Эй, Харя… Оба парня, подошли к столу и уставились на диковинку.
Длинный протянул руку, чтобы пощупать приемник, но Бугор тут же пресек его попытку.
— Эй, руки! Сломаешь еще!
— Да я…
— А это что? Дэ-вэ, эс-вэ? Он принялся крутить большое колесико и внезапно среди шума послышался голос — твердый и четкий. Мелькнул и снова пропал.
— Дай я! — протянул руки Харя, его порезанный кадык дернулся. — Там было же, глухой, что ли?
Бугор слегка толкнул дружка.
— За языком следи!
Он прокрутил чуть назад и когда избу огласила четкая, хорошо поставленная речь, они с испугом взглянули сначала друг на друга, а потом на дверь.
Лиза вздрогнула. У нее возникло чувство, что голос, доносящийся из динамика и вещающий на рубленом немецком языке, находится прямо позади.
— Фух… я уж подумал… — вырвалось у Бугра.
— Так это ж немцы! — сказал изумленный Длинный.
— Так слышно хорошо, как будто они за дверью, — пробормотал Харя.
Пока парни были увлечены приемником, Червяков, что-то насвистывая, будто бы беспечно ходил туда-сюда, но Лиза видела, что он явно что-то искал, обшаривая взглядом углы дома.
— Скоро будут за дверью, — сказал он, — может быть, завтра. Если мы им немного поможем.
— Что⁈ — выдохнула Лиза. — Что ты сказал?
— Что слышала! — ответил Червяков, улыбаясь. — Или ты против?
Червяков встал на табуретку, сунул голову в кладовку в дальнем углу дома, скинул на пол несколько драных мешков, обрывок сетки, потом спустился сам.
Взгляд его упал под стол.
Там, в тени, прикрытое драными тряпками, что-то стояло. Довольно крупная вещь, которую кто-то неплохо припрятал. По крайней мере, в глаза она не бросалась.
Он медленно отошел от печи, отодвинул рукой Бугра и нагнулся.
— Эй, Харя, помоги-ка…
Они нырнули под стол и вскоре перед изумленной Лизой появился странного вида аппарат, похожий одновременно на большую печатную машинку, как у секретарши директора в школе и на ЭВМ, которые она видела по телевизору. Только без экрана. Куча тумблеров, переключателей, какие-то проводки и лампочки, надписи на немецком языке. Лиза присмотрелась. На алюминиевой табличке ящика, в котором стояла машина было написано несколько немецких слов, но ни прочитать, ни перевести их она не могла. Такое в школе они не проходили.
— Вот это да… — почесав за ухом, сказал пораженный Бугор. — Это что за штука такая?
— Похоже, немецкая… — сообразил Длинный.
— Это ж сколько нам за нее дадут, если продать?
— По десять лет лагерей, — прервал его Червяков.
Бугор насупился.
— С чего вдруг лагерей?
— Потому что эту штуку… — Червяков посмотрел на него в упор, — нужно вернуть хозяевам. — Из-за нее, из-за этой штуки… все изменится. Вообще все! Мы станем богатыми уважаемыми людьми в новом обществе. Ты, Бугор, ты, Харя, и ты Длинный — вы все получите по «Виллису». И по квартире в центре Москвы, Вены или Берлина. Где хотите. Каждый получит. А еще по сто тысяч рейхсмарок. Тоже каждый. Как вам такой расклад?
— Когда? — шепотом спросил Бугор.
Червяков пожал плечами.
— Как только доставим эту вещь по назначению. Потому что кое-кто украл ее… — он посмотрел на Лизу, и она потупила взгляд.
— А что хочешь ты? — Червяков посмотрел в ее сторону.
Лиза поняла, что придется что-то ответить.
— Как насчет лучших в мире платьев, украшений, жвачек и…
Она подумала, что сейчас эти платья ей не особо нужны, но… быть может скоро… в следующем классе…
— Я… не знаю…
— Что за жвачка? — заинтересовался Харя.
— Это не тебе, — быстро ответил Червяков. — Скорее всего, они пошли за подмогой, потому что тащить такую штуку на руках тяжело, — сказал Червяков. — Времени мало, надо смываться.
— Как же мы найдем ее хозяев? — спросил Длинный. — Мы же не будем каждого фрица… Да я и немецкого не знаю… Кто будет спрашивать, ты что ли? — он уставился на Червякова.
— Откуда ты знаешь, что эта штука так им важна, что они прямо дадут нам всем по Виллису? — в свою очередь задал резонный вопрос Бугор.
Червяков ответил, не моргнув глазом.
— Читал в книге. Все наступление — завтрашнее и послезавтрашнее и вообще, осенне-зимнее провалится из-за того, что командование не получит вовремя нужные приказы и сведения, недооценит оборону, а командующий группой армии «Центр» Федор фон Бок после взятия Калинина не сможет продолжить наступление, хотя третья танковая группа могла бы одним махом решить судьбу всей войны. Если бы…
— Откуда… — Бугор сделал шаг назад. Он выглядел потрясенным, если не сказать больше. — … ты это знаешь?
— Операция «Тайфун», — хохотнул Червяков. — Я много чего знаю. — Его лицо вдруг стало каменным и непроницаемым. — Ну что, кто хочет «Виллис», шаг вперед. Остальные… — его глаза сузились и стали похожи на щелочки.
Бугор, Харя и Длинный переглянулись.
Первым шагнул Харя.
— Думать тут нечего. Ненавижу советскую власть.
— А я ментов, — просипел Длинный.
Последним шагнул Бугор. Он покачал головой.
— Если то, что ты говоришь… правда, я… я не знаю, с меня гулянка в «Метрополе» на всю катушку!
— Ну а ты? — Червяков посмотрел на Лизу. — Что скажешь? На чьей ты стороне?
Парни замерли, уставившись на нее.
Лиза оглянулась на дверь. Радио, изрыгавшее отрывистые немецкие лозунги, заполонило этим звуком все вокруг.
ОНИ ТЕБЯ БРОСИЛИ. ОДНУ. И БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНУТСЯ
Она встрепенулась,
ДАЖЕ НЕ НАДЕЙСЯ
повернула голову и посмотрела прямо в глаза Червякова.
— Я с вами, — под ее ногой скрипнула половица.
Прямо над головой гортанно вскрикнул ворон. Уголки губ Червякова поползли вверх.
— Это же было просто, да?
— Да.
Парни засмеялись.
Ей сделалось жутко, но она усилием воли подавила эту мерзкую жалость к себе.
— Ну что… вроде со всеми разобрались… — сказал Червяков и его голос в полной тишине прозвучал особенно зловеще. — Теперь нужно найти хозяев этой штуковины и вернуть ее как можно быстрее. У нас… — он посмотрел на потолок, как будто там висели часы, — … максимум два дня. Послезавтра паника в Москве пойдет на спад, будут введены строгие меры и…
— Да откуда ты это все, черт возьми, знаешь? — выдохнул Бугор.
Червяков повернулся к нему и медленно
