не было, второй трамвай, на который следовало пересесть Витя запомнил хорошо, потому что это был номер квартиры Шершня.
— Четырнадцать!
Они выбежали на остановку перед самым трамваем.
— Спасибо! — выпалил Денис, принимая свое мороженое и глядя на Катю.
Девушка порозовела.
— Спасибо большое! — сказал Витя.
Они влезли в трамвай и хотя с мороженым садиться нельзя, никто не сказал им ни слова. Люди попросту не замечали шестерых школьников, поглощающих мороженое.
— Смотри… — задумчиво сказал Витя. — Тут сверху написано что-то… «Лена»… — прочитал он.
— Это же именное мороженое, ты не знал? — улыбнулась Катя. — На всех сверху написаны имена. Если встретил свое, значит, повезло… У меня вот Саша… значит, в следующий раз.
Лена стояла рядом, и Витя протянул ей мороженое.
— Держи, твое именное!
Она с благодарностью приняла брикет.
— А у меня Таня… — сказал Денис.
— Вот и жди свою Таню, — уколол его Петя, зная, что ждет он Лизу, а никакую не Таню.
Денис отвернулся к окну.
— Зато у меня какой-то Шура… — хохотнул Петя, облизывая белое лакомство. — Но от этого оно не менее вкусное!
Сладкое мороженое придало им сил. И хотя сирены воздушной тревоги над головой практически не умолкали, трамвай упорно прокладывал путь вперед и среди царящего хаоса голубой вагон казался островком удивительного спокойствия и мира, хоть и сильно гремящим.
— Наша! — вдруг выпалил Денис. — Рынок! Я вижу его! Он там, за деревьями!
Шестеро голов принялись вращаться на тонких шеях и одновременно повернулись к правому окну.
По количеству народа сразу было понятно, что это за место.
Трамвай заверещал сигналом, разогнал людей, упрямо шагающих прямо по рельсам, и остановился. На этот раз выйти удалось легко — как оказалось, почти весь вагон ехал именно сюда.
— Мамочка… — прошептал Петя. — Сколько народу-то!
И правда, толчея была неимоверная. Сотни, тысячи людей смешались в броуновском движении. Часть из них продолжала путь по Большой Черкизовской — на запад, но не меньшее количество сворачивало к рынку. Многие начинали торговлю тут же, не доходя до самого рынка, прямо на грязных тротуарах, развешивая темные тряпки на заборах утлых домишек.
— Держитесь за руки! — крикнула Катя. — Смотрите друг за другом!
Витя нашел руку Лены и сжал ее. Он оглянулся. Петя с Денисом шли позади, Катя с Давидом спереди.
Чем ближе они подходили к башенкам мужского монастыря, окружавшим рынок, тем плотнее становилась толчея. Монастырь разогнали еще до Великой отечественной, об этом Витя читал в какой-то книге по истории Москвы, а рынок так и остался. Рядом с кладбищем, на которое…
Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. На этом кладбище они были с Шершнем тогда…
Витя тронул за плечо Давида, тот обернулся. Катя тоже остановилась.
— Нужно отойти, поговорить, — сказал Витя. — Давай туда за дерево, где старик с ковром.
Они едва просочились сквозь толчею, перепрыгнули через расстеленные прямо в грязи куски картона, на которых чего только не было.
Сложенные солдатские шинели чередовались с маленькими брусками мыла серого цвета, куски ткани, скомканные пиджаки и брюки лежали вперемешку с куриными яйцами в алюминиевых тазиках; велосипедные колеса, сиденья, рули и звонки, насосы и ключи всевозможных размеров лежали в окружении грязной морковки, лаврового листа и мутных закаток. От изобилия разбегались глаза и невозможно было поверить, что всего в каких-то пятидесяти километрах от этого места идут тяжелые бои, а судьба столицы буквально висит на волоске.
Но рынок уже почувствовал панику. Туда-сюда сновали небритые парни с колючими глазами. Встречаясь на пару секунд, они что-то шептали друг другу на ухо и тут же исчезали, растворяясь в толпе. Явно они здесь не тряпьем торгуют, подумал Витя. Они были похожи на тех парней, что порой возникали по дороге в школу или магазин в их время, в восемьдесят четвертом, — они преграждали путь и сцеживая сквозь зубы: «Ты из какого района?», ждали ответа. И тогда, чтобы уйти целым, приходилось отдавать все деньги, что были при себе. И не важно, из какого ты на самом деле района, это был просто повод.
Червяков точно будет здесь.
Драный ковер старика, который тот повесил на веревочку, протянутую между деревьями, хоть как-то защищал их от глаз текущей толпы.
— Что будем делать? — спросила Катя. — Здесь слишком много людей. Они будто с ума посходили. Что происходит? Никогда такого не видела.
— Паника, — сказал Петя. — Несколько дней Москва будет кипеть, хотя в это с трудом верится, наверное.
— Совсем не верится, — ответила Катя.
— Понимаю.
— Но потом же… все будет нормально? — она взглянула на Петю.
Он посмотрел в дырку на ковре — в ней, как в калейдоскопе мелькали серые лица людей.
— Если ты про панику, про этот кошмар… то да. Через три дня наведут более-менее порядок. Так было написано. Никогда не думал, что увижу это все по-настоящему.
— Я предлагаю разделиться на двойки, — сказал Витя. — Если мы будем ходить вшестером, то вряд ли увидим их. Каждые полчаса будем встречаться здесь, на этом месте. Если кто-то заметит Червякова или Лизу, то один останется незаметно следить, а второй мигом сюда.
— Хорошо придумал! — похвалил Денис. — Правда, пользы от меня не очень… с одной линзой много не увидишь.
— Там дальше вроде лавка, на ней было написано «Очки», — сказала Катя.
— Да что толку… денег все равно нет.
Витя подумал, что может быть, мороженое и не стоило есть. Но, с другой стороны, этих денег вряд ли бы хватило на очки.
— У меня есть это… — Лена опустила голову и в ее руках мелькнула тоненькая золотая цепочка с крестиком. — Вот… возьмут такое?
У Кати округлились глаза.
— Ты же пионерка…
— Папа подарил… — Лена пожала плечами. — Не могла не взять. Так что, возьмут? — она посмотрела на Катю.
— Если это золото… конечно возьмут.
— Тогда вперед! — она протянула цепочку Денису.
Он смотрел на нее ошалевшими глазами.
— Лен… может…
— Бери, говорю!
Он взял цепочку и пробормотал, густо покраснев:
— Спасибо тебе.
Потом повернулся к Кате.
— Ты здесь местная… поможешь?
— Идем! — кивнула она. — Зрячий ты принесешь больше пользы стране.
Они перепрыгнули через выставленное на продажу барахло.
— Встречаемся через полчаса! — крикнул
