- Да и, кроме того, здешним на такое смелости не хватит.
Критическое замечание Эвана едва ли было так уж далеко от истины.
А раз так, идеальный момент для появления в деревне Лоуренса и остальных был очевиден.
- Значит, нам надо будет дождаться, когда старейшина Сему сдастся, и тогда выйти, да?
- Чудо будем показывать так, как я сказал минуту назад, - напомнил Лоуренс.
Кивнув, Эльза обратила взор к Эвану.
- Эван, с тобой все будет в порядке?
Эльза имела в виду ту задачу, которая была возложена на Эвана.
Именно его часть плана была самая опасная, именно она должна будет определить выбор между жизнью и смертью.
А для успешного выполнения этой задачи ему придется всецело довериться Хоро.
Подняв глаза на Хоро, Эван произнес:
- В чем проблема? Если я отравлюсь, ты просто убьешь меня раньше, чем кто-то поймет, что я умер от яда.
Кончики пальцев Эвана чуть дрожали.
Хоро, конечно, знала, что Эван говорил эти слова, просто чтобы порисоваться перед Эльзой; но такое поведение ей явно было по душе.
- Я проглочу тебя аккуратно, одним глотком, ты и почувствовать ничего не успеешь, - с довольным видом заверила она.
- Так, ну а после свершения чуда мы оставляем тебя, господин Лоуренс, вести все денежные переговоры, да?
- Лучше всего было бы, конечно, если бы Энберл сразу забрал обратно все зерно. Ну, как бы то ни было, предоставьте все мне, - ответил Лоуренс.
Кивнув, Эльза сложила руки перед грудью и произнесла:
- Да благословит нас Господь.
В следующее мгновение Хоро мягким голосом сказала:
- Они пришли.
Все четверо переглянулись.
Глава 6
В Терео одна за другой въехали шестнадцать влекомых лошадьми повозок. В повозках лежало по три-четыре больших мешка.
При повозках шли двадцать три копейщика. Несколько стражей носили щиты, а также шлемы и металлические наручи; из-за этого вся компания напоминала отряд пехоты, сопровождающий рыцарей.
Церковников, что пришли пешком, было четверо. Сколько еще сидело в крытой повозке, было непонятно, но, по словам Эльзы, там, скорее всего, ехали епископ Ван и его ближайшие приближенные, священники рангом ниже.
Кроме того, в составе процессии был очень толстый мужчина – похоже, торговец. Едва увидев его, Лоуренс тихонько охнул.
Говорили, что самым богатым торговцем мукой в Энберле был Риендо. Если речь шла о нем, никто бы не удивился, узнав, что он скупил все выращенное в Терео зерно. И если все было именно так, обвинение «человек, который умер, поев хлеба, купил муку в этой лавке» выглядело очень убедительным.
Если главной фигурой плана действительно был Риендо, то он, должно быть, специально не стал покупать пшеницу у Лоуренса, когда тот навестил его лавку в Энберле.
Возможно, именно тогда Риендо решил, что пришло время для осуществления его плана.
Пословица гласила, что один неверный шаг мог ввергнуть человека в бездну отчаяния. И никто не мог знать, где лежит, прячась до поры, людская злоба.
Лоуренс медленно вздохнул.
Лежа на вершине холма, он наблюдал, как процессия из Энберла входит в Терео. Хоро воспользовалась моментом, чтобы перекинуться обратно в человеческое обличье и быстро одеться.
Затем вся четверка, обогнув холм, направилась к пещере Тойерре.
Возможно было, конечно, что Иима закрыла и заперла вход в подвал; равно возможно было, однако, что вход она закрыла, но не заперла.
Лоуренс и остальные сделали ставку на вторую возможность.
- Это, видимо, и есть то, что вы, люди, называете божественным покровительством, - ухмыльнулась Хоро.
А потом они выиграли.
- Внутри какое-нибудь движение слышишь?
- Нет, здесь никого нет.
Поскольку Эльза и Эван сбежали, церковь стала селянам безразлична; неудивительно поэтому, что она была пуста.
Лоуренс головой и плечами нажал на постамент, и сверху донесся грохот упавшей статуи. Лоуренса пробрало холодом с головы до ног, однако более никаких звуков сверху не доносилось. Поэтому Лоуренс пихнул постамент еще раз, а потом Эван, вылезший через образовавшуюся щель, поднял и сдвинул его полностью.
- Теперь... хмм, приготовьте серп и чашу.
Лоуренс, конечно, имел в виду орудия, которые понадобятся в представлении.
Выбравшись из подвала, Эльза кивнула и потрусила прочь, Эван побежал за ней.
Лоуренс с мягкой улыбкой обратился к Хоро, все еще остающейся в подвале:
- Если все пройдет хорошо, ты сможешь читать сколько твоей душе угодно.
Услышав это, Хоро с покорным видом взобралась по каменным ступеням.
- Итак, что происходит снаружи? – спросила она, едва вылезши из подвала.
- К счастью, деревянные ставни не сломаны. Так что мы сможем все ясно видеть.
Иима, похоже, отперла входную дверь уже после того, как Лоуренс и остальные сбежали.
Брус, что запирал дверь, сейчас стоял, прислоненный к стене; похоже, он был не поврежден.
Выглянув в щель между ставнями, Лоуренс выяснил, что повозки, нагруженные зерном, уже въехали на главную площадь. На огромном камне в центре площади стояли старейшина Сему и еще несколько человек от деревни, а напротив них – мужчина средних лет, облаченный в богатое церковное одеяние (видимо, епископ Ван) и торговец мукой Риендо.
- Господин Лоуренс.
К окну тихо и медленно подошли Эльза и Эван.
В одной руке Эльза держала чашу, про которую, как ни всматривайся, ни за что нельзя было сказать, что она из чистого серебра; в другой руке у нее был ржавый серп.
Да, чем более старыми и потертыми выглядят орудия, с помощью которых будет показано чудо, тем лучше.
- Ну что ж, теперь нам остается только дождаться подходящего момента, - сказал Лоуренс.
Эльза и Эван нервно сглотнули и кивнули хором.
Лоуренс краем глаза увидел, как старейшина Сему отчаянно жестикулирует, пытаясь что-то объяснить епископу Вану; но его слуха не хватало, чтобы разобрать, о чем именно говорят.
Время от времени старейшина Сему указывал рукой на церковь, и всякий раз, когда он это делал, все жители, собравшиеся на площади, и все стоящие на камне разом поворачивали головы к церкви, заставляя Лоуренса нервничать.
Однако никто в сторону церкви не шел – все явно были уверены, что внутри никого нет.
Епископ Ван отвечал спокойно, даже время от времени обращаясь за советом к пожилому священнику, с исполненным достоинства видом стоящему рядом.
Возможно, для епископа Вана мнение старейшины Сему и жителей деревни было не более весомо, чем жужжание крыльев мухи.
Епископ извлек несколько листов пергамента – и старейшина Сему тут же потерял дар речи.
