Брайс покачал головой и криво усмехнулся:
— Если мы созданы по Его образу и подобию, тогда, несомненно, слезы — это богоподобно. Я не считаю, что слезы — это уловки, которые женщины используют против мужчин, — вернее считал так, пока не встретил тебя. Ты плакала потому, что мы занимались любовью? — спросил он.
— Нет, милорд. Я хотела быть с вами. — Пейшенс опустила голову. — Я волнуюсь из-за брата. Будет ли он когда-нибудь свободен, сможет ли вернуться домой? Я боюсь, что кто-то попытается убить его. Возможно, кто-то из людей констебля или какой-нибудь французский шпион.
Брайс оперся на локоть, чтобы смотреть на нее, и слегка покачал головой:
— Нет, констеблю он нужен живым, чтобы ответить на вопросы о смерти его кузена, а шпионы слишком заняты собственными планами, чтобы интересоваться Рупертом.
Пейшенс удивленно заморгала.
— Вы считаете моего брата виновным в измене?
— Пейшенс. — Он погладил ее по руке. — Я верю в невиновность твоего брата. Констебль не верит, к несчастью. В расчет идет только его мнение.
— Вы можете убедить констебля отпустить его. — Она неосознанно схватила его руку и поднесла ее к своей груди.
Брайсу нравилось ощущение своей руки около ее сердца.
— Если в моей власти сделать что-то, чтобы освободить твоего брата, я непременно это сделаю. Я приказал своим людям в Пэддок-Грин искать его, но пока что его никто нигде не видел. Сейчас мы все настороже из-за возможного вторжения. Нам нужно узнать, что планируют французские шпионы.
— Думаете, Сансуш мертв? — шепотом спросила она.
— Пока что его тело нигде не найдено. Что это означает, можно только гадать.
Пейшенс кивнула, все еще прижимаясь к его руке.
— Пейшенс?
— Да, милорд?
— Почему твои братья послали тебя в Уинчелси спасать Руперта? Мне кажется неразумным отправлять женщину одну в чужой город искать брата и освобождать его от тюрьмы. Даже смешно. — В его словах сквозил гнев.
Она не обиделась на отсутствие у него веры в женскую находчивость. Робко улыбаясь, она откинулась на подушки и отпустила его руку.
— У моего старшего брата Луиса, баронета Мендели, больные легкие. Мы делали все возможное и невозможное, чтобы помочь ему. Здоровье его постепенно улучшилось. — Пейшенс вздохнула. — Мой старший брат Джеймс священник в нашем приходе.
Брайс криво усмехнулся:
— Ах да, наш брат Джеймс, который не выносит женских слез.
Пейшенс укоризненно посмотрела на него:
— У Джеймса доброе сердце, он очень много работает на благо своего прихода. Он не мог даже на короткий срок оставить людей, а мы не знали, сколько это займет времени.
Брайс слушал ее, закрыв глаза.
— Потом идет милый Бенджамин. Он работает с нашими земельными арендаторами, ему нравится возделывать землю и разговаривать с фермерами. Во всех других вопросах, кроме сельского хозяйства, Бенджамин совершенно не разбирается. Не на поле он, я бы так сказала, не чувствует почвы под ногами. — Она вздохнула. — С тех пор как наши родители погибли в перевернувшейся карете, когда мне было пятнадцать, я забочусь о моих братьях. Слежу, чтобы Луис вовремя принимал лекарства, чтобы Джеймс не становился слишком напыщенным и властным, помогаю Бенджамину вести записи, что отнимает у меня довольно много времени, так что его почти не остается ни на что другое. — Пейшенс умолкла. Она вдруг осознала, как сильно истосковалась по близким.
— А потом, разумеется, Руперт, довольно сумасбродный. Вечно попадает в какие-нибудь истории. — Она грустно улыбнулась. — Когда случилась эта последняя неприятность, я приняла решение приехать в Уинчелси, чтобы помочь Руперту. Никто из старших братьев не был убежден, что это хорошая идея и что я чего-то добьюсь. И все же я решила ехать.
Брайс помрачнел.
— Пока вы занимались тем, что заботились о братьях и обо всех раненых животных и одиноких детях, кто заботился о вас? — задал Брайс почти риторический вопрос.
Пейшенс пожала плечами, немного удивленная его вопросом:
— Я всегда сама заботилась о себе.
— Неужели в вашем прошлом никого не было? Поклонник? Кто-то, кто заботился бы о вас? Ведь сейчас, я уверен, ваши братья прекрасно справляются без вас. — Его сердце замерло в ожидании ответа.
— У Луиса был друг. Его звали Ричард, вдовец, на несколько лет старше меня. Как-то летом он сделал мне предложение, а потом отправился в поездку на континент. Его не было полтора года. Я продолжала ждать и надеяться. Но через некоторое время нам сообщили, что он был убит в стычке с французскими солдатами. Очевидно, Ричард оказался не в том месте не в то время.
— Вы его любили? — Этот вопрос дался Брайсу нелегко.
Взгляд Пейшенс вернулся к его мрачному лицу.
— Я любила его… как брата. Он напоминал мне Луиса, только более крепкого физически. Мы с ним читали, играли в шахматы, он помогал мне заниматься садом.
Веки Пейшенс отяжелели.
— Наверное, вам сейчас лучше уйти, — пробормотала она, взяла его за руку и прижала ее к своей груди.
Брайсу ничего не оставалось, как прижаться к ней всем телом, ощущая ее округлый зад над своим пахом. Она уютно устроила его руку между своих грудей, прижимаясь спиной к его крепкому телу.
Уже засыпая, она прошептала:
— Я никогда не знала настоящей любви, пока не встретила тебя.
Ее кудрявые волосы щекотали его нос. Он позволил себе удовольствие гладить шелковистые пряди, размышляя о шелковой паутине, которую Пейшенс сплела вокруг него. Странное ощущение медленно овладело им, сначала неопределяемое.
Это был страх. Холодный, иррациональный страх. Отводя длинные пряди от ее уха, Брайс наклонился и прошептал:
— Пожалуйста, не люби меня… От этого будет только больнее, когда ты уйдешь.
Но Пейшенс уже была в объятиях Морфея.
Глава 24
Пейшенс проснулась, вяло потянулась под одеялом. И в этот момент ощутила запах сирени. Она села в кровати и обнаружила три ветки сирени, лежавшие рядом с ней. Стряхнув остатки сна, Пейшенс взяла цветы и, подойдя к окну, отдернула занавеси, чтобы впустить в комнату солнечный свет.
Сегодня она чувствовала себя чудесно. Она любит Брайса и непременно скажет ему об этом. Ей вдруг захотелось освободиться от всей лжи и ловушек, которые она расставила самой себе.
Вместе они напишут свой собственный счастливый конец, совсем как у Спящей красавицы Салли. Урчание в животе прервало ее беззаботные мысли, напоминая, что она собиралась спуститься в столовую, чтобы подкрепиться. Она быстро надела голубое муслиновое платье, белый передник и косынку, не желая вызывать на помощь горничную. Лента, стянувшая ее непокорные волосы, довершила туалет, и с легким сердцем она сбежала с лестницы в надежде застать Брайса дома.
