Свой распорядок дня, если можно было считать его таковым, он устанавливал сам, в определенных пределах. Джеми мог прогуливаться по территории поместья, обнесенной глухой стеной, – правда, только в сопровождении охранника; он имел в собственном распоряжении бассейн и два теннисных корта, хотя от последних толку было мало, поскольку здесь не было других «гостей», с которыми можно было бы померяться силой. Кроме того, Джеми имел возможность заказывать себе любимые блюда. Надо признать, он был особым пленником, но тем не менее все равно пленником. Он не мог отправиться в столицу Бахрейна город Манаму или любое другое место независимого архипелага. Заточенный в стенах виллы, Джеми был лишен связи с внешним миром.
Джеми Монтроз, рослый и широкоплечий для своих лет, унаследовал все лучшее от своих красивых родителей. Он обладал той спокойной сдержанностью, которая так часто встречается у детей военных. Определенно, это качество является следствием частых переездов с одной военной базы на другую, которые расположены как на родной земле, так и за границей, и постоянной необходимости привыкать к незнакомому и новому. Однако в случае с сыном Лесли Монтроз было у него одно качество, которое обычно отсутствует у детей военных. В то время как неумолимая статистика свидетельствует об общем чувстве недовольства образом жизни родителей, которое с годами вырабатывается у детей военных, Джеймс Монтроз-младший уважал выбор матери и боготворил своего отца, или, точнее, его память.
И преданность эта не проявлялась в воинственной показухе; Джеми не превозносил бездумно до небес все положительные аспекты армейской жизни, каковых было немало. Он чувствовал, что это решение каждый человек должен принимать сам, после тщательного изучения и оценки своих сильных и слабых сторон. Если возникла бы необходимость описать Джеми одним выражением, вероятно, лучше всего было бы сказать, что он является наблюдателем, который пристально присматривается ко всем обстоятельствам перед тем, как стать активным участником. Последние несколько лет внезапных перемен приучили его быть осторожным и не торопиться высказывать свое мнение вслух, но при этом не сделали пассивным и неуверенным. Под внешним лаконичным спокойствием скрывалась сила и решимость быстрого рассудка.
– Джеймс, – послышался громкий голос из-за запертой двери, – я вам не помешаю своим присутствием?
– Заходи, Ахмет, – ответил молодой Монтроз. – Я остаюсь здесь до сих пор, потому что мне удалось согнуть стальные прутья решетки лишь на несколько дюймов. Пока что я никак не могу пролезть сквозь них.
Дверь открылась, и в комнату вошел стройный мужчина в костюме западного покроя и арабской чалме на голове.
– Джеймс, вечно вы шутите, – сказал он, своим произношением выдавая уроженца Ближнего Востока, учившего английский язык в британской школе. – Вы такой замечательный гость, когда не бываете… угрюмым, кажется, я употребил правильное слово.
– Лучше сказать, злым. Вы не даете мне возможность позвонить маме. Я понятия не имею, что ей известно и что неизвестно, что ей говорят и что не говорят. Я не угрюмый, Ахмет, я вне себя от злости!
– Но ведь с вами обращаются хорошо, разве не так?
– О чем ты говоришь? – раздраженно промолвил Джеми, поднимаясь из-за стола. – Я заперт здесь, в стране Али-Бабы. Да, я пленник в роскошной тюрьме, но моя комната остается именно этим – проклятой тюремной камерой! Когда, наконец, вы мне скажете, что же все-таки происходит?
– Но вам же прекрасно известно, Джеми, что ваша мать по приказу своего начальства выполняет совершенно секретное задание особой важности, сопряженное с небывалым риском. Вас укрыли здесь, в этом уединенном месте, лишив связи с окружающим миром, исходя из соображений вашей же безопасности. Поверьте мне, молодой человек, ваша мать нам в высшей степени признательна. Она понимает, что если с вами что-либо произойдет, это может повлиять на ее работу.
– Так позвольте же мне объяснить ей это! Позвонить, написать письмо… ради всего святого, я хочу хоть как-нибудь дать знать о себе!
– Необходимо полностью исключить любой риск. И ваша мать это сознает.
– Знаешь что, Ахмет, – сказал сын Лесли Монтроз, выходя из-за стола и останавливаясь перед уроженцем Бахрейна, – неужели ты действительно думаешь, что я поверю во весь этот вздор? За кого ты меня принимаешь? Директор школы вызвал меня прямо посреди урока и сказал, что я должен ехать в аэропорт имени Кеннеди, где меня будут ждать правительственные чиновники, – по его словам, речь шла об особо важном деле государственной безопасности. Я последовал за теми, кто за мной приехал, полагая, что это как-то связано с моей матерью. Я лишь мельком взглянул на документы этих типов, которые якобы приехали из Вашингтона. Мне показалось, что с документами у них все в порядке, и я больше не задавал никаких вопросов.
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Вы – самое настоящее «дитя армии» – кажется, у вас говорят так? Вы должны понимать, что в таких случаях требуется соблюдать строжайшую секретность.
– Да, но я ничего не понимаю. Все это похоже на какое-то сумасшествие! Я хорошо знаю свою мать, и она ни за что не будет вести себя так, как вы о ней говорите. Она обязательно позвонила бы мне, намекнула бы, в чем дело.
– Джеймс, у нее не было времени. Ее привлекли к участию в операции в самую последнюю минуту, и она, даже не успев как следует собраться, оказалась лишена связи. Вы знаете, что на армейском языке понимается под выражением «лишен связи», ведь так?
– Да, знаю, потому что сам оказался именно в таком положении. Я полностью лишен связи с внешним миром. А теперь объясни мне вот что. Почему, когда я попытался дозвониться полковнику Брэкету из аэропорта, записанный на пленку голос сообщил мне, что вызванный номер больше не используется? Затем, когда я позвонил оператору, та мне сказала, что этот номер не значится в списке зарегистрированных абонентов, и она ничем не может мне помочь. Повторяю, как все это объяснить?
– Замените «правительство» на «бог», и вы найдете ответ в Библии. Неисповедимы его пути.
– Да, но не может же правительство совершать абсолютно бредовые поступки!
– А это уже кому как кажется, как говорят у вас в Америке. Тут я ничего не могу вам сказать.
– Уж пусть лучше кто-нибудь мне ответит, – сказал Джеймс Монтроз младший, глядя прямо в глаза арабу, занимающему высокий пост в иерархии Матарезе.
– В противном случае будет что, молодой человек?
Джеми Монтроз ничего не ответил.
Тело Брайана Чадуика было перевезено из конторы фирмы «Вестминстер-Хауз» в канцелярию коронера. Несмотря на то что пулевая рана в правом виске и зажатый в руке пистолет, судя по всему, подтверждали версию о самоубийстве, было принято решение провести детальное вскрытие. Вопрос стоял так: почему? Мужчина сорока с небольшим лет, с безупречной репутацией, достигший зенита карьеры, – что заставило его прервать собственную жизнь?
Криминалист-патологоанатом предоставил ответ.
Это было убийство.
– Полностью отсутствуют следы хлората калия на коже правой руки, нет никаких пороховых ожогов, о чем постоянно твердят с экрана телевизора, хотя и, как правило, ошибочно, – доложил старший коронер. – Далее, обнаружена обширная гематома в задней части черепа, несомненно, следствие сильного удара, нанесенного опытным убийцей. Жертву сперва оглушили, затем застрелили, после чего вложили пистолет в руку.
– Для подготовленного убийцы это довольно глупо, вы не находите? – спросил Прайс. Он находился в кабинете главы МИ-5, куда для конфиденциального доклада явился судебный медик.
– Если хотите услышать мое мнение, я вам скажу вот что, – начал патологоанатом. – На мой взгляд, убийца очень торопился, и у него не было времени на то, чтобы навести полный марафет. Но, повторяю, это только предположение.
– Вы хотите сказать, с убийцей связались и приказали выполнить работу немедленно? – уточнила Лесли.
– Вы совершенно правы, – подтвердил врач.
– Другими словами, – сказал Камерон, – вы утверждаете, что кто-то узнал о нашем намерении встретиться с Чадуиком, так? Но об этом было известно лишь двоим подросткам Брюстерам. – Прайс покачал головой. – Этого просто не может быть!
– Тут я ничем не могу вам помочь, старина.
– Зато, наверное, я смогу, – вмешался Уэйтерс. – Мы как-то совсем об этом не подумали, а должны были бы.
– Что вы имеете в виду, Джеффри?
– Со всеми нашими премудростями и новейшими технологиями мы начисто забыли о такой примитивной штуке, как прослушивающая аппаратура в доме.
Посмотрев в «глазок», Анджела Брюстер впустила Уэйтерса, Монтроз и Прайса.
– Девочка моя, а где ваш брат?
– Он отправился вместе с Коулменом в компанию, которая занимается охранными сигнализациями…
– Что стряслось? – встрепенулась Лесли.
