда мы взяли тебя, чтобы привезти в Москву? - холодно осведомился по-французски же мужской голос, который Саша определил для себя как голос зрелого мужчины, для коего это наречие - родное. - Надеюсь, не забыла. Господину Перрену нетрудно вернуть тебя в тот работный дом, где ты ждала, пока соберется партия таких же, как ты, уличных шлюх, чтобы быть отправленной в Ла-Рошель и оттуда морем - в колонии. Поверь, нетрудно!
– Я ни в чем не виновата, господин де Ларжильер! - чуть не плача, воскликнула Розина. - Я знаю, что должна всю жизнь быть вам признательна! Это Луиза, это она не может обойтись без камеристки… Это она привезла сюда девчонку и велела мне устроить ее там же, где Туанетту! Только не говорите господину Перрену!
– А когда девчонка пропала, Луиза послала тебя на поиски и ты бегала по всему дому, забыв про свои обязанности?
– Да, мы испугались, что она… - и Розина замолчала.
– Извольте радоваться, де Берни, - сказал кавалер де Ларжильер. - Весь вечер в доме бродит какая-то чужая девка…
– Извольте вспомнить, что именно я сказал вам об этом, - огрызнулся молодой де Берни, грассируя так, что Саша, невзирая на свое опасное положение, опять ощутил зависть - такого блестящего парижского выговора ему бы ни в жизнь не добиться…
– Кто поручится, что ее не прислали разведать о нашем сомнительном приобретении? Где вы, две грязные коровы, подобрали эту девчонку? - продолжал допрос де Ларжильер.
– Это девица с Ильинки, госпожа Луиза переманила ее…
– Когда, как переманила? Вы что, ездили на Ильинку? После того, что было? Луизе непременно нужно было, чтобы ее там узнали и донесли?
– О сударь!…
– Ты сперва говорила иначе! - вмешался де Берни.
– О да, я спуталась, мы встретили ее на улице, возле моста… На Ильинку мы не ездили! Я знаю, нам нельзя!…
Это все Луиза! Я умоляла ее никуда не ездить! Я говорила, что господину де Перрену это не понравится!…
– Эти шлюхи затеяли свою игру, - сказал кавалер де Ларжильер. - Я могу держать пари на самый крупный алмаз из коллекции Перрена, что они пытались навестить князя Горелова.
– Это все Луиза! Я ничего не знаю, это ей нужно было говорить с князем, но мы не застали его, а потом Луиза велела остановить карету, когда увидела ту девицу, я была против!… И когда она сказала, что служит на Ильинке, Луиза тут же заявила, что нам нужна новая горничная… но я возражала…
– Подобрать девчонку, не спросив имени, не стребовав рекомендаций! Луиза сошла с ума, она за эту глупость дорого заплатит!… - воскликнул кавалер де Ларжильер. - Я не погляжу на ее любовные таланты!
– Нет, мы знаем, как ее зовут! Она - Тереза Виллье! - с жалким торжеством отвечала Розина.
– Как ты сказала? - опять вмешался де Берни, но в его голосе было уже не высокомерие, а неподдельное волнение.
– Тереза Виллье, а вы, сударь, с ней знакомы? - с надеждой спросила Розина.
– Вы с ней знакомы, де Берни! - тут же заявил мужчина средних лет. - И тесно знакомы. Не отпирайтесь. Я прочитал по вашему лицу.
– Я слыхал имя, не более.
– Не только слыхали. Розина, повтори еще раз.
– Тереза Виллье с Ильинки, сударь!
– Де Берни, мы зря тратим время, - голос кавалера де Ларжильера сделался умудренно-усталым, так взрослый обращается к разыгравшемуся дитяти, желая призвать его к порядку мирным путем, без угроз и авторитета розги. - В этом доме не место посторонним. Если девица вам знакома и вы в состоянии за нее поручиться, то ей ничего не угрожает, она просто будет служить здесь, а не там, и нет большой причины для беспокойства. Не все ли ей равно, где и как зарабатывать себе на приданое?
– Мало ли с кем я знаком, господин де Ларжильер. Имя известное - сия девица и впрямь держит лавку на Ильинке. Назваться этим именем может любая уличная девка, которая хоть раз в жизни побывала на Ильинке… - тут де Берни осекся, словно сболтнул лишнего, или же, прислушавшись к своим словам, уловил в них некую несообразицу.
– Держит лавку? Свою собственную? Не служит в чьей-то лавке? Стало быть, ей незачем наниматься горничной непонятно в какой дом? - в голосе де Ларжильера было неподдельное изумление.
Розина охнула.
Саша съежился - похоже, он заварил некую диковинную и опасную кашу.
– Дьявол! - воскликнул кавалер де Берни. - Кажется, я кое-что понял! Девицу нужно срочно изловить. Коли это и впрямь Тереза Виллье - она всех нас погубит.
– С чего вдруг такое решительное обвинение, господин де Берни? - в голосе де Ларжильера была явственная насмешка.
– Коли это она… А это может быть только она!
– Почему? - хором спросили Розина и де Ларжильер.
– На Ильинке она взяла себе новое имя, там она Тереза Фонтанж. О том, что она Тереза Виллье, знают очень немногие.
– Допустим, но что, по-вашему, в этом опасного для нас?
– Знаете ли, кто она такова на самом деле? - помолчав, спросил кавалер де Берни.
– Да вы же только что сообщили, что она владеет лавкой на Ильинке.
– Кто дал ей денег на приобретение лавки - вам известно ли?
