— Что красиво? — подозрительно поинтересовалась я.
— Закат! — пояснил дракон и мечтательно вздохнул.
— Он спятил? — подал голос Кир-Кули, и сам себе ответил: — Хотя он и раньше не отличался особым здравомыслием.
Сэн молча обошел вокруг камня и встал перед братом, надежно загородив тому облюбованный вид. Пристальный взгляд и слишком уж задумчивое выражение на лице зеленоволосого мага мне не понравились, и я, выдернув свою ладонь из руки блондина, тоже подошла ближе, чтобы, увидев зверушку в руках Карури, возмущенно воскликнуть:
— Отпусти немедленно, живодер!
— О, айка! — как-то чересчур радостно произнес Кир-Кули, снова притянув меня к себе. Он начал свободной рукой перебирать выбившиеся из моей косы пряди, легко касаясь пальцами кожи лица.
— Виделись! — огрызнулась, пытаясь уклониться от странно-волнующей ласки.
— Да не ты, принцесса. Вон то существо — айка, — пояснил он, кивком указав на несчастного белого зверька в хищных лапах жестокого дракона.
Впрочем, стоило признать, что несчастным зверек не выглядел. Скорее кровожадным. Голубоглазая мелочь, сосредоточенно шевеля ушками, с упоением вгрызалась в руку рыжего, раздирая ее до крови. Вся кисть была покрыта быстро заживающими следами от острых зубок и когтей. И вот это пушистое чудовище — айка? И в честь нее меня именует беломордый «женишок»?!
Я снова дернулась. Не отпустил. Зас-с-с-ада.
— Ий, а где коготь? — каким-то непривычно мягким, я бы даже сказала, ласковым голосом произнес Ашенсэн. Так с душевно больными разговаривают, угу. Или с маленькими детьми, когда те в неадеквате.
— Коготь? А-а-а… Селена выпила, — без особых эмоций ответил дракон и пощекотал пальцем второй руки животик голубоглазого монстрика. Зверек охотно переключился на свежую, еще не потрепанную жертву. Ийзэбичи же поднял вверх истерзанную конечность, ту самую, которую прикрывала в логове золотая перчатка, а потом на ней ярким заревом горел странный и очень вкусный голубой свет. — Правда она прелесть?
— Айка? — спросил Кир.
— Сейлин? — одновременно с ним поинтересовался и Сэн.
— Я назвал ее Селена, — расплылся в жизнерадостном оскале дракон. — Она такая же милая, забавная и ласковая, как наша девочка, — продолжил он, поднимаясь на ноги и запихивая мою новоявленную тезку за пазуху. Ничего себе ласковая я у них девочка! Хотя, если вспомнить тьму и ее аппетиты… — Куда дальше пойдем?
Ну, все, мужик точно того… свихнулся. Надеюсь, не из-за моей вампирской дегустации. И зачем эти двое притащили его сюда? Не в качестве живого укора для меня ведь, правда?
— А нам точно нужен этот псих? — озвучил мои мысли Кир и я снова оттаяла, перестав брыкаться.
— В гости к главе рода Кули идем, — ответил брату Ашенсэн, игнорируя реплику представителя вышеупомянутого рода.
А я… я просто потеряла дар речи. Это что же получается? Волшебные браслеты хранятся у родственников белокожего? И… а они точно только голод блокируют, а не еще что-нибудь? Например, личную свободу и прочие необходимые человеку вещи.
Тем временем в расколдованном городе N…
Несмотря на поздний час, Неронг не спал. Собственно, он не спал уже неделю. Взбудораженные столь долгожданными, что никто уже и не верил, переменами, горожане совершенно не желали сохранять привычный уклад жизни. Какой может быть распорядок дня, какие дела, когда такое происходит? Сперва расколдованные мумы принялись ломиться в двери своих бывших домов. Потом неожиданно тихо умерла во сне старушка Мартэна, а за ней и еще пяток неронгцев, чей срок подошел еще тысячу лет назад. Прыщавый Ильберт, застывший в двенадцатилетнем теле, чья мать повесилась еще в самом начале изоляции, первым отправился к границе купола. За ним следовала толпа подростков и детей с глазами стариков на ожесточенных лицах; несостоявшихся матерей: и тех, что не доносили плод, и тех, что оплакали умерших в одночасье младенцев.
Невидимая граница, за которой случайные узники чужой ловушки раньше осыпались пеплом, исчезла. Под пристальными взглядами десятков глаз Ильберт сперва сделал осторожный шаг, потом побродил зигзагом, то преступая черту, то возвращаясь в пределы безопасной территории, и, наконец, с диким, восторженным воплем помчался прочь от ненавистного города. Кто-то последовал за ним сразу, кто-то позже, но неделю спустя уже каждый рискнул хоть разок, но сходить… на свободу.
Прыщавый мальчишка так и не вернулся, сломав себе шею где-то в горах. Парочку его приятелей сожрали маануки. Одна из бордельных девок, отправившись с клиентами праздновать снятие городского проклятья на озеро, утонула по пьяни. Где-то там, видать, и рыжая Кики сгинула, не зря в последние дни она вела себя странно, явно умом тронулась, оттого и ушла в горы в одиночку. Но эти мелочи никого не волновали. Город сходил с ума.
Никого это не беспокоило. Никого, кроме наместника! Толстый О, кутаясь в плащ с капюшоном и стараясь держаться в тени, спешил к публичному дому. Нет, он не боялся соседей, но и отбиваться от очередной компании желающей с ним непременно выпить за освобождение города, не желал. Им хорошо, этим беззаботным олухам, готовым на радостях вылакать все запасы алкоголя в городе и разломать то, что уцелело за тысячу лет плена. А ему-то как быть? Он ведь за Неронг в ответе. Наместник, чай, а не кто-нибудь.
И пусть должность была формальной, но… Выйдет гай Светлоликий из очередной своей спячки и с него, с сая О ведь за беспорядки эти и повальную пьянку спросит! И вряд ли сильнейшего озаботит тот факт, что за горожанами должен был следить не рыжий «садовник подземных плантаций», а молодой принц. Кто же с родного сына стянет шкуру спускать? Значит, О отдуваться придется. А у него, между прочим, эта самая рыжая шкура всего одна, любимая! И подставлять ее под гнев правителя он не желал.
В кудрявую голову спешащего в бордель толстяка, то и дело, забредали мрачные картины его возможного будущего. Кроме ошалевших от счастья горожан были и другие поводы для волнения. Эван… обычно ответственный, собранный мальчик, который всегда переживал за благополучие Неронга, в последние дни бродил по нижнему городу с отсутствующим видом и совершенно не выполнял своих обязанностей. Синеглазая моэра с заметно выцветшими волосами валялась на источнике без сознания, и приходить в себя вовсе не торопилась.
А младшие наследники Светлоликого как-то слишком шустро выросли, и теперь выглядели на пять — шесть не дней, а лет. Ну а вели себя вообще на шестьсот, круглосуточно опутывали какими-то амулетами, артефактами и прочей колдовской мишурой вполне безобидную с виду Геллу. Древние Детки нагружали ее новыми книгами, чертили какие-то схемы и что-то с удовольствием объясняли тете доктору, как звала женщину странная мелюзга. Самое удивительное, что Ангелина спокойно с ними общалась, пила приготовленные ими настойки и даже рассказывала о своем мире. Невероятная женщина! Даже не верилось, что она с планеты, где почти нет магии.
Сегодня же «малыши» и вовсе заключили свою подопечную (или подопытную?) в сотканный из света кокон. Ой, что будет, когда Светлоликий очнется! Поскорей бы уже… очнулся. Может, постучать по саркофагу и разбудить? Хотя при таком варианте шкуре рыжего О точно не уцелеть. А жить-то хочется.
С разбегу преодолев лестницу на второй этаж, толстяк без стука ворвался в комнату хозяйки.
— Ариша? Посоветоваться надо!
— О чем? — заинтересованно улыбнулась ему хозяйка борделя, выйдя из-за двери ванной. На ней почему-то был надет мужской костюм и сапоги, на несколько размеров превышавшие ее собственный. Но лицо и прямые черные волосы были все те же, а вот голос отдавал несвойственной ему хрипотцой.
— Ари? — рыжие брови наместника поползли на лоб.
— Да я это, я, — садясь в кресло, проворчал Илин-Ули, на ходу подстраивая внешнюю иллюзию, а заодно и посылая нежданному гостю едва заметную волну доверия. И почему Кейли-Оз так не вовремя ушла наводить ревизию у своих шлюх? — Маскарад готовим в честь освобождения города от чар. Костюмчики примеряю вот… А ты с чем пришел, рыжик? Рассказывай!
В одном из миров Тайлаари…
Я жутко хотела спать. И это при том, что последние сутки, если не больше, занималась тем, что дрыхла под кустом безобидного заповедника. Мои сопровождающие списали подобную реакцию на инициацию сейлин (да-да, именно сейлин, а не какая-то там выдуманная драконом Селена), которая, как пояснил Сэн состоялась в драконьем логове. В чем это выражалось? Ну, во-первых, в моем окончательном единении со своей темной половиной души, которая, собственно, и была энергетическим вампиром. И вот из этого уже следовал обретенный контроль над теневыми щупальцами, а вместе с ним и способность в момент сильного эмоционального переживания выворачивать наизнанку пространство.
