Христиане делали вид, что их бог хороший и совершенный, но он так же мог выйти из себя и устроить детям бойню, как и любой бог в Асгарде. Если цель жизни в том, чтобы быть непредсказуемым, несущим смерть тираном, то очень легко стать богоподобным, но я подозревал, что наш долг иной, и он состоит в том, чтобы попытаться сделать мир лучше.
И это тоже заблуждение. Тогда я думал и всё еще думаю, что мир стал бы лучше, если бы мужчины и женщины поклонялись Тору, Одину, Фрейе и Эостре, но я обнажил свой меч за христианского бога, убивающего детей. По крайней мере, относительно целей этого плавания у меня не было никаких сомнений. Я плыл ради мести.
Если бы я обнаружил, что Сигтрюгр побежден, а Стиорру захватили в плен, то мы развернули бы Сэброгу обратно на восток и преследовали бы Рагналла повсюду, до самой последней щели, что только есть на земле, где я вырвал бы ему кишки и станцевал бы на его хребте.
Мы весь день боролись с непогодой, направляя тяжелый нос Сэброги навстречу западному ветру. Я начал думать, что боги не хотят, чтобы я проделал это плавание, но в конце дня они послали ворона в качестве предзнаменования. Птица устала и приземлилась на небольшой площадке на носу корабля, где какое-то время сидела нахохлившись. Я наблюдал за птицей, зная, что это посланец Одина.
Все мои люди, даже христиане, понимали, что это знак, и мы ждали, гребя по коротким волнам, омываемые ливнем, ждали, пока птица не передаст послание. Это послание пришло уже в сумерках, когда ветер стих, море успокоилось и прямо по курсу появилось побережье Ирландии. Для меня далекое побережье выглядело как нечто зеленое и размытое, но Дудда засиял от радости.
— Вон там, господин! — произнес он, указывая на тень справа по курсу. — Там вход в залив, там!
Я ждал. Ворон расхаживал — два шага туда, два обратно. Сэброга взметнулась вверх, когда большая волна прокатилась под её корпусом, и тогда ворон взлетел и с новыми силами прямо как копьё полетел к ирландскому побережью. Благоприятный знак.
Я налег на рулевое весло, поворачивая Сэброгу к северу.
— Это там, господин! — возразил Дудда, когда я развернул нос корабля мимо того места, что он указал, и продолжал поворачивать. — Вход, господин! Там! Сразу за мысом. Мы пройдем теснины до темноты, господин!
— Я не поведу корабль во враждебные воды на закате, — прорычал я.
У Орвара Фрейрсона было в Лох-Куане четыре корабля, четыре боевых корабля с воинами Рагналла на веслах. Когда я войду в залив, мне нужно застать Орвара врасплох, а не искать где-то безопасное место, чтобы встать на якорь или пристать к берегу. Дудда предупредил, что залив полон рифов, островов и отмелей, и нет никакой возможности заплыть в него в приближающейся темноте, когда вражеские корабли, хорошо знакомые с местностью, могут скрываться неподалеку.
— Мы войдем в залив на рассвете, — сказал я Дудде.
— Лучше дождаться спокойной воды, господин, — заволновался он, — с рассветом будет прилив.
— Именно этого от нас и ожидает Орвар Фрейрсон? Что мы дождемся спокойной воды?
— Да, господин, — он явно волновался.
— Никогда не делай того, что ожидает от тебя враг, Дудда, — я шлепнул его по заплывшему жиром плечу, — мы войдем на рассвете, с приливом.
Ночь выдалась кошмарной. Мы находились близко к усеянному скалами побережью, небо заволокло тучами, а на море колыхалась неприятная зыбь. Мы гребли, всё время на север, и я беспокоился, что кто-то из людей Орвара мог узнать характерный нос Сэброги, когда мы впервые приблизились к берегу. Маловероятно — мы повернули на север далеко от берега и шли на веслах, так что никто с земли не должен был увидеть огромный красный топор на большом парусе. Но если драккар узнали, то Орвар удивится, почему мы отвернули, а не поискали пристанище на ночь.
Ночью ветер посвежел, неся нас в сторону берега Ирландии, но я все время держал двенадцать человек на веслах, чтобы оставаться в нужном месте. Я прислушивался в ожидании ужасающего звука прибоя или расшибающихся о скалы волн. Иногда это мне даже чудилось, и меня охватывала паника, но скорее всего, это морские демоны выкидывали свои шутки, а Ран, богиня моря, что иногда бывала ревнивой и дикой сучкой, находилась в эту ночь в хорошем настроении. Море мерцало и переливалось от её драгоценностей, странных огни, что сверкают и светятся в воде, когда погруженное в море весло блестит и искрится тысячами сияющих капель, мерцающих в воде.
Ран посылает драгоценности только в добром настроении, но даже сейчас я немного опасался. Но не было никакой необходимости волноваться, потому что когда настала серая заря, мы находились далеко от берега.
— Иисус милостивый, — произнес Дудда, когда наконец смог разглядеть побережье. — Пресвятая Богородица. Слава Богу! — он слишком тревожился, всю ночь пил без перерыва и теперь мутными глазами взирал на зеленую полоску земли. — Просто правь на юг, господин, просто правь на юг.
— И долго?
— Может, около часа.
Это заняло больше времени, но не потому, что Дудда ошибся, а потому, что я дал своим людям время поесть и натянуть кольчуги.
— Держите шлемы и оружие под рукой, — сказал я им, — но сейчас в шлемах быть никого не должно. И накиньте на кольчуги плащи! Когда войдем в залив, мы должны выглядеть не готовыми к битве, а уставшими от плавания и не желающими ничего, кроме как присоединиться к своим товарищам.
Я позвал на корму Видарра, норвежца, что дезертировал, чтобы соединиться с женой.
— Что можешь рассказать об Орваре Фрейрсоне?
Виддар нахмурился.
— Он кормчий Рагналла, господин, и один из лучших.
— Лучший в чем?
— В морском деле, господин.
— А в битвах тоже лучший?
— Мы все воины, господин, — пожал плечами Видарр, — но Орвар постарел и стал осторожен.
— Он тебя знает?
— Да, господин. Я плавал с ним к северным островам.
— Тогда ты и окликнешь его, или того, с кем мы тут встретимся, понял? Скажешь, что нас послали атаковать Сигтрюгра. А если предашь меня...
— Я не предам, господин!
— Ты уже заходил в этот залив? — я пристально посмотрел на него.
— Да, господин.
— Расскажи мне о нем.
И он повторил слова Дудды о том, что Лох-Куан — огромный залив, усеянный скалами и островками, с длинной и узкой горловиной, через которую с поразительной скоростью врывается прилив.
— В центре канала много места, господин, но берега очень коварны.
— А там, где осадили Сигтрюгра?
— Это почти остров, господин. Перешеек очень узкий. Стена из щитов в десять воинов легко его перекроет.
— Значит, Орвар нападет с моря?
