- Значит, отказываешься?
- Я не камикадзе.
- Вижу, - Чекин поднялся.
- Опомнись, Аркадий!..
На пороге Чекин задержался. На лице его восстановилась прежняя ирония. - Будь здоров, служивый!
Дверь за ним закрылась. Андрей сделал движение догнать. Но остановился посреди кабинета.
- Ну, и!.. - он с размаху впечатал ладонью по стеклу, осколками разорвавшегося снаряда разметав пепельницу, карандашницу, подставку под календарь, - все, что перед тем было "канцелярским прибором для руководителя".
На шум с испуганным лицом вбежала Альбина. Увидев облизывающего кулак Тальвинского, метнулась к нему:
- Покажи! Ты ж всю руку разбил. Господи! Вот медведь. Подожди секунду, йод принесу.
- Постой! Поцелуй меня, - Андрей обхватил ее за талию, притянул.
- Осторожно! Войдут. - И черт бы с ним! - И это говоришь ты?! Полночи проповедовавший мне правила конспирации? Господи! Да что же с тобой происходит, Андрюша?
В голосе ее Андрею почудилось что-то похожее на ту нежность, какой не знал он с того времени, как расстался с Валентиной.
- А знаешь что, друг мой Альбиночка? Чего тебе женихов на стороне искать? Выходи-ка ты за меня, - вырвалось у него.
Он не слишком удивился, когда через два часа позвонил начальник следственного управления Сутырин и, чуть смущаясь, сообщил, что Чекин учинил на кадровой комиссии скандал, а когда ему пригрозили понижением в должности, там же написал рапорт об увольнении.
- У вас есть кандидатура на его место, Андрей Иванович? - явно боясь неприятных вопросов, уточнил он.
- Кандидатуры есть, как не быть. Чекина такого у меня больше нет. И никогда не будет. И у вас тоже. - Поумерьте-ка тон, подполковник! - осадил Сутырин. - Я, если хотите, был против. Но заседание вел генерал. Так что - без комментариев. И еще, Андрей, немного забегая вперед: Муслин на комиссии негативно доложил о положении в районе. Так что готовься сдавать дела новому начальнику отдела, - Сутырин отключился.
Все! Кончилась Чекинская эпоха. И даже не Чекинская. Просто - эпоха. Где действовали многолетние, устоявшиеся и понятные правила игры. Новое время требует новых подходов, - как выражается заклятый его друг полковник Муслин. И Аркадий Чекин, не пожелавший принять эти новые подходы, свой выбор сделал. Умный Чекин, безусловно, прав: вот-вот начнется передел мира, то есть игра без правил. Не честнее ли в самом деле подать рапорт и поискать себя в другом измерении? Тем паче, что место под новым солнцем для него теперь "заказано". Лучшее, что может "светить", - дослуживать, медленно спиваясь, заместителем начальника какого-нибудь райотделишки. И ради сомнительной этой перспективы ломать себя?
Андрей вышел в "предбанник", где слышались бодрые, перебивающие друг друга мужские голоса и поощряющий их женский хохот: наряду с неистребимым инспектором по разрешительной системе Альбину теперь охмуряли еще два стажера из школы милиции.
Андрей остановился, неспешно обвел глазами смутившихся, ожидающих разгона сотрудников, тонко улыбнувшуюся ему секретаршу.
- А вот что, Альбиночка, - раздумчиво произнес он. - Я беру отпуск. Так что бросай-ка всю эту бодягу к чертовой матери и - поехали на турбазу.
Ошалелые мужские лица, раскрывшийся непроизвольно пухлый ротик Альбины. Как сказал бы Виталий Мороз, - картина Репина "Не ждали".
21.
Август девяносто первого выдался знойным. Еще недавно гнилостный от бесконечной слякоти воздух прокалился, и областные дома отдыха и турбазы наполнились отдыхающими. Мороз, которого Андрей уломал поехать вместе с ним, с трудом, несмотря на многочисленных "дружбанов", сумел выбить четыре путевки.
Впрочем, четыре могло оказаться и много. Виталий, все еще не в силах забыть Марину Садовую, решился, воспользовавшись поводом, пригласить ее. Но та, занятая сборами к отъезду, - через две недели вместе с мужем они отбывали в новый гарнизон, - от поездки, хоть и с видимым сожалением, отказалась. Зато лихо впиндюрила вместо себя завизжавшую от восторга Марюську. Растерявшийся от неслыханной наглости Мороз даже не отбивался: с ехидной девчушкой у него установились вполне приятельские отношения. Да и путевка все одно пропадала.
- Увы! Четырехместный номер на всех, - выйдя из турбазовской регистратуры, расстроил остальных Мороз. Он с томлением проводил глазами прошуршавшую мимо шортиками складненькую отдыхающую. Предвкушающе подмигнул фыркнувшей Альбине. - Ништяк! Впереди две недели. Ни одна не уйдет.
Не в правилах Виталия Мороза было откладывать выполнение принятого обязательства. Потому каждое утро натягивал он длинные, под колени шорты с лэйблом "Ну, погоди!", извлекал из соседней постели Марюську. И, оставив в номере истомившихся жениха и невесту, шествовал к "мясным рядам" - протянувшемуся вдоль ленивой Волги песчаному пляжу.
Здесь оглядывался с видимой скукой. Но под нарочитой сонливостью пресытившегося отдыхающего скрывался азарт "вставшего на след" охотника.
- Вон та ничего, слева, сисястая, - подсказывала вошедшая во вкус розыскных мероприятий Марюська. - Старовата, правда: лет за двадцать точно!
- Что хочет женщина, то хочет бог, - за эти несколько дней Виталий привык доверять вкусу маленькой разбойницы. Тяжко вздыхая, подходил к намеченному объекту.
- Девушка! - привлекая внимание, он опускался подле на песок, грустно всматривался в ожившее лицо. - Имею до вас огромную человеческую просьбу. Эта девочка, эта кроха - моя сестричка...Ты присаживайся, Марюся... Стыдно признаться, но нас оставила наша мама. Мне-то ничего. А ребенку так нужна материнская ласка.
Раздавался жалобный детский всхлип - ударная реплика Марюськи.
- Чем же я могу?
- Станьте нашей мамой. Дня на два, не больше, - и голубые Виталины глаза требовательно устремлялись в самые глубины сострадательного женского сердца.
Нельзя однозначно утверждать, какой из аргументов срабатывал: брошенная бесчувственной матерью малютка или мускулистое тело ее старшего брата. Но только через пару минут маленькая разбойница убегала к воде, где атаманшу с нетерпением поджидали несколько приятелей лет по тринадцать - четырнадцать, а Мороз, задумчиво перебирая в руке подрагивающие женские пальчики, повествовал грустную историю своей несложившейся
семейной жизни.
Ближе к обеду происходила смена пажеского караула: догляд за не вылезающей из воды Марюськой переходил к Андрею и Альбине. Мороз же с новой знакомой спешил занять оставленный ими плацдарм.
- Тетя Аля! А мы с Виташкой еще одну бабу сняли, - отчитывалась каждый вечер Марюська.
- Шалопай ты все-таки, Виталий, - сокрушалась Альбина. - Обманывать девушек. Да еще на самом святом.
- Положим, обмануть можно лишь тех, кто хочет обмануться, - безмятежно отбивался утомленный Мороз. - И потом на самом деле я выполняю важнейшую геополитическую задачу.
- Какую?! - иногда Морозу удавалось поразить даже впавшего в апатию Тальвинского. - Геополитика-то тут причем?
- Оченно даже причем. В стране демографический кризис: катастрофически падает рождаемость. А я пробуждаю в женщинах самое ценное - материнские инстинкты.
- Что называется, весельчак, - прокомментировала Альбина из любимого Марк Твена.
Отдых на турбазах достаточно размерен. Пляж. Игры. Столовая. После ужина всей компанией шли они "на доски" - полуразваленную танцверанду. Там, впрочем, обстановка часто оказывалась не столь безмятежной. То и дело появлялись группки из соседнего поселка, - как правило, на приличном подпитии. Как-то раз на мотоциклах подтянулась ватага аж человек десять - пятнадцать. Вид их был агрессивен, сверх обыкновенного.
Один из приехавших, крупный патлатый парень, заприметив отошедшую от Андрея Альбину, без приглашения крепко ухватил ее за руку и поволок на танцплощадку. Когда же та, возмущенная, попыталась упереться, попросту и без затей " выписал" ей увесистую затрещину. Находившиеся поблизости мужчины индифферентно отвели глаза. Но женщины подняли крик, привлекший всеобщее внимание. И, прежде всего, - подбежавшего Тальвинского, который, не тратя времени на объяснения, будто кием по шару, врезал по ухмыляющейся физиономии. Тут же - только того и ожидали - Андрея окружили шесть человек, принявшихся с сопением и выкриками избивать его. Рослый и сильный, Тальвинский отбивался как мог, пытаясь вырваться из кольца и, главное, не свалиться от сыпавшихся со всех сторон беспорядочных ударов. Он уже слабел, когда круг внезапно разорвался, и прямо перед собой он увидел перекошенную от ярости Виташину физиономию. Что-то определив, Мороз успокоился и отодвинул Тальвинского спиной.
- Объяви, что мы из милиции, - прохрипел Андрей, с тревогой увидевший, что из глубины бора к площадке бегут еще несколько парней в кожанках.
- Много чести, - огрызнулся Мороз и, подмигнув помертвевшей в стороне Марюсе, плотоядно потер руки:
