предела. Опоздавшие выглядели как обычные гастарбайтеры, только более прилично одетые для выхода «в свет». Очень смуглые лица, у обоих неухоженная растительность на лицах. Илье бросилось в глаза, что они как будто копируют друг друга. Одинаковые куртки, мешковатые штаны, кепки на головах. И походка, движения тоже одинаковые. И тут струна, до предела натянутая где-то внутри, лопнула. Один из них Грек. Его замысел показался Илье простым и оригинальным. К гастарбайтерам из бывших союзных республик относятся с некоторым пренебрежением и даже брезгливостью, никто их не рассматривает. Копирование одежды и движений могло означать только одно: когда деньги будут изъяты из мешка, возможные преследователи окажутся сбиты с толку, не понимая, за кем бросаться вдогонку – за одним гастарбайтером или за другим. Грек, творческий человек, хорошо срежиссировал эту несложную, но весьма оригинальную постановку. А найти партнера для такой интермедии совсем несложно: таджиков в городе – многие сотни.
Опоздавшие уселись на свои места в предпоследнем ряду, стали перешептываться. Анина помощь оказалась не нужна, он вычислил Грека сам. Не успел он додумать эту мысль, как от Ани пришло сообщение: «Грек в зале, он один из двух гастарбайтеров, сидящих в твоем ряду». Илья ответил: «Сам вижу, не дурак».
С середины фильма один из «таджиков» стал проявлять признаки беспокойства. Сначала он резко вскочил с места и вышел в проход. Места, которые занимали главные действующие лица спектакля, были самыми крайними, и, следовательно, наиболее близкими к ступенькам, по которым курсирует публика. Илья подумал, что денежная кукла оказалась на месте раньше условленного времени, но Аня дала сигнал – мешка нет, все идет по плану. Да и не мог Влад так глупо нарушить данные ему инструкции. Отдышавшись, мнимый гастарбайтер снова уселся на место, но покоя ему уже не было, он то хватался за живот, то негромко вскрикивал, то начинал неистово чесаться. Илья никак не мог понять, какой смысл вкладывает Грек в эту интермедию, чего он хочет добиться этой сценой? Отвлекающий маневр? Хочет изобразить острый приступ, чтобы отвлечь внимание от того, кто пороется в содержимом мусорного мешка? Смысл происходящего на крайних местах дошел до Ильи только в момент окончания сеанса, когда человек, который на протяжении сорока минут демонстрировал корчи, свалился в проходе лицом вниз. Мусорный мешок находился в условленном месте, Аня бдительно наблюдала за ним, но к нему никто не подходил. Сеанс закончился, публика стала покидать свои места, раздались крики: «Вызовите «Скорую» и «Человеку плохо!». Боковым зрением Илья отметил, что Аня стоит в непосредственной близости от мешка. Если преступник таким замысловатым образом реализует свой замысел, то испуганная субтильная девушка никак не может быть расценена им как препятствие. Просто любопытная, впечатлительная дамочка хрупкого сложения. Но к мешку по-прежнему никто не притрагивался, хотя со времени окончания сеанса прошло уже, наверное, минуты три. Публика, задержавшаяся из-за неожиданного зрелища, слегка замедлила свой отток, но зал все равно неумолимо пустел. «Таджик» лежал лицом вниз, обхватив себя обеими руками. Его спутник-двойник не стал задерживаться, пробормотал что-то по-своему и быстрым шагом двинулся к выходу. К мешку он не подошел даже близко. Илья уже дал сигнал, чтобы его задержали на выходе из зала, но с каждой секундой ему становился все менее понятен смысл происходящего. Что за каверзу, черт возьми, придумал Грек?! Машинально Илья присел на колени и ощупал шею человека, свалившегося замертво в проходе. Пульс был, но очень слабый. Человек пока еще слабо стонал, порывался схватиться за живот, но уже не мог. Он слабел на глазах. Илья перевернул его на спину, и оказалось, что лицо несчастного совершенно мокрое от слез и слюны. Илья поднес к глазам свою ладонь: она была испачкана тональным кремом. При верхнем свете стало видно, что на лицо человека нанесен грим, слезы и слюна размыли его по щекам. И тут Илья с ужасом осознал, что все происходящее – не спектакль. Перед ним действительно Грек, но он не играет. Он и правда умирает.
Илья еще раз набрал «Скорую», поинтересовался, когда машина прибудет в кинотеатр, попросил ускориться. Еще раз наклонился к Греку в порыве оказать хоть какую-то помощь, но симптомы приступа были ему совершенно незнакомы. Через минуту человек на полу стал успокаиваться, что-то прохрипел, чего Илья разобрать не мог, и затих. Пульс еще прощупывался, но стал едва различим. Пока приедет «Скорая», Грека, наверное, уже не будет в живых.
Илья подошел к мешку и покопался в нем. Под несколькими пустыми упаковками от поп-корна и картофеля фри лежал пакет с куклой его собственноручного изготовления. Грек не забрал деньги, он сам стал жертвой. Но как? И, главное, чьей? Если сценаристом всего этого действия был не он, то кто? Илья стал лихорадочно ощупывать карманы несчастного, пока не обнаружил связку ключей с гладеньким брелоком.
Еще через секунду он уже стремглав мчался к выходу из кинотеатра, на ходу крича в трубку:
– Паша, ты срочно нужен! Если есть кто-то под рукой, бери с собой! Может быть, мы еще успеем спасти Юлию. Попробуем успеть! Запоминай адрес…
Глава 11
Пляж у нас в поселке не везде одинаково хорош. Есть участки, где много песка, а есть такие места, где преимущественно галька. Стоит дойти до моря, и ситуация сразу меняется. В воде по гальке нужно сделать лишь несколько шагов, а дальше – как заслуженная награда – простирается идеально ровное, бархатное песчаное дно. В детстве у меня была подружка, девочка по имени Мелина, которая жила через две улицы от нашего дома. Она страдала сильным плоскостопием, и ей было очень трудно ходить по камешкам, даже мелким. И она приходила купаться ко мне, на мою территорию, потому что на той части пляжа, куда выходила наша улица, было больше песка. У нас имелось свое место встречи: между валунами, служащими границей между пляжем и подъемом наверх, мы поставили флажок, раз и навсегда предупреждающий местных о том, что это гнездо – наше. На камне мы на всякий случай написали наши имена – Мелина и Агата. Там мы оставляли свою одежду, бутерброды и напитки, которые брали с собой. После первого заплыва мы устраивались на наших камнях, доставали из пакета бутерброды с жареными анчоусами, бутылку с холодным мятным чаем и мечтали. Мелина всегда смотрела на меня с нескрываемым восхищением, потому что уже в детстве у меня были густые, непокорно вьющиеся волосы, темно-серые глаза с черными крапинками, белая кожа и – самое главное – тонкий
