Должно быть, уже приближалась полночь, когда мы добрались до края кальдеры, окруженного одним лишь ночным небом. Отсюда открывался бескрайний морской горизонт. На востоке сияла полная луна, но, укутанная дымом, поднимавшимся из города, она казалась тусклой и неясной. До нас все еще доносились отдельные крики сражения, и я гадала, был ли среди них голос Пайпера. Внизу в западный край Острова врезалась гавань, тесно запруженная аккуратными пришвартованными лодками Совета. Они так тесно набились в крошечной гавани, что казалось, можно пробежаться по ним, перескакивая с судна на судно. В паре миль к востоку, в море, изборожденном рифами, стояли на якорях большие корабли со спущенными парусами.
Если бы не полнолуние, мы бы и вовсе не смогли спуститься по внешней стороне кальдеры. Вниз к побережью вело несколько извилистых тропинок. Однако островитяне больше полагались на тоннели, чем на эти узенькие тропки, которые намеренно сделали едва приметными, чтобы их не увидели с воды. Опасаясь столкнуться с солдатами или стражниками, мы решили не идти проторенным путем, а спускаться с крутых зубчатых скал. Местами попадались настолько острые камни, что хвататься за них для равновесия было все равно что браться за отточенное лезвие. Кое-где птичий помет сплошь покрывал выступы, и на них невозможно было опереться. Как я ни старалась сосредоточиться, пока вела нас, у меня не получалось полностью избегать бесчисленных расщелин и трещин на скользком утесе. Мы больше карабкались, чем шли, прижимаясь к скале так плотно, что я исцарапала щеку, а лямки рюкзака на моем плече постоянно цеплялись о выступы. Даже когда мы могли идти, спуск был настолько крутым, что я дважды падала, но успевала вовремя схватиться и чудом не сорваться вниз на беспощадные скалы. Я бы сочла это комичным – избежать гибели в сражении, чтобы так обыденно умереть, разбившись о камни – если бы угроза падения не была столь острой, пока мы ползли по панцирю Острова.
Когда мы почти спустились к морю, поднялся легкий ветер и рассвет начал отгонять тьму на запад. Я без труда нашла пещеры в полумиле восточнее гавани, хотя подобраться к ним оказалось нелегко. Строго говоря, это были даже не пещеры, а несколько неглубоких щелей в скале, видимых сверху, но скрытых от моря высокими каменными разломами, выступающими снизу. Расщелины располагались всего ярдах в двадцати над водой, омываемые морскими брызгами. Поэтому спуск стал еще более скользким и опасным, но близился рассвет и грозил нас обнаружить. С каждой секундой мы всё меньше осторожничали и двигались так быстро, словно соревновались с утренним светом. Отсюда мы не могли увидеть гавань, забитую лодками Совета, но смутные очертания больших кораблей все еще вырисовывались на дальнем краю рифа. Но, зная, что где-то рядом находится Исповедница, я чувствовала, насколько мы уязвимы.
Лодки, по мнению Пайпера не годные для путешествия через океан, были наспех спрятаны из виду. Некоторые лежали одна на другой, другие застряли боком в узких расщелинах. Среди них оказалось несколько маленьких, кособоких лодчонок, но в основном это были детские плоты, ялики и челнок для рыбалки среди рифов. Мы выбрали самое маленькое суденышко с парусом, какое смогли найти – узкую лодку с парусом цвета хаки, с корпусом, покрытым остатками облезшей серой краски.
Наряду с секретностью, безопасность Острова строилась и на том, что, кроме как в скрытой гавани, причалить к нему было почти невозможно. Вскоре мы поняли, что и отплыть не намного легче. Мы и помыслить не смели о том, чтобы протащить лодку двадцать ярдов вниз по отвесной скале. Тогда мы решили спустить ее на веревках, закрепленных на носу лодки. Но она оказалась чересчур тяжелой и, продержавшись со скрежетом несколько ярдов, понеслась вниз по скользким камням так стремительно, что веревка, которую мы держали в руках, обожгла кожу. Кипу, по крайней мере, удалось уцепиться за ее конец, и лодка упала на воду как надо, а не разбилась о торчащие среди волн камни.
Мы обвязали Кипа веревкой вокруг пояса и стали спускаться вниз, цепляясь за гладкие, как стекло, камни. Несколькими ярдами ниже скала оказалась сплошь облепленной мидиями. Мы изрезали пальцы об острые ракушки, но зато смогли о них опереться. Веревка натянулась струной, и всякий раз, когда волны колыхали лодку, Кипа дергало из стороны в сторону и тянуло вниз, навстречу коварным камням. В конце концов, ему удалось спуститься достаточно низко и спрыгнуть в лодку. Зато я поскользнулась и последние несколько футов пролетела, упав в бурлящую воду.
Еще всплеск не утих, а рюкзак потянул меня на дно, мигом отяжелев от намокшего одеяла и фляги с водой. Барахтаясь, я попыталась всплыть на поверхность, но наткнулась на зубья скал. Водоросли обвили кровоточащие ноги, напомнив сразу о допросах Исповедницы, во время которых ее разум, словно щупальцами, опутывал мои мысли и тянул вниз. Эти воспоминания, не меньше, чем вода надо мной, повергли меня в дикий ужас.
Меня нашла рука Кипа и вытянула наверх за лямку рюкзака. Наконец я почти успокоилась, сняла рюкзак и передала ему. Лодка оказалась настолько маленькой, что, когда я стала перелезать через борт с одного конца, ему пришлось навалиться на противоположный, чтобы сохранить равновесие и не перевернуться.
Кип вставил весла в уключины и сунул рюкзак под скамейку. С минуту я стояла, балансируя. Соленая вода стекала по ранам, окрашиваясь розовым. Я посмотрела на Остров. Отсюда он выглядел огромным и пустым. Но дым все еще вздымался над кратером. Сложенные чашей ладони Острова были полны крови и огня.
Кип наклонился и поддержал меня, когда я шагнула, чтобы подсесть к нему на среднюю скамью. Мы отчалили быстро, держась противоположного направления от многочисленного флота Совета, прямиком в острые объятия рифов.
Глава 24
Я даже не старалась скрывать плач от Кипа. Он видел меня всякой: как я кричала от ночных кошмарных видений, как морщилась, когда ела сырые болотные креветки, как ругалась в ярости на Острове. Но рыдания, что сотрясали меня, пока я гребла, случились впервые. Кип ничего не сказал и не попытался успокоить. Он просто греб, следуя моим указаниям, даже когда сквозь плач они звучали неразборчиво. Петляя через кружево выступающих над водой камней, мы плыли на север, стараясь как можно скорее увеличить расстояние между нами и флотом, стоящим на якоре у восточного края рифа. К счастью, море оставалось довольно спокойным и пробираться через риф оказалось не так тяжело, однако поиск маршрута по-прежнему требовал всего мого внимания, и рыдания постепенно стихли. Когда мы вышли в открытое море, подняли маленький парус и на этот раз справились с ним более ловко, чем во время первого плавания. Ветер дул несильно, но почти беспрерывно и держал парус туго надутым. Я отступила к носовой части лодки и позволила ветру вести нас.
Лишь через несколько часов я смогла заговорить.
– Знаешь, что самое худшее? – произнесла я. – Я сокрушаюсь даже не столько о том, что люди покинули Остров. То есть я, конечно, думаю об этом с ужасом. И о Пайпере тоже. Но плакала я не поэтому. А из-за меня, из-за нас. Мы думали, что нашли место, где будем в безопасности. Где сможем больше ни от кого не убегать.
– И вот мы снова здесь, – подхватил он, кивая на окружавшее нас море. – Знаю.
– И я – плохой провидец, раз всё оказалось именно так. Я должна была предвидеть это.
– Ты и предвидела. Если бы не ты, они бы и вовсе не получили никого предупреждения. Их бы всех уничтожили.
– Не то. Я имела в виду – с самого начала, когда мы направились на Остров. Я должна была предвидеть, что он не станет прибежищем, как рассчитывала. Что я лишь навлеку беду на Остров. Что он не станет своего рода счастливым завершением наших мытарств.
– Для тебя не может быть счастливого завершения, пока в Совете правит Зак. Когда ты начнешь понимать, что это он – источник всех бед?
Я смотрела вниз, за борт, в серо-черную воду.
– А ты? Как насчет счастливого завершения для тебя?
– И для меня то же самое, – он пожал плечами. – Пока Зак дергает за ниточки.
– Потому что ты не оставишь меня? Или потому что Зак и его люди ищут и тебя тоже?
Он снова пожал плечами.
– А есть разница? И то, и другое останется неизменным.
Долгое время мы сидели молча. День тянулся с той же монотонностью, с какой вокруг нас простиралась водная ширь, подернутая зыбью. Хотя уже стояла осень, солнце припекало довольно сильно, и в полуденные часы мы спрятались в тени одеяла. По крайней мере, попутный ветер гнал нас, покорных, к северо-востоку. Когда стемнело, мы с Кипом приютились у кормы лодки и провели ночь в полудреме.
На следующий день, глядя на безбрежную ширь, мы едва разговаривали. Море не обращало внимания на наше молчание. Наше суденышко подкидывало на гребнях волн и затем бросало вниз, немилосердно ударяя нас о деревянное днище. Лодка казалась слишком маленькой для таких волн. Волны повыше перекатывались через борт, хотя погода стояла спокойная, и нам приходилось по очереди вычерпывать воду. К полудню мы обгорели на солнце и изнывали от жажды, но во фляге не осталось ни капли. Впрочем, жаловаться мы не смели, зная, каково тем, кто остался на Острове.
