- Ты так считаешь? А я полагаю - опять чего-нибудь химичить затеяли. - Виталий Николаевич! У тебя, по-моему, какое-то искривление психики. О собственном руководстве как о шайке бандитов. - Шайка - не шайка. А групповуха налицо. - Присядь. Посоветоваться хочу. Руководство управления просит нас не выпускать Меденникова. Тип в самом деле не из приятных. Может, и впрямь организуем ему пятнадцать суток? А? Ты у нас мастер на такие штуки.
- Я, Андрюш, мастер на многие штуки. И Меденникова, было б за что, погрыз бы. Только от этого всего - за версту разит. Похоже, твоими руками жар загрести собираются. Может, и загребут. Но руки - то не чужие.
- Отказываешь?!
- Прошу. В смысле - умоляю. Не наши это разборки. Послушай доброго совета: гони ты его пока не поздно на все четыре, - Мороз присмотрелся к отмалчивающемуся Тальвинскому, вкрадчиво подсел поближе. - Андрюш, а у тебя в управе дел нет? Или еще где?
- Причем тут?..
- Так езжай. А я тут без тебя порешаю. Освобожу его втихую. С тебя и взятки гладки.
- Что ж ты меня все норовишь уесть-то?! - разозлился Тальвинский. Нажал на кнопку селектора. - Меденникова ко мне. Имей в виду, Мороз, когда меня отсюда выгонят, работу искать вместе будем!
- Может, и я поприсутствую?
- Ты свое дело сделал. Слышишь колокола? - Колокола?! Где?..Нет.
- Да и откуда? Они ж во мне звучат. Отзванивают заупокойную.
- Андрюш, помяни, - спасибо скажешь.
- Ладно, чего уж теперь? Отваливай. Сам же плакался, что некогда другими нераскрытыми заняться. Вот и - занимайся.
- Слушаюсь, товарищ подполковник.
18.
Тальвинский всмотрелся. Вид задержанного: осунувшегося, с рыжей порослью на подрагивающем подбородке, - вызывал сочувствие.
- Не покормили за день?
- А кому здесь это нужно? Только жмете, как лимон.
- Может, стоило сразу признаться?
- Интересно в чем. Я ведь и сам чуть было не поверил, что пацанку эту убил. Если б велосипед мне навязывать не принялись. Особенно Мороз этот! Куда какой ретивый мальчик! Такому только попади - правый ли виноватый - раздавит покруче любого джипа.
Тальвинский сдержал улыбку: представил мальчика Мороза рядом с Меденниковым.
- А вот как вы с велосипедом на меня насели, так я себе и сказал: "Стоп, машины. Отыгрывай назад. Что-то тут не то". А уж когда протокол осмотра места происшествия у следователя прочитал, так окончательно сошлось - чужую аварию пытаетесь на меня повесить.
- Что вы не совершали, то мы на вас, как вы выражаетесь, вешать не собираемся.
- Да будет тебе, полуполковник! Нет ведь никого. Должен признать, потрудились на славу. Такого наворочали, что теперь и не выпутаться. А к тебе я даже не в претензии. Команду сверху получил опасного конкурента убрать и - отработал. Тем более, чего уж говорить? Личная причина меня урыть у тебя более чем существенная. Так что давай заканчивать и пусть меня отвезут в камеру, - вместе с надеждой на скорое освобождение из Меденникова выветрилась и всегдашняя задиристость. - И не комплексуй: подставлять тебя не стану и на суде насчет супруги твоей не заикнусь. Да и после - ТЕБЕ мстить не стану. - Мстить? - пробасил Тальвинский. - О чем это ты?
- О будущем. Близком будущем. Потому что эти, кому прислуживаешь, власть не удержат. Сам, что ли, не видишь, что все разваливается? И тогда придут другие.
- Твои, то есть? Очень может быть. Только тебе самому что с того? Ты хоть догадываешься, сколько лет тебе грозит? И даже, если за тобой и впрямь кто-то в Москве стоит, считай, после этого тебя спишут. Вычеркнут из обоймы. Потому что уголовник в команде - это как бородавка на носу. Для имиджа не годится. Как только осудят, можешь свою записную книжку с тайными телефонами на помойку выкинуть.
Меденников ссутулился: иллюзий на этот счет, хоть и храбрился, он не питал.
- Так-то, грозило!
Тальвинский внимательно вглядывался в набрякшие глаза задержанного. Да, ощущался в нем страх перед расправой. Но и созревшее решение, от которого не отступится. Ведь прекрасно понимает, что его любовница, она же очевидец наезда, жена человека, от слова которого многое зависит. Казалось бы, выложи вовремя козырную карту. Да хоть в том же суде. И дело, глядишь, перевернется. Но нет! С угрюмой обреченностью готов выгораживать женщину, когда на кону его собственная свобода. И впрямь проглядывала в этом круглоголовом парнишке мощная, недоступная сиюминутной логике сила. - Думаю тебя отпустить, - без выражения произнес Тальвинский. - Как то есть? Ты о чем?
- А вот так, гражданин Меденников. Откуда твои беды пошли, знаешь?
- Мудрено не догадаться. Когда на выборы заявился.
- Правильно соображаешь. Надеюсь, сообразил, что дальше меньше не будет?
- Итак мало не кажется. Недооценил я шайку Кравцовскую. Надо - как обложили. Знал бы, умней был.
- В следующий раз будешь. Куда уехать есть?
- Что-то ты все загадками.
- Жизнь загадочна. Потому объясняю. Не все будут рады твоему освобождению. И чтоб не было сюрпризов, лучше бы исчезнуть. Теперь понял? Сейчас пройдешь к следователю. Напишешь какое-нибудь заявление о недоплате налогов или о еще какой-нибудь мелочевке.
- Это еще зачем?
- За что-то мы тебя ведь двое суток держали. Или хочешь сказать, что за тобой грехов нет?
- Как не быть? Но где гарантия, что я тебе сейчас напишу, а ты меня за это же?...
- Мое офицерское слово.
- Че-го?! - Меденников аж подскочил, готовясь зайтись в конвульсиях хохота. Но всмотрелся в потемневшее, сведенное в гримасу лицо и передумал:
- А впрочем, другого не остается.
- Вот именно.
- А как же авария? Труп? Вам же ее на кого-то повесить надо.
- Считай, нашли мы виновного. Мороз, кстати, и нашел. Так-то... Короче, чтоб через два часа пересек границу области. Не скажу, что очень тебе симпатизирую. Но и - за "болвана" в преферансе быть не желаю... Чего заулыбался?
- Так, дежа вю. Вспомнил, что точно так же два года назад меня Мороз твой выпускал, - Меденников поднялся. Низенький, стремительно полнеющий, едва достающий Тальвинскому до плеча, он, не без труда дотянувшись, покровительственно приобнял его за шею. - Сколько я тебе должен, подполковник? Давай только без дураков и без балды. Выкладывай по полной программе. Чего-чего, а бабок наскирдовал в достатке.
- Что-то меня сегодня целый день покупают! - Тальвинский, переменившись лицом, обхватил маленького предпринимателя за обвисшие бока, приподнял, будто прикидывая, переломить или швырнуть о дверь. Осторожненько поставил на место, демонстративно отодвинулся.
Всю эту рисковую процедуру Меденников, надо отдать ему должное, перенес стоически и даже, оторванный от пола, пребывал в этой неуютной позе с некоторым достоинством. Разве что слегка побледнев.
- Тогда извини, - он оправил сбившуюся рубаху. - Но если что, знай, я твой должник. Просто - знай!
На выходе из отдела Меденников столкнулся с Морозом.
- Виталий! - остановил он его. - Я в курсе. И, словом, - если только хоть что-то! Ты мне только - и все дела порешаем. Понял, нет?
- Как не понять? - Мороз с милой улыбочкой отвел его в сторону. - А теперь послушай ты. Если только хоть где-то, хоть как-то, хоть малейшая зацепка появится, - порву, как Тузик грелку! Понял, да? Пшел вон!
19.
События развивались стремительно. Уже на другой день следователя Препанова вызвали к руководству УВД.
- Хотят, наверное, прежде чем передать дело в прокуратуру, "почистить" его, - негодовал Чекин. - Чистильщики! И без того перепачкались по самое некуда. Эту сволочь Галкина не чистить надо. А напротив, прилюдно! .. - он смутился, как всегда в тех редких случаях, когда ловил себя на патетике. - Даже обвинение предъявить не дали.
- Остынь, Александрыч, - попытался успокоить его Тальвинский. - Что ты пылишь? Мы свое дело сделали. Невиновного выпустили. Между прочим, и по Хане твоему договорились. Хотя - видит Бог - в последний раз за него вступаюсь.
- Галкина бы побыстрей выгнать. В отделе прямо буза. Разговоры нехорошие. Ты, кстати, представление в кадры на увольнение отправил?
- Пока нет, - суше, чем необходимо, ответил Андрей, с раздражением почувствовав на себе испытующий взгляд.
Чекин поднялся:
- Смотри, Андрей Иванович, затянем, как бы боком потом не вышло.
И накаркал-таки. Через два дня на отдел обрушилось новое ЧП.
С обеда Вадим Ханя забежал по обыкновению выпить кружечку-другую пивка. День был жаркий, да и нелегкий, - сегодня он пообещал Чекину закончить в суд сразу два уголовных дела. Когда вернулся в кабинет, то Препанов, как обычно, вовсю трудился. Напротив него, спиной к двери, неподвижно сидела сгорбившаяся женщина.
Отношения между следователями за это время потеплели. Ханя даже начал ловить себя на том, что испытывает к странноватому, но безобидному в сущности парнишке что-то вроде симпатии.
- Ну что, братан? - частенько спрашивал он теперь по утрам, требовательно заглядывая в лицо соседа. - Только честно: победим преступность? Без дураков - веришь?
