Характер автономии может меняться при переходе от одного возраста к другому, при анализе автономии мужчины и женщины, но базовые черты, перечисленные нами выше, обнаружатся в любом жизненном контексте. Для подросткового возраста она приобретет признаки парадоксальности, т. е. связи стремления к автономии с потребностью в поддержке взрослого, ведь только так она и сможет стать в будущем полноценной личностной особенностью.
Парадокс конфликтности. Пубертат представляет собой своеобразную точку отсчета в развитии так называемого конфликта «отцов и детей». Бурные выяснения отношений, непонимание взрослым ребенка, а ребенком – взрослого, подростковые побеги из дома, суицидальные мысли и попытки суицида – все это и многое другое является проявлением высокой дезадаптивности подростка. Выяснение причин конфликтного поведения приводило к выводам, во-первых, о наличии гормонального скачка, повышающего общий уровень возбуждения организма, и, соответственно, чувствительность к отдельным сторонам человеческих взаимоотношений, во-вторых, о доступности для подростка тех областей жизни, которые раньше для него были недосягаемыми. Парадоксальность ситуации заключается в том, что конфликт признавался явлением, имеющим отношение к самому подростку, иногда к родительским ригидным установкам, но практически никогда – исключительно к позиции самого родителя. Психоаналитические исследования показывают, что внешняя конфликтность обусловлена внутренней неустроенностью, высоким уровнем нейротизма и недифференцированностью отдельных личностных структур, а проблемы подростка целиком обусловлены неудачными интернализациями Я-объектов. Так, с точки зрения Х. Кохута, «травматические недостатки я-объекта, такие, как грубый недостаток эмпатии, приводящий к тому, что мать или другой я-объект не выполняет функцию отзеркаливания, вызывает различные дефекты личности. Например, неспособность к отзеркаливанию из-за слабой эмпатии разрушает удовлетворенность младенца своим архаическим “я”, ведет к интроекции дефектного родительского образа и к развитию фрагментированной личности» (Тайсон, Тайсон, 1998, с. 110). Кохута, правда, обвиняли в том, что он сузил область интерпретации проблем клиента обсуждением патологического влияния его родителей на собственное психическое здоровье, и недооценивал активную позицию самого ребенка в процессе личностного роста. Тем не менее, он был прав в том, что детско-родительские отношения на ранних стадиях развития ребенка существенно влияют на его самочувствие и полноценность в более поздние периоды жизни. Тем самым, конфликтность подростка вырастает не столько из его собственных проблем, сколько из проблем того взрослого, который находился с ним рядом на предыдущих стадиях развития, и, по-видимому, продолжает сопровождать его по пути подросткового взросления. «С генетической точки зрения можно предположить, что в случае психоза личность родителей (и многие другие факторы внешней среды) вместе с наследственными факторами затрудняет формирование в соответствующем возрасте ядерной связной самости и ядерного идеализированного объекта самости. Нарциссические структуры, формирующиеся в более позднем возрасте, должны, следовательно, оказаться бессодержательными, а потому ломкими и хрупкими» (Кохут, 2003, с. 27–28). Конфликтность, которая представлялась исключительно достоянием подростка, оказалась интерпсихическим явлением. В этом и состоит парадокс конфликтности.
Во внутрипсихическом плане конфликт представляется как борьба грандиозной самости против интернализированных Я-объектов, вырастающая в желание спроецировать высокое внутреннее напряжение на внешние обстоятельства. Такие люди склонны к проекции, к приписыванию другим причин своего неблагополучия, к применению неконструктивных способов самоутверждения личности.
Парадоксальность детско-родительских отношений в подростковом возрасте не является серьезным барьером на пути личностного развития подростка. Она лишь означает, что за внешней простотой и ясностью причин и следствий поведения подростка находятся более глубокие основания, связывающие между собой обе фигуры – родителя и ребенка. Может даже случиться так, что проблема сепарации ребенка является проблемой сепарации родителя, который, будучи зависим от своего сына или дочери, боится разрыва с ним и потери чувства собственного Я, потери себя. Так или иначе, трудности подросткового периода следует рассматривать как совместный продукт детско-родительских отношений.
Формирование половой идентичности, принятие гендерных ролей и особенности детско-родительских отношений являются основой для развития у подростка чувства взрослости, способности к разнообразию в отношениях с другими людьми и принятия на себя ответственности. Они определяют характер взросления человека в период с 12 до 16 лет.
5.4. Развитие и взросление в юности и в период взрослости
Юношеский возраст был назван Э. Эриксоном периодом психосоциального моратория, который является продолжением подросткового возраста вплоть до момента взрослости. Молодому человеку дается некоторая отсрочка в принятии на себя задач взрослого. Юношеский возраст не часто выделяется в отдельный период, и рассматривается в качестве переходного этапа к предполагаемой самостоятельности, независимости и ответственности взрослого. Скорее всего, юношеский возраст не имеет автономного статуса отдельного периода жизни. Латентный период рассматривался З. Фрейдом в качестве промежуточной стадии, в процессе которой не формируется отдельной психической структуры. Аналогичным образом юношеский возраст представляет собой некоторый промежуточный момент между двумя стадиями – пубертатом и ранней взрослостью. В течение этого периода происходит упрочение позиции личности, которая обрела стабильное положение и способна вариативно использовать накопленный жизненный опыт. Этот этап можно отнести к тому, что было названо функционированием личности, представленной во множестве ее проявлений в деятельности, общении, созерцании. В связи с этим отдельный анализ юности как самостоятельного этапа жизни не проводился, но эмпирические данные, полученные в данной возрастной группе для проверки основных гипотез, были использованы в общем контексте анализа и интерпретации результатов.
Периоды ранней взрослости (20–25 лет) и взрослости (25–55) представляют собой отдельные возрастные этапы, имеющие для человека кардинально большое значение. С точки зрения развития личности, они создают условия для максимального раскрытия возможностей, для самореализации в профессиональной деятельности, в интимно-личностном общении и семейных отношениях. Уже в период юности идет подготовка к профессиональному самоопределению, делается выбор сферы деятельности, в которой юноше/девушке хотелось бы состояться как профессионалу. По мнению Д. А. Леонтьева и Е. В. Шелобановой, профессиональное самоопределение рассматривается как «событие, в корне меняющее дальнейшее течение жизни и влияющее отнюдь не только на ее профессиональную составляющую» (Леонтьев, Шелобанова, 2001, с. 58). Профессиональный выбор трактуется как личный, экзистенциальный выбор, основой которого является наличие альтернатив, вариантов будущего.
Связь личностного и профессионального развития утверждается в целом ряде исследований, которые проводятся в области акмеологии (Деркач, Кузьмина, 1993; Зазыкин, Чернышев, 1992; Деркач, Михайлов, 1999; Семенов, 1994; Реан, 2000), в рамках общей теории деятельности (Давыдов, 1992, 1998; Братусь, 1997), методологии психологии (Анцыферова, 1969) и ряде других областей (Митина, 1997; Дикая, 2002; Пиняева, Андреев, 1998; Клищевская, 2001; Пряжников, 1996; Молоканов, 1998; Фонарев, 1997; Казанцева, Олейник, 2002 и др.).
Согласно исследованиям А. А. Деркача и Г. С. Михайлова, предметом акмеологии являются закономерности постижения человеком смысла своего существования, достижения профессионализма в деятельности, продуктивности проявления в жизни всех сущностных сил индивида. «Оптимизация деятельности должна достигаться своевременностью действий, решений, поступков личности, их соответствием событиям и задачам деятельности» (Деркач, Михайлов, 1999, с. 57). Предлагается более подробно разработать акмеологию личности (проблемы ответственности, терпимости, саморазвития и др.), которая наряду с акмеологией индивида еще не достаточно представлена в исследованиях (Реан, 2000).
Значение профессионального развития человека для его личностного роста мало кем отвергается. Так, Л. И. Анцыферова указывает на то, что свою «ведущую деятельность сам человек переживает, как выражение своего подлинного “я”, как воплощение и доказательство своей суверенности» (Анцыферова, 1981, с. 16). Но все больше встречаются работы, в которых личностное развитие человека обусловливает его профессиональный выбор и профессиональное развитие. «Мы не преуменьшаем значение профессиональных знаний, умений и навыков, от которых также зависит успех (или неуспех) в труде. Тем не менее, качества личности, сложившиеся до прихода человека на работу и формирующиеся в процессе трудовой деятельности, в том числе и профессионально важные, играют, на наш взгляд, доминирующую роль в становлении специалиста…» (Пиняева, Андреев, 1998, с. 9). Эти качества представляют собой не просто совокупность особенностей, а составляют целостность, синтез, комплекс (Клищевская, 2001).
