– Разумно, – согласился Уэйтерс. – Какой следующий шаг вы предлагаете?
– Надеюсь, вы проверили родственников, друзей, соседей, адвокатов, банкиров, врачей – всех тех, кто мог иметь хоть какое-то отношение?
– Можете в этом не сомневаться. Леди Алисия и Дениэл Брюстер, ее первый супруг, были идеалами доброты и милосердия. Свое состояние и общественное влияние они употребляли на достойные дела. Насколько мне известно, они были очень близки друг другу по духу.
– Ну а что произошло после смерти ее мужа? – спросила Монтроз. – Когда на сцену вышел Хеншоу?
– А это уже совсем другая история. Сначала его приняли в семью, затем он постепенно начал терять уважение. Пошли слухи о его любовных похождениях на стороне и чрезмерном увлечении алкоголем. Помимо слухов, появились и документальные свидетельства об автомобильных авариях, в которые Хеншоу попадал, находясь в состоянии опьянения. Счета на ремонт машины выставлялись на кругленькие суммы; многие клубы и рестораны перестали пускать его. Последний удар оказался самым страшным: бухгалтерская фирма, заправляющая делами Ассоциации дикой природы, основанной леди Алисией, обвинила Хеншоу в присвоении принадлежащих АДП средств. Дело быстро замяли из опасения потерять другие источники финансовых поступлений, но, готов поспорить, обвинения были обоснованными и речь шла об очень больших деньгах.
– Вот вам и банк на Каймановых островах, – заметил Прайс.
– Я тоже об этом подумал, дружище.
– Я уверен в этом почти на все сто, Джеффри. Но даже если бы у нас имелся номер счета, добиться чего-либо было бы крайне непросто.
– У нас есть свои способы, старина. Впрочем, возможно, они нам не понадобятся. Перед самой своей смертью леди Алисия выписала «Дикой природе» чек на два с лишним миллиона фунтов. Ее дети упоминали об этом, но в подробности не вдавались. Опять же, оберегая ее благотворительные начинания.
– Джеффри, вы спрашивали, что делать дальше, – сказала Лесли. – По-моему, вы только что сами ответили на свой вопрос. Дети. Нам можно повидаться с ними?
– Разумеется. Они здесь, в городе, слоняются по особняку на Бельграв-сквер. Но, должен вас предупредить, они до сих пор не оправились. Смерть матери стала для них страшным ударом, а мальчишка – настоящий тигр. Сейчас их донимают самые разные стервятники – родственники, с которыми они едва знакомы, адвокаты, выдвигающие немыслимые обвинения в адрес Хеншоу, толпы журналистов из дешевых бульварных изданий – вы называете такие желтой прессой, всех этих жутких газетенок и журналов, одержимых рассказами о женских грудях и полных прочей дребедени.
– Почему вы назвали мальчика тигром? – спросила Лесли. – Ему ведь – сколько, всего семнадцать, я не ошиблась?
– На вид ему можно дать все двадцать, и телосложению позавидует профессиональный регбист. Парень опекает свою младшую сестру; без посторонней помощи он вышвырнул за дверь сразу троих – не одного или двух, а троих журналистов, заявившихся к ней брать интервью. На наших ребят это произвело впечатление; судя по всему, он сгреб всех троих в охапку, а затем дал им по очереди пинка под зад. У двоих были сломаны руки, а у третьего – как бы получше выразиться? – возникли проблемы с пахом.
– Мы будем действовать очень вежливо, – заверил Камерон, – и я надену щитки.
– А в остальном он весьма милый парень, хотя и немного резковат. На самом деле они оба милые ребята, просто их сразило горе.
– Судя по вашим словам, Джеффри, этот мальчишка – настоящая бомба замедленного действия.
– Да вряд ли, дружище. Он занимается борьбой. Как мне сказали, завоевал несколько медалей на первенстве Центральных графств.
– Он мне уже нравится, – сказала Лесли. – Мой сын тоже занимается борьбой. Ему всего пятнадцать, но он уже два года подряд побеждал на юношеском чемпионате…
– Ну а я ловлю бабочек, – вмешался Прайс. – Сачок тяжелый, но я кое-как справляюсь… Когда мы сможем увидеться с детьми, Джеффри?
– Завтра. Время выберите сами, они будут вас ждать.
Глава 15
Роджер и Анджела Брюстеры, сидевшие в креслах в гостиной первого этажа особняка на Бельграв-сквер, дружно встали. Утреннее солнце струилось в большие сводчатые окна, освещая антикварную мебель и картины на стенах. Величие комнаты нисколько не умаляло царящей в ней атмосферы уюта; наоборот, оно, казалось, кричало: «Расслабьтесь, остыньте, здесь вам рады; и кресло по-прежнему остается креслом, а диван – диваном».
Джеффри Уэйтерс первым прошел в открытые двустворчатые двери, Лесли и Камерон проследовали за ним. Оба подростка не скрывали своей радости при виде главы МИ-5.
– Сэр Джеффри! – воскликнула девушка, шагая навстречу.
– Доброе утро, сэр Джеффри, – добавил юноша, протягивая руку.
– Ну, ну, неужели я так ничему вас и не научил?.. Нет, Роджер, я не пожму вашу руку до тех пор, пока вы не встретите меня другим приветствием!
– Прошу прощения, Джеффри, – смущенно улыбнулся молодой человек, пожимая Уэйтерсу руку.
– Ну а вы, дитя мое? – Глава британской разведки посмотрел на девушку. – Будьте добры, поцелуйте меня в щеку.
– Хорошо… Джеффри. – Чмокнув Уэйтерса, она повернулась к двум незнакомцам. – Ну разве он не прелесть?
– Милая моя девочка, все мы стареем, и это неизбежно, однако вовсе необязательно становиться старым. Ну а теперь позвольте представить вам двух моих новых помощников. Подполковник армии США Монтроз и специальный агент Центрального разведывательного управления Прайс.
Все торопливо, смущенно пожали руки.
– Ничего не понимаю, – сказал Роджер Брюстер. – Какое отношение смерть, убийство нашей матери имеет к вооруженным силам Соединенных Штатов?
– Если быть точным, никакого, – ответила Лесли. – Но я буду с вами откровенна, даже если начальство разжалует меня в рядовые или вообще выставит из армии. Виновные в смерти вашей матери похитили моего сына. И они грозят, что убьют его, если я не буду делать то, что мне приказывают.
– О господи! – воскликнула Анджела Брюстер.
– Какая мерзость! – подхватил ее брат. – И как эти люди выходят с вами на связь?
– Они не давали о себе знать вот уже почти три недели. Я получала инструкции через посредника и делала вид, что выполняю их. На самом деле, пока что меня только проверяли: где мы находимся? Каковы меры безопасности? Какова огневая мощь?.. Такие вопросы. Поскольку нам было известно, что в ЦРУ действует предатель, а то и несколько предателей, информация, которую я передавала, была точной, но не имеющей особой ценности.
– И когда, на ваш взгляд, эти люди снова обратятся к вам? – спросила дочь леди Алисии.
– Они могут сделать это в любой день… в любую минуту, – ответила Лесли, и ее взгляд на мгновение стал рассеянным, замкнулся внутрь. – В самое ближайшее время со мной выйдут на связь – позвонят из телефона-автомата и скажут, когда и куда перезвонить; там записанный на пленку голос даст мне новые указания. В течение последних пяти дней выйти на меня не было никакой возможности; мы полностью переменили всю систему безопасности, очистившись, будем надеяться, от предателя, однако сегодня утром мы якобы случайно обмолвились в Лэнгли, так что теперь всем известно, что я в Лондоне.
– И вас это не пугает? – воскликнула Анджела Брюстер.
– Я испугалась бы, если бы со мной больше не вышли на связь.
– Чем мы можем вам помочь?
– Расскажите все, что вы знаете о Джеральде Хеншоу, – ответил Прайс. – И ответьте на наши вопросы.
– Мы уже рассказали все полиции и МИ-5 – абсолютно все.
– А теперь расскажите нам, дорогая Анджела, – сказала Монтроз.
– Пожалуйста, повторите все еще раз, дитя мое, – добавил Уэйтерс. – Все мы люди, следовательно, все мы далеки от совершенства. Быть может, наши новые друзья увидят что-нибудь такое, что укрылось от нашего внимания.
Литания началась с перечисления слабостей Хеншоу: его постоянного пьянства, увлечения женщинами, вопиющего пренебрежения к деньгам, как к тем, которые ему выдавали, так и к краденым, высокомерного отношения к слугам в отсутствие леди Алисии, лжи относительно того, где он пропадал, когда его не могли найти, – казалось, длинный список не имел конца.
– Я удивлен, как ваша мать могла его терпеть, – заметил Камерон.
– Для того чтобы это понять, надо познакомиться с Джеральдом Хеншоу лично, – тихим голосом ответила Анджела, словно подбирая нужные слова. – Мама не была глупой, просто она не видела то, что видели другие. Эту свою сторону Хеншоу тщательно от нее скрывал.
– И это получалось у него просто гениально, черт побери, – подхватил Роджер. – В присутствии мамы он был самим обаянием. Должен признаться, первые несколько лет и мне ублюдок нравился. Анджела с самого начала его терпеть не могла, а мне он нравился.
– В этом мы, женщины, более прозорливы, ты не находишь?
