забавляло, насколько торговцы гордятся тем, как долго они ведут дела, словно время было мерой качества. Торговец может десять лет продавать дрянь, и даже за десять лет она не станет лучше. Качество зависело от опыта, а опыта набирались те, кто учился, а не просто работал.
– То есть ты знаешь все местные слухи, – сказала она.
Торговец нахмурился, заосторожничал.
– А тебе это зачем?
– Хочу перебраться из района Давар.
– Мм… Суровый район.
– Мне нужно знать, лучше ли тут жить или нет. Здесь что-нибудь происходит?
– К счастью, рассказывать тут нечего. Только то, что тор, который живет вон в той башне, повздорил с какой-то благородной старухой из другого района.
– Серьезно?
– Да, но не волнуйся. Вчера я занимался уборкой и видел, как тут прошла толпа ее солдат, а с ними – призрак. Они подошли к двери, доставили призрака и ушли. Никаких ссор, никаких драк. Я думаю, старуха пыталась его задобрить.
Хелес взяла сочную пальмовую грушу, которая ей приглянулась, и бросила торговцу половину серебряной монеты.
– А что за старуха? Она не из Давара?
– В наше время тут развелось столько проклятых аристократов, всех и не сосчитаешь. – Торговец потрогал языком почерневший зуб. – На большом солдате был герб – три висельника. Ага, точно. Он прошел прямо рядом со мной.
Хмыкнув, Хелес перевела взгляд на Джимма: он в отчаянии смотрел на небо, пытаясь вспомнить, кому принадлежит такой герб.
– Ну, друг, надеюсь, еще увидимся, – сказала она.
Торговец рассеянно кивнул; он попробовал монету на зуб и болезненно скривился.
– Три висельника? – спросил Джимм, когда они снова растворились в толпе.
– Вдова Хорикс, проктор Джимм. Одна из самых старых тал в городе. Женщина тихая, настоящая загадка. Стала аристократкой лет пятнадцать назад, с тех пор как умер ее очередной муж. Очень оберегает свою личную жизнь и в чужие дела не лезет. Вот почему это так странно: она бы ни за что не стала отправлять своих солдат – особенно сюда, к какому-то незначительному тору.
Хелес показалось, что она слышит, как работает мозг проктора, словно в его голове не серая каша, а храповые колеса и шестеренки.
– Значит… – сказал он.
Он явно не мог сложить все фрагменты в единую правдоподобную картину. И неудивительно – вмешательство Хорикс осложнило дело. Хелес заговорила: она уже давно поняла, что ей легче распутывать загадки, рассуждая вслух.
– Значит, проктор Джимм, вдова Хорикс, возможно, замешана в этом деле. А может, и не замешана. Да, действительно странно, что здесь появилась госпожа Джезебел, но в результате у нас возникли только новые вопросы. Да, задавать вопросы может быть неприятно, но разве не в этом состоит наша работа? Проктор, напомни мне принципы Палаты Кодекса.
– Преступление – это ложь. Правосудие – это истина.
Хелес хмыкнула.
– Ты учишься, проктор. Медленно, но учишься.
– И что мы будем делать?
– Пожалуй, нанесем визит тору Темсе и вдове Хорикс.
– Сейчас?
Джимм, похоже, мечтал поскорее взяться за дело, и Хелес это не понравилось.
– Не сейчас, – твердо ответила Хелес. – Но уже скоро. Прямо сейчас мы пойдем с докладом к камерарию Ребену. Если мы надолго оставим его без новостей, у него внутри что-нибудь порвется.
Нет, состояние здоровья камерария Хелес не беспокоило; она думала только о том, как свершить правосудие над преступниками. Но бюрократические игры еще никто не отменял, и она понимала, что не сможет работать, если Ребен будет дышать ей в спину.
– Держи, – Хелес бросила Джимму половину груши. – Съешь что-нибудь. Тебе нужно набраться сил, они тебе понадобятся.
Глава 14. Здесь водятся чудовища
Изначально Ма-ат была одним из малых божеств, богиней истины, равновесия и правосудия.
Перо – ее символ – в наше время мы видим на тенях, или ба-ат, как их до сих пор называют племена Дюнных равнин. Концепция ма-ат играла важную роль в законодательстве тех, кто жил до эпохи призраков.
Она позволяла каждому гражданину, за исключением рабов, по закону считаться одним из равных – вне зависимости от богатства и положения в обществе. И закон, так сказать, позволял человеку пожать то, что он посеял. Данная система, как и сама Ма-ат, была справедливой и сбалансированной, но, к сожалению, она растворилась в песках вместе с жителями пустыни.
Гаэрвин Джубб, «История Дальних Краев»
Лунный свет превратил реку в темную трещину. Ашти теперь была чуть поодаль, и суша стала более неровной и каменистой. Дюны и покрытые песком участки пространства загибались, образуя огромные странные завитки. Часть из них была похожа на лица, перекошенные от ненависти или ужаса. Другие напоминали водовороты, которые только и ждут возможности, чтобы поглотить неосторожного путника. Луна окрасила все в серебристо-серый цвет. Все остальные цвета исчезли с наступлением темноты, только вдали виднелись золотые огни города, а также несколько костров, которые горели где-то среди пустошей.
«Упыри», смелые, как любая вооруженная до зубов и мечтающая о мести банда, в ту ночь разбили лагерь на небольшой скале, окруженной дюнами, и развели три костра.
Нилит прикрыла глаза ладонью, загораживая яркий свет луны. Сегодня было почти полнолуние, и луна была похожа на сделанное из кости блюдце. Нилит смотрела только на лагерь, пытаясь оценить число бандитов, их образ действий, их слабые места. Время от времени ночной ветерок доносил до нее смех или вопль, которые заставляли местную живность замирать от страха.
– Да вы шутите, – снова сказал Гираб. Похоже, эта фраза сегодня вечером стала его мантрой. – Вы против них всех?
– Я не шучу. Возможно, Фаразар там, и они собираются поработить его в ближайшем городе. Я не могу этого допустить. Кроме того, – добавила она, похлопав себя по шее, – эта сука Крона украла у меня медную монету. Я хочу ее вернуть.
– Вы сошли с ума. Вы же одна. Я вам помогать не буду, даже не думайте.
– От тебя вообще никакого проку, старик. Особенно когда ты в таком состоянии.
Лодочник действительно ей вряд ли пригодился бы, ведь из-за ран он мог лишь ковылять, а его спина была изогнута так, что напоминала рыболовный крючок. В данный момент он сидел, прислонившись к камню, и поедал яблоко, найденное в оазисе.
По крайней мере, Аноиш был полон сил. Дни, проведенные на барже, похоже, заставили его соскучиться по пустыне, и хотя с тех пор, как они потеряли Фаразара, прошло уже много времени, Аноиш еще не набегался. Нилит жалела о том, что в лунном свете он так хорошо заметен.
Нилит изложила свой план Гирабу в надежде, что это заставит его заткнуться.
– Подожду здесь, пока они не напьются до беспамятства – как тогда, в кратере. Затем подкрадусь, прячась за дюнами, и тихо сниму часовых. Если Фаразар там, я заберу его, перережу глотку Кроне, подожгу лагерь, а остальных обращу в бегство.
– Вы все равно одна.
– Придется обойтись тем, что есть. – Нилит похлопала по золотистой сабле, которую отняла у «упыря». – Верно, конь?
Аноиш наклонил
