- Кто... кто может судить, права ты или нет?
Хоро покачала своей огромной головой.
- Я не могу судить, совсем не могу. Но я... я...
- За собственную родину человек должен драться изо всех сил, даже если чувствует, что это безнадежно...
Ухватившись обеими руками за лапу Хоро, Лоуренс закончил фразу:
- ...По крайней мере, они не будут ни о чем жалеть.
Лоуренс увидел, как все тело Хоро словно увеличилось в размерах.
Сейчас он будет раздавлен.
И в то мгновение, когда его разум был готов уже утонуть в море страха, нависшая над ним Хоро исчезла.
Если бы сейчас кто-то сказал ему, что все это лишь видение, у него не возникло бы и тени сомнения.
Хрупкая фигурка Хоро сидела прямо на Лоуренсе, тонкая рука держала его за горло.
- Мои лапы способны с легкостью сокрушать камни. Будь там сотни, тысячи людей, они против меня ничто.
- Это я только что ощутил собственными костями, - просипел Лоуренс.
- Никто в Йойтсу не мог сравниться со мной, будь то человек, волк, олень или кабан, - продолжила Хоро, глядя на Лоуренса сверху вниз и по-прежнему не отпуская его глотку.
- А медведь?
Естественно, Лоуренс не имел в виду обычного медведя.
- Смогла бы я победить Медведя Лунобивца?
Хоро не плакала – видимо, потому что сейчас ее одолевал больше гнев, чем печаль.
Именно поэтому Лоуренс не стал искать слов утешения.
- Не думаю.
Едва услышав эти слова, Хоро подняла правую руку, сжимавшую прежде горло Лоуренса.
- Но все-таки я должна была драться до конца. И тогда легенда о Йойтсу в книгах Отца Фрэнсиса была бы страницы на три длиннее.
Рука Хоро бессильно ударила Лоуренса в грудь.
- Ты не знаешь, правильно это или нет. Но в любом случае это всего лишь предположение. Или я ошибаюсь?
- ...Не ошибаешься, - и кулачок Хоро вновь стукнул Лоуренса в грудь.
- Если бы, едва покинув Йойтсу, ты сразу же услышала, что Медведь Лунобивец идет туда, я уверен, ты, конечно же, поспешила бы назад. Однако все пошло совсем по другому пути. Мы не знаем, как скоро после твоего ухода все случилось, но мы знаем, что Йойтсу был разрушен, когда ты была бессильна что-либо сделать, - произнес Лоуренс.
Хоро разглядела то, что творилось в сердце Эльзы.
Должна ли она оставить свою деревню? Или же она должна отчаянно сражаться, даже если селяне относятся к ней как к чужой, даже если спасти деревню невозможно? – вот в чем заключалась дилемма Эльзы.
У Хоро же не было шанса даже встать перед такой дилеммой, ибо, когда она узнала истину, все давно было кончено.
Что в таком случае должна была думать Хоро, глядя, как Эльза в растерянности пытается понять, что же ей делать?
Конечно, она должна была желать, чтобы Эльза сделала выбор, о котором не стала бы потом сожалеть.
Но это привело к тому, что Хоро со всей болезненной ясностью увидела путь, который сама она не имела возможности выбрать.
Когда Эльза сказала «я не могу оставить жителей», в ушах Хоро это, несомненно, прозвучало укором, пробившимся сквозь время.
И поэтому Лоуренс в том же месте и в то же время укорил ее сам:
- То, что ты не плачешь, означает, что ты в глубине души понимаешь, какими глупостями ты сейчас себя изводишь.
- Это!.. – выкрикнула Хоро, обнажив клыки; ее янтарные глаза пылали гневом.
Лоуренс, однако, не пытался спихнуть Хоро с себя, выражение лица его не изменилось. Все, что он сделал – это рукой стер с лица грязь и листья, которые налипли ему на лицо, когда Хоро его толкнула.
- Это... я и сама прекрасно знаю.
Услышав эти слова, Лоуренс облегченно вздохнул и, опершись о землю локтями, приподнял голову.
Хоро, по-прежнему сидящая на Лоуренсе, конечно, заметила это; однако она явно избегала его взгляда, словно отруганный ребенок.
С Лоуренса она так и не слезла; вместо этого неуклюже подвинулась и, сведя ноги вместе, устроилась на его правом колене. Лишь затем она протянула руку, чтобы помочь Лоуренсу подняться.
Приняв руку Хоро, Лоуренс рывком уселся, выдернув из земли успевшее наполовину погрузиться в нее туловище. Затем он снова вздохнул, на этот раз устало.
- Если Эльза и Эван вернутся обратно, как ты им объяснишь? – спросил он.
Обнаженная Хоро отвернулась от Лоуренса.
- Как объясню что?
- Убийство.
Хоро выглядела на редкость смущенной, но все же, наморщив нос, ответила:
- Если бы я была человеческой женщиной, даже если бы я тебя убила, ты бы не жаловался.
- Если бы я был убит, естественно, я и рта не смог бы раскрыть, чтобы пожаловаться. Итак...
Хоро, похоже, было очень холодно, отчего Лоуренсу захотелось ее обнять покрепче. Подняв глаза на Лоуренса, она ждала, что он скажет дальше.
- Что ты теперь собираешься делать? – поинтересовался Лоуренс.
- Это я хотела у тебя спросить.
Мгновенный ответ Хоро застал Лоуренса врасплох, и он чуть откинулся назад.
Даже в такое время Хоро оставалась Хоро.
Что бы ни происходило, поводья оставались в ее руках.
В отместку за то, что Хоро натянула поводья, Лоуренс крепко обнял ее и прошептал ей на ухо: «ну погоди же».
Чуть шевельнувшись в объятьях Лоуренса, Хоро спросила:
- Мы можем придумать что-нибудь, чтобы их спасти?
Естественно, Хоро имела в виду Эльзу с Эваном, а заодно и всю деревню Терео.
- Йойтсу мы уже ничем не поможем. А у этой деревни еще есть какая-то надежда, - продолжила она.
- Я всего лишь простой бродячий торговец.
Раздался звук, словно хвост прошелестел по листве.
- Зато я – не простая волчица.
Этими словами Хоро хотела сказать, что готова сделать все, что в ее силах.
Но даже при этом – возможно ли найти выход?
В конце концов, не могла же Хоро просто закусать до смерти всякого, кого сочтет помехой.
- Вся проблема в отравленном зерне, так? Если оно подмешано к обычному, я могу это почувствовать, - заявила она.
- Я уже думал про такую возможность. Но вряд ли нам это что-то даст, - ответил Лоуренс.
- Ну да, других-то не убедишь, хех...
- Если только не произойдет чудо.
Выговорив эти слова, Лоуренс тут же произнес их вновь.
- ...Если не произойдет чудо?
- Что такое?
Зрачки Лоуренса двигались влево-вправо с умопомрачительной скоростью; он изо всех сил пытался связать разрозненные мысли, мелькающие в голове.
Лоуренс уже обдумывал, нельзя ли воспользоваться способностью Хоро отличить отравленное зерно от нормального. Но его мысли тогда уперлись в тупик – он не мог придумать, как убедить других, ядовитое перед ними зерно или нет.
Однако он смутно припоминал, что когда-то слышал что-то подобное.
