— Ты шутишь.
У него потрясенный и смущенный вид. Впрочем, как и у всех остальных сотрудников бара, которые пораженно пялятся на нас.
Я смеюсь:
— Да, шучу, конечно. Мы с Сарой приехали в отпуск, увидели бар и подумали, что, наверное, ты здесь работаешь!
Детектор лжи мне в жизни не пройти. И я опять слышу, как врата рая захлопываются и запираются на замок.
Ник наклоняется и целует Сару. Он никак не может прекратить качать головой.
— Не могу поверить — это же здорово. Может, задержитесь подольше? Поужинаете со мной. Вы где остановились? И на сколько?
Ответы: да, да, в отеле «Олд-Корс», на пару дней.
Он заказывает бутылку шампанского и еще еды, и мы начинаем обмениваться историями. Сначала про Бенидорм. Потом про все, что случилось за эти четырнадцать лет.
Ник рассказывает, что в двадцать один год женился на девушке, в которую был с детства влюблен, и в двадцать пять развелся. У него не было детей, а владельцем бара он стал пять лет назад, когда его родители ушли на пенсию и уехали в родной Сорренто. Раньше это был тихий ресторанчик, а он превратил его в модное местечко в Сент-Эндрюсе. В течение этих лет у него были какие-то отношения, но женитьба, точнее, развод на всю жизнь отбил у него страсть к обручальным кольцам.
Мы с Сарой выдаем укороченные версии наших жизненных историй.
Я вдруг понимаю, что в зале остались лишь мы одни. Смотрю на часы — час ночи. Наверное, я попала во временную воронку, ведь мы вроде только что вошли?
Ник встает:
— Может, прогуляемся по пляжу?
Сара зевает:
— Я очень устала. Идите вдвоем, а я в отель.
«Оскар» ей не светит. Худшая актерская игра со времен Фары Фосетт в «Ангелах Чарли».
Мы провожаем ее до отеля и направляемся в пески.
Я чувствую себя неловко. Что мне ему говорить? Он берет меня за руку:
— Я так рад видеть тебя, Купер.
— И я тебя.
И это правда. Так почему от нее меня не уносит волна желания и томления? Неужели мое либидо утонуло в кожаных штанах?
Примерно милю мы идем в тишине.
— Ты думала обо мне все эти годы?
Еще спросите, религиозен ли римский папа.
— Да. Много думала. А ты?
— Конечно. Я как-то пытался с тобой связаться, но твоя мать сказала, что ты уехала то ли в Париж, то ли в Амстердам, то ли еще куда-то.
Спасибо, что рассказала мне об этом, мам. Надо будет сказать Эйвану, сколько ей на самом деле лет.
— Потом я решил, что это был всего лишь курортный роман и ты обо мне забыла.
— Ник, ты мой первый мужчина. Я никогда тебя не забуду.
Он целует меня в макушку:
— Я тоже.
Я мысленно проверяю свои телесные процессы. Нет, колени не подкашиваются, кровь не приливает куда не надо. Кажется, эти штаны разрушили все мои нервные окончания. Даже липкий карамельный пудинг вызывает у меня более восторженную реакцию.
— Пообедаешь завтра со мной? — спрашивает он.
Я не знаю, что ответить. Мое тело явно принадлежит кому-то еще или просто умерло, не оповестив об этом мозг. От шеи и ниже я ничего не чувствую — знаю только, что вспотела.
— Конечно, — соглашаюсь я и целую его на прощание в щеку. — Обед — это здорово.
Сара открывает дверь, прежде чем я успеваю постучать:
— Я услышала твои шаги. Ну что, каков вердикт?
— Он милый. Очень милый.
— Карли, ты бы еще сказала, что он «хороший». Что-то подсказывает мне, что за этим последует «но».
Как ей объяснить? Я понимаю, что провела с ним всего несколько часов, но мы как промокшие фейерверки — ни искорки. Даже если допустить, что я — человек-катастрофа и нельзя основывать каждое решение в жизни на первом впечатлении, но сами посудите, если этот мужчина должен стать отцом моих детей, разве не должна между нами существовать хотя бы капля влечения? Я должна до смерти хотеть напиться шампанского и танцевать при лунном свете вместе с ним, а не заказывать капучино и разглагольствовать о загрязнении окружающей среды. Ни разу за сегодняшний вечер у меня не возникло желания затащить его в угол и облизать с ног до головы.
Кроме того, я более чем уверена, что он чувствует то же самое по отношению ко мне — иначе разве бы мы не лежали сейчас на пляже, болтая романтическую чепуху о звездах и судьбе?
Если в этой комнате есть пыль (сомневаюсь), мои надежды только что в нее рассыпались.
Сара все еще ждет ответа.
— Не знаю, Сара. Может, я сильно изменилась с семнадцати лет. Или он изменился. А может, я слишком многого ожидала. Может, я вообще безнадежный случай и мне надо серьезно задуматься о постриге в монахини.
— Тебя к нему не тянет.
Это утверждение, а не вопрос.
— Как ты поняла?
— Весь вечер смотрела на твою футболку — соски ни разу не напряглись.
Я бью ее вышитой подушкой, и она визжит. С друзьями вечно так: никогда ничего не забывают.
На следующий день я иду обедать с Ником с открытым сердцем. Ну и что с того, что вчера он не зажег мой огонь, не вскружил мне голову, не взволновал душу и не взвинтил мое либидо. И пусть мне не захотелось проделать то же самое с ним. Давай же, гормон, играй, когда придет время!
Когда мы приходим в ресторан, Ник уже ждет. На нем голубые джинсы, светло-голубая рубашка-поло и сандалии. Все от Ральфа Лорена. Мы накидываемся на начос, а он рассказывает о своих планах открыть еще три ресторана в соседних городах в следующие четыре года. Я вижу в его глазах искорки волнения. Ладно, Купер, давай взвесим все плюсы и минусы:
A. Он симпатичный парень с чувством юмора, добрый и сладкий, как чай с четырьмя кусочками сахара. И водит «ягуар».
Б. Он преуспевает, явно богат, амбициозен. Высший класс — только посмотрите на его черный «ягуар».
В. Он откровенен, интересен, любит жизнь. Сами посудите: в его «ягуаре» кожаный салон и стереосистема.
Г. В общем и целом, это даже лучший улов, чем десятифунтовая пикша. К тому же эта пикша водит «ягуар».
А минусы? С «ягуаром» или без, он возбуждает меня не больше, чем перспектива провести выходные, наблюдая за птицами.
— И когда вы уезжаете? — Ник встревает в мои мысли.
Рот принимает опрометчивое решение, снова опередив мозг:
— Хмм… мы уезжаем… хммм… сегодня вечером.
У него становится грустное лицо, а Сара изо всех сил старается не выглядеть удивленной.
— Как жаль, — хмурится он. — Был рад повидать тебя снова.
— И я тебя тоже, но я завтра уезжаю за границу.
— В хорошее место?
Я смотрю на Сару. Бесполезно, передаю я ей телепатически, он не «то самое».
— В Амстердам.
Уже чувствую запах тюльпанов… Джо Кейн, надеюсь, ты готов.
