Поесть все же принесли.
Утоляя голод вареной с травами рыбой и лесными фруктами, Леон исподтишка приглядывался к Умнейшему. Странен старик, ох и странен! И прежде был непонятен и темен, а теперь и вовсе неясно, чего от него можно ждать. Прежде, если послушать стариков, никогда не отказывался помочь людям мудростью, чем и снискал уважение — а в деревне, где ночевали третьего дня, не захотел и слушать, когда к нему обратились с просьбой рассудить пустяковое дело. Конечно, сейчас такое творится, что не до пустяков, — но людей-то зачем зря обижать? Вот и в Городе, наверно, учудил что-нибудь в том же роде, иначе не косились бы… Леон шумно вздохнул. Одна из девушек, чем-то неуловимо напомнившая Филису, едва заметно улыбнулась. Ладно и так. Спутники нежеланного гостя за него не в ответе.
Насытившись, утомленные гонцы немедленно повалились спать, поднять их на ноги смогло бы разве что появление над Городом Железного Зверя или, на худой конец, его детеныша. Умнейший ничего не сказал, однако, когда Леон, не выспавшийся в тряских носилках, собрался последовать примеру гонцов, старик запротестовал самым решительным образом, а молчаливым девушкам, начавшим было прибирать со стола, заявил, что желает тотчас же видеть окружную Хранительницу, и пусть ее уведомят немедля — одна нога здесь, другая там, живо!..
Фыркнув от возмущения, девушки с достоинством удалились, чуть покачивая формами. Умнейший посверкал глазами и бросил вслед:
— Плюшки, свеклобабы!
Леон смолчал, хотя у него было иное мнение о девушках. Что ж, общаться с Умнейшим и ничему не удивляться — такого не бывает, пока не надоест удивляться. И не краснеть рядом с ним невозможно. Странней его странностей не сыщешь на всем Просторе.
— Ходить можешь? — спросил старик. — А ну-ка встань. — Леон встал. — Пройдись-ка… Ага, можешь. Сейчас пойдешь со мной, ты мне нужен. Познакомишься, кстати, со здешней Хранительницей, она женщина своеобразная…
— Зачем? — спросил Леон.
— Ты уже забыл, для чего тебя послали в Город?
— Не забыл.
— Вот и хорошо, что помнишь, — в глазах старика мелькнул затаенный огонек и тут же погас. — Когда понадобится забыть, я тебе скажу.
Молчаливые девушки не вернулись — вместо них хмурая женщина предпоследней молодости, по виду — одна из младших хранительниц, принесла ответ: Хранительница согласна встретиться с Умнейшим и будет беседовать с ним на площади Четверонога.
Несомненно, весть о разорении деревни и уничтожении одного детеныша Железного Зверя уже успела достичь Города и служила темой для споров. На Леона обращали внимание, а Умнейшего знали и так. Никто, впрочем, не подошел к путникам и не завел разговора — то ли из вежливости, то ли из-за Умнейшего. Вот послушать, о чем с ним будет говорить Хранительница, — другое дело.
Народу на площади мало-помалу прибывало. У Леона заныла ступня — пришлось перенести тяжесть тела на здоровую ногу.
— Заставляет себя ждать, — проворчал Умнейший.
Пока ждали, Леон рассматривал Четверонога. Грандиозное сооружение, похожее на огромный табурет, накрывало собой всю площадь, вчетверо большую, чем деревенская. Наверх вел трап из связанных между собой приставных лестниц, а с другой стороны верхней площадки, провисая посередине, спускался на землю длинный, свитый из лиан желоб с вплетенными пучками скользкой травы, и городская детвора с радостным визгом скатывалась по желобу сверху вниз. Четыре громадные, сужающиеся книзу лапы глубоко вдавились в грунт по краям площади, а насколько глубоко — то человеку знать не дано, да и не надо.
Только сейчас Леон понял, что металл лап не был железом. Осенила догадка: наверно, Четвероног родственник Железному Зверю, чьи детеныши оказались не железными, — только родственник дальний, мирный, а скорее всего просто мертвый скелет. Оно и понятно: попробуй останься жив, когда тебя так приложило о площадь…
— Говорят, Четвероног упал на Простор с Великого Нимба, — сказал Леон.
Старик кивнул.
— В каком-то смысле так и есть.
— Тогда люди любили неживое, — похвастался знаниями Леон. — Я еще слышал, что не все успели отбежать, когда он падал.
— Плюнь в глаза тому, кто тебе это сказал, — проворчал Умнейший.
Леон заморгал.
— Как — в глаза? Прямо слюной?
Старик тяжко вздохнул.
— Ладно, замнем. Не обращай внимания. Это просто фигура речи.
— А-а, — сказал Леон. — Тогда ладно. Это я к тому, что нельзя такое вслух говорить. И думать нельзя. Уж лучше в гостевом доме на пол помочиться, чем — в глаза…
— Да знаю я, отстань.
Окружной Хранительницей оказалась статная пожилая женщина в простом сари. Лицо ее, когда-то, вероятно, изумительно красивое, было точно вытесано из камня.
При появлении Хранительницы всё стихло.
— Здравствуй, Кларисса, — сказал Умнейший. — Давно мы с тобой не виделись.
По данному Хранительницей знаку вокруг нее, Умнейшего и Леона образовалось пустое пространство радиусом в три десятка шагов. Горожане волной подались назад, гася вздохи разочарования. Хранительнице, и только ей, решать, какое знание тайное, а какое — обыденное и обсуждаемое.
— Здравствуй и ты, Зигмунд. Не виделись давно, это верно. Что до меня, то я бы предпочла никогда больше тебя не видеть. Да и ты, я думаю, тоже. Наверное, у тебя была веская причина явиться сюда. Что за человека ты привел с собой?
Леон смущенно переминался с ноги на ногу.
— Это тот самый охотник, который убил детеныша Железного Зверя. Думаю, о подробностях тебе уже известно.
Хранительница слегка наклонила голову.
— Известно. Я спрашиваю тебя, Зигмунд, зачем ты привел с собой этого молодого охотника?
— Что с того, что привел? — забормотал Умнейший. — Правильно сделал, что привел. Стреляли многие, а попал в цель он один.
— Раз он такой меткий стрелок, ему лучше находиться в своей деревне.
Умнейший энергично затряс головой.
— Как я только что услышал, в этих краях сожжено уже два селения…
— Три, — бесстрастно поправила Хранительница. — Эйя, Мирта и Кифа. Эстафета работает исправно. Шептуны шепчут, гонцы бегают, почтовые летяги летают, Простор стоит.
— А деревни горят, — съязвил Умнейший. — Какая следующая? Может быть, твоя родная деревня, Кларисса? Прости старика, но я не верю, что тебе не хочется помешать ее сожжению. Мне просто любопытно, как ты собираешься это осуществить.
— Нимб решает, радость послать в Простор или горе. Я не была бы Хранительницей, если бы заботилась только об одной деревне в ущерб остальным. Но я не верю ушам… ты собираешься предложить мне помощь?
— Неужели ты в этом сомневаешься?
— Значит, ты привел сюда этого юнца для того, чтобы он научил наших охотников убивать детенышей Железных Зверей?
— Вот именно.
Казалось невозможным, чтобы каменное лицо Хранительницы ожило хотя бы на мгновение. Но все же брови ее изломились, и, наметив саркастическую усмешку, чуть покривились бескровные губы.
— Даже когда ты не лгал, ты никогда не говорил всей правды, Зигмунд. Теперь тебе могут поверить только такие несмышленыши, как этот… — Хранительница кивком указала на Леона. — Тебе от меня что-то понадобилось, ты это знаешь, и я это знаю. Так понадобилось, что ты явился сюда сам и даже, как я замечаю, готов унизиться, чтобы получить желаемое. Лучше уж тебе сразу сказать, чего просишь.
— И ты дашь? — живо спросил Умнейший.
— Откуда я знаю? Нимб знает, а я только старая и никому не нужная женщина. Может быть, и дам, чтобы ты поскорее ушел. Проси.
— Столица, — проронил Умнейший.
Хранительница хрипло рассмеялась.
— И только? Указать путь в Столицу — и все? Странно, что ты не спросил пути на Великий Нимб.
— Пожалуйста, — попросил Умнейший.
— Посмотри на своего юнца, — сказала Хранительница. — Он не верит своим ушам. А я верю, потому что хорошо знаю, на что ты способен. Тайные знания касаются только Хранительниц, и даже среди них эта тайна доверена не всем, а ты всего лишь бродяга, медленно выживающий из ума. Я говорю тебе: нет, Зигмунд. Нет, нет и нет!
— Не забывай, кто тебе помог стать Хранительницей…
— Пустое… Ты даже не спросил меня тогда, хочу ли я этого. Просто откупился. Впрочем, это дело давнее, а я могу только то, что могу. Нет, Зигмунд. Уходи.
Леон стоял с разинутым ртом, боясь пропустить хотя бы слово, и не удивлялся лишь потому, что слишком отупел, чтобы удивляться. Путь в Столицу? Хранительница права: лучше уж сразу на Великий Нимб или еще дальше. Столица — это запретное. Любой ребенок знает окончание Были о Сошествии: есть на Просторе такое место, где после давних войн хранится неживое Зло, которое убивает, и люди ушли оттуда навсегда, забыв дорогу назад. Вполне вероятно — легенда, а насчет того, что среди неживого до срока покоится непобедимый меч Синклиналь — сказка наверняка. Неизвестно, существует ли Столица вообще, а если существует, то живет ли там кто-нибудь. Да и кто захочет там жить? Никто не знает пути в Столицу, и не нужно его знать. Нет таких слов, чтобы заставили Хранительниц выдать тайное знание, а Умнейший отчего-то надеется… Страшное дело задумал: отбиться от Железного Зверя древним Злом. Хитрит он сейчас или ломится напрямик?
