К периоду пубертата ребенок приходит не вполне подготовленным. По мнению Э. Г. Эйдемиллера, негармоничное воспитание подростка можно оценить по следующим критериям: уровень протекции в воспитании ребенка, который может быть низким (гипопротекция) или высоким (гиперпротекция); степень удовлетворения потребностей ребенка (потворствование или игнорирование); уровень требований к ребенку (чрезмерные требования-обязанности или недостаточные требования-обязанности); количество запретов, которое определяет уровень самостоятельности ребенка (чрезмерый или недостаточный); строгость санкций (чрезмерная или минимальная), наказания. Автор специально подчеркивает, что формирование отношений в семье и семейное благополучие обусловлены способностью каждого члена семьи влиять на мнение другого, быть компетентным в самых разных делах. Во многом эта компетентность относится к родительской позиции, но, безусловно, она необходима самому подростку, готовящему себя для взрослой жизни.
Характер детско-родительских отношений и тип семейного воспитания обусловлены многими факторами, одним из которых является возраст ребенка. Результаты исследований Е. А. Сергиенко и ее сотрудников, коротко изложенные выше, это доказывают. Это значит, что любой возраст, и подростковый, в частности, характеризуется особыми взаимоотношениями между родителями и детьми. Они изменяются вследствие того, что для подростка ведущей деятельностью становится интимно-личностное общение со сверстниками и, по мнению Е. Т. Соколовой, именно они «становятся референтной группой, чьи мнения и оценки приобретают наибольшую субъективную значимость» (Соколова, 1989, с. 28).
Уникальность подростковости отмечена целым рядом парадоксов. Парадокс – неожиданное, странное, непривычное суждение, резко расходящееся с общепринятым мнением по данному вопросу. Известно, что любой парадокс выглядит как отрицание какого-либо мнения, которое считается «безусловно правильным». Парадоксальность как нечто неожиданное и оригинальное обычно противопоставляется ортодоксальности как чему-то проверенному, имеющему законный статус, привычному и традиционному. Парадоксальность ассоциируется с независимостью, творчеством, самобытностью.
Пубертат – возраст парадоксов, которые являются простым следствием маргинального статуса подростка. Положение «уже не ребенка и еще не взрослого» создает амбивалентность, двойственность, неоднозначность реакций, действий, настроений и отношений. Так называемые детско-родительские отношения не являются здесь исключением. При этом хотелось бы специально отметить маргинальность положения и самого ребенка, т. е. подростка, и взрослого, его родителя, теряющегося в ситуации, которая требует от него и сугубо родительского, властного, и по-взрослому равного отношения с сыном или дочерью.
Мы остановимся на нескольких парадоксах детско-родительских отношений, выделенных нами.
Парадокс послушания. В ряде случаев родители не наблюдают особых отклонений в поведении ребенка и не испытывают, на первый взгляд, серьезных трудностей в общении с ним. Подросток продолжает быть послушным, бесконфликтным, откликаемым. Создается впечатление, что переход от предподростковости к пубертату прошел без особых трудностей. Парадоксальность такого положения дел заключается в том, что ожидания родителей не совпадают с их наблюдениями за подростком. Отсутствует подростковая вспыльчивость, ранимость, агрессивность, грубость. Но внешнее благополучие нередко оказывается обманчивым. Потребность в отделении, сепарации рано или поздно будет искать способы своего удовлетворения. У подростков с аномалиями полового развития, вызванными отсутствием одной Х-хромосомы, наблюдаются разнообразные формы «молчаливого протеста». Они проявляются в отчужденности, внезапном уходе в себя, закрытости, аутоагрессии (самобичевании, самообвинении, самоистязании). По мнению многих родителей, трудности общения с такими девочками состоят в частом проявлении у них депрессивных настроений, в уходе в фантазии и в замкнутости. Подобное квазипослушание является формой поисково-ориентировочной деятельности подростка, стремящегося к независимости и одновременно опасающегося ее. Противоречие между желанием сепарации и страхом отделения выражается в привычных действиях, ритуализациях и стереотипиях. Так, по просьбе описать нарисованную на листе бумаги девочку испытуемая говорит: «Ну, это девочка, она учится в школе. Каждый день она туда идет, учится, потом приходит домой, кушает, смотрит телевизор, делает уроки и ложится спать, а утром опять идет в школу». Неверно было бы говорить о том, что парадокс послушания характерен только для определенной нозологической единицы, которой и является синдром Тернера. Он обнаруживается и у нормально развивающихся подростков, которые крайне идеализируют своих родителей, делая их недоступными для себя, с одной стороны, и жизненно необходимыми, с другой. Нередко это бывает в семьях, где ребенок не имеет возможности отделиться от матери в силу слабости своего отца, который в норме «должен разрушить диаду матери и ребенка, воспрепятствовать истощению ребенка в дуальных отношениях и с помощью отцовских запретов заставить его обратиться к реальности и к другим людям» (Шторк, 2001, с. 185).
Парадокс послушания типичен именно для подросткового возраста, когда ожидания неконгруэнтны реальности. В доподростковый период позиция послушного ребенка не будет расцениваться как парадоксальная, поскольку она выглядит естественно, и не вызывает ни ожиданий чего-то другого, ни особых удивлений со стороны взрослых. Затянувшийся симбиоз лишает человека инициативности, предприимчивости, легкости принятия самостоятельного решения, парализует волю и фантазию, фрустрирует спонтанность. Отец может наложить запрет на симбиотические отношения, предоставляя свободу ребенку, но при условии, что «этот шаг был подготовлен активной идентификацией с сильным отцом, которая спасает ребенка от опасности “остаться” и погибнуть в первично-нарциссической позиции…» (там же, с. 191–192). Запрету должна предшествовать любовь к отцу и базальное доверие к отцовскому принципу.
Парадокс независимости проявляется в демонстрации самостоятельности, предприимчивости и автономии, которой сопутствуют иные желания – потребность в понимании, поддержке и заботе. Оказывается, что подростковая независимость скорее мнима, нежели истинна. Она может быть таковой – свободной, спонтанной, открытой только тогда, когда обеспечивается наличием надежного, принимающего взрослого. Пробуя, тестируя реальность, ребенок опирается на внутренние объекты и реальные родительские фигуры. Ожидание обратной связи, даже в крайне рискованных девиантных поступках, позволяет подростку ощутить границы дозволенного. Мы сильно заблуждаемся, если думаем, что, судя по поведению 14-16-летнего ребенка, он не нуждается в родительском авторитете и родительской опеке. Это произойдет позднее и только в том случае, если в период вхождения в пубертат любые действия ребенка будут так или иначе отмечены родителем и поняты. Взрослый должен дать почувствовать ребенку, что он его понимает, но, понимая, может принимать или не принимать тот или иной подростковый поступок. Какие условия создает понимание? Оно позволяет интегрировать бессознательные содержания, которые начинают поддаваться контролю, осознанию и перестают инициировать внутренние противоречия. «Действительно, когда все опыты ассимилируются во взаимосвязи с “я” и делаются частью “я”-структуры, индивид склонен к меньшей “застенчивости”. Его поведение становится более спонтанным, он меньше сдерживается в выражении своих установок, потому что его “я” способно принимать такие установки и такое поведение как часть себя» (Роджерс, 2002, с. 721). Взаимосогласованность стремления подростка к автономии с пониманием взрослого создают позитивную основу для конструктивного поведения и здоровых межличностных отношений.
Позитивная автономия характеризуется спонтанностью поведения, самостоятельностью, умением принимать решения, эмоциональной зрелостью, коммуникабельностью, способностью принимать других людей такими, какие они есть, организованностью в делах. Исследования автономии, проведенные, правда, на взрослых женщинах (дипломная работа Е. В. Кумыковой «Психологические особенности независимой женщины») показали, что такие люди не нуждаются в автономии, поскольку обладают способностью ее удовлетворять, но склонны к демонстрации. Тестирование с помощью 16-факторного опросника Р. Кеттелла выявило, что они доминантны, неконсервативны, умеют принимать радикальные решения, самодостаточны, рационалистичны, склонны к оптимизму, обладают высоким самоконтролем и умением эффективно планировать жизнь. По Тематическому Апперцептивному Тесту были получены результаты, подтверждающие ряд предположений об особенностях объекта идентификации независимой женщины: она значимо реже, чем конформная идентифицируется с человеком противоположного пола, т. е. с мужчиной, у нее выше степень вариативности идентификации с женским персонажем, чаще идентифицируется с человеком своего пола и возраста. Она отличается способностью достигать планируемой цели, редко занимает созерцательную позицию. Интересными оказались данные о высокой вариативности идентификации независимой женщины с человеком своего пола. По-видимому, способность ассоциировать себя с женским полом вне зависимости от возраста, профессиональной занятости, личностных особенностей, темперамента и т. п. конкретной женщины как объекта идентификации позволяет автономному человеку быть гибким и хорошо приспособленным, оставаясь в психологическом пространстве своего пола.
