ценные связи, которыми он предлагал воспользоваться (между прочим, его родной тесть). Советую тебе, радость моя, сойтись с ним поближе; он от тебя в восторге, да я еще отрекомендовал тебе вовремя его. Мною он, вероятно, несколько недоволен, потому что я в последнее время обидел его. Когда я сидел в Предварительном, то в читаных книгах ничего не писал.
Обвинительный акт мой украден в Предварительном, а печатный приговор я отдал своему защитнику Грацианскому[496]. Если сестра придет за ним, то он его отдаст наверно. Я бы желал, чтобы приговор этот попал в твои руки как память о суде. Запомни раз навсегда, что клички я даю мужчинам — женские, а женщинам — мужские с начальными буквами фамилий, так что: Грачевский — Глаша, Богданович — Базя, Теллалов — Таня, Буцевич[497] — Булка, Стефанович[498] — Соня и пр., и т. д.
Кобылянский — Катя. Вера Филиппова ведет себя как ребенок. Объявила в Департаменте еще, что она удавится; поэтому при ее каземате день и ночь стоят жандармы и заглядывают в дверную щель[499]. Здесь находится в нижнем этаже какая-то женщина с ребенком, не знаю, новая это или старая (прежде здесь был ребенок у Якимовой (Кобозевой). Если это Якимова с ребенком, то я немало удивлен, что у нее не отняли ребенка[500]. С Алексеевским равелином никаких сношений нет; мне известно лишь, что там сидели: 1) Нечаев[501] 2) Мирский[502], Фроленко[503], Исаев[504], Колодкевич, Баранников[505], Тригони[506], Арончик[507], Морозов[508] и Клеточников[509].
(Ширяев Степан умер в равелине 16-го сентября 1881 г.[510])
Терентьева[511] умерла здесь (в Трубецком) в октябре 1882 г.
Лебедева[512], Якимова, Фриденсон[513], Емельянов[514], Люстиг[515], Тетерка[516] и Златопольский Лев — находятся здесь. Александр Михайлов[517] умер в Алексеевском равелине 6 или 8 декабря 1882 года; есть много оснований думать, что он умер неестественной смертью (после посещения равелина Министром Толстым).
Как ты мог подумать, что имеются сношения с равелином? Неужели бы я не завел сношений прежде всего с Колодкевичем и Фроленко, моими самыми дорогими друзьями?! Само собой разумеется, что все сообщаемые сведения составляют строжайшую тайну, кроме Инда и Жоржа[518]. Я забыл тебе сказать, что из Сибири с каторги в прошлом году (в сентябре)[519] были привезены сюда Кобылянский, Попов[520], Иванов[521], Буцинский[522], Щедрин[523], Волошенко[524], Геллис[525], Орлов Павел[526]. Для чего их привезли, они сами не знают, а люди они все очень достойные!! Вне всяких подозрений!
Из сидящих здесь офицеров я знаю следующие фамилии: Цицианов[527], Якимов[528], Мелетюк[529]. За последнее время навезли много новых офицеров; из Тифлиса сюда привезли 9 человек еще в конце января. Есть основание думать, что офицер Шепелев[530] выдает товарищей. Пусть Жорж примет это к сведению.
II.
Корба с большой уверенностью говорит, что Фомин (муж Осмоловской) стал изменником[531]. За что купил — за то и продаю!! Что ж, ты узнала фамилию сумасшедшего моряка, который молится Богу по целым ночам?[532] Он наверно предатель! Напоминаю тебе, сердце мое, что если Петр Васильевич Гортынский[533] не судится или не сослан, то он наверно изменник! Был ли уже процесс в Киеве? Кто подсудимые? Отчего ты, мой милый, не сообщил вкратце содержание прокламации к согражданам?
В крепости сидит хозяин последней типографии «Народной воли» — Суровцев[534]. Несчастный человек он! Имей в виду, что к следующему процессу было бы недурно предупредить Спасовича[535], чтобы он защищал Суровцева. Мне сообщил Мономах[536]: 1) что наследница[537] собиралась уехать куда-то далеко и выйти замуж и во-2) что Георгиевская[538] арестована. Верно ли это? — Елагина мне сообщила, что здесь в крепости двух повесили (!!?) Откуда такой слух? Теперь, дорогой, незабвенный мой, пару слов о Надежде[539]: боюсь я, боюсь, чтобы ее не проследили шпионы; приняты ли всевозможные меры предосторожности? Ведь стоит Надежде раз дать промах, и тогда Анна[540] не жилица на этом свете!! Милый мой, дорогой, руководи Надей как можно внимательнее!
На всякий случай предлагаю для Анны несколько кличек: черт, сатана, дьявол, русалка, домовой, леший, нечистая сила. Теперь говорю о солдатах: в каждом коридоре стоит солдат часовой, между ними попадаются в таковой степени любознательные, что забывают страх (военного суда) и вступают в разговоры со мной. Часовые бывают известных гвардейских полков; каждый день меняются новые. Например, если сегодня была рота семеновцев, то она вторично будет лишь недели через три, причем тот солдат, который был в моем коридоре, уже будет стоять в другом коридоре, — так что вновь свидеться с знакомым солдатом можно раз в 4 месяца, и то если продолжаешь сидеть в той же камере (а это редко случается, потому что нас переводят очень часто из одной камеры в другую).
Мне судьба благоприятствовала: я 8-мь месяцев сидел в одном каземате. Теперь тебе, мой дорогой, нежно любимый друг, ясно, почему я не мог прислать солдат в назначенные тобой дни. Между всеми солдатами, с которыми я беседовал, наиболее выдающийся тебе известен (я сообщал его фамилию), с ним и пароль заключен (такой же, как с Анной). Я настолько уверен в этом солдате, что если бы даже ты, мой милый, познакомился с ним, я нисколько не смутился бы и не опасался бы. Заметь себе только, что пароль был заключен с этим солдатом в расчете, что он будет на кладбище встречен Елагиным[541] (я ожидал приезда Елагина). Установить сношения можно таким образом: путь придет в казармы какая-нибудь старуха или некрасивая женщина и вызовет его, скажет ему, приходи туда-то (и скажет куда), назначит время.
III.
[Шифр]
Я еще забыл сообщить тебе следующее известие, переданное мне Корба: «Австрийский консул сообщает, что Нечаева отвезли якобы в Шлиссельбург и по дороге умышленно застрелили»[542]. Было бы недурно условиться à L’église cathédrale [фр. — в соборе] (на случай провала «diable» [фр. — дьявол]), что барышня, проживающая за границей, была невестой Александра Павловича и что она уехала за границу в надежде встретиться с ним, но судьба распорядилась по-своему[543]. Они знакомы еще с 1873 г[ода], когда А[лександр] П[авлович] был в Институте. Пусть Жорж
