Слышишь, ведьма! Нет в тебе ничего людского, ничего доброго! Убирайся в свой лес!
– Настанет день, и ты придешь ко мне сам,– пропела Василика с колдовской силой, так, чтобы ее услышали на другом берегу сквозь смех Золотницы.
И скрылась среди деревьев, оставив деревенских недоумевать и злиться.
Нет, она не собиралась делать приворот или как-то по-другому привязывать полюбовничка Марвы. Просто Василика чуяла и видела: вот он ругается и пьет, вот жена, располневшая сестрица, колотит его и плачет, вот его гонят прочь из родного дома, вот он, решив насолить жене, отправляется к ведьме.
Богатой была Калина, да только ни один ларец не убережет девок от собственных глупостей. Купеческие дочки либо томились в богатых домах и плакали из-за неволи, либо шли за простых мужиков и – как ни странно – тоже роняли слезы и мечтали о лучшей доле.
Василика не стала смотреть, как будут сжигать соломенное чучело и водить хороводы вокруг костра. Славное дельце, только ведьме в том веселье не место. Сперва девки напекут блинов и заставят молодцев угадывать, где чьи, допытываться, какие вкуснее, а потом украсят красавицу Морану лентами, добавят сажи, будут долго гулять вокруг нее, а под вечер сожгут. Так родится первое пламя, первый костер у Золотницы-реки. Он напомнит о летних плясках, тепле, прогулках дотемна и тайных встречах под покровом ночи.
В Лесу Масленую седмицу праздновали по-другому. Проснувшиеся мавки лепили из снега цветы, лешачата кидались снежками, а духи Нави бродили по околицам, перелескам и тянули к девкам красивые холодные руки.
– Тепло ли тебе, девица? – появился один такой, сверкая смарагдовыми очами из-под костяной маски.
Василика зевнула нарочито громко.
– А ты не завидуй, – фыркнула. – Если уж так охота, пойди в деревню, выдай себя за живого и повеселись от души. Вечером все хмельные будут, лишнего человека в темноте мало кто различит.
– Колючая ты, Василика, – покачал головой дух. – Я вообще привык уже. Не первый день так. Просто, – он поправил рукой смоляные волосы, – скучно немного порой.
– Вот пойди и повеселись, – сказала она. – Можешь к моей сестрице в гости наведаться. Там тебе и хохот, и тепло, и калачи с блинами.
Дух заливисто засмеялся. Почти как человек.
– Как скажешь, Василика, – отозвался он. – Как скажешь.
Дух растворился среди хвойных веток, не тронув ее. Она не удивилась – с обитателями Нави бывало и не такое. Они могли появиться перед носом, а могли долго не показываться на глаза. Ягиня рассказывала, что духи утащили немало молодиц: вились вокруг ведьминых учениц, поили их сладким вином, а потом сжирали. Но если лесная ведьма оставалась одна, без преемницы, то она переходила под защиту Лешего.
Потому что кто-то должен был охранять грань. Впрочем, Василика сомневалась в своей… живости? После возвращения и пламенной вспышки что-то в ней умерло. Может, она теперь нежичка, просто сама того не ведает? Оттого и духи ее не трогают.
А что, вполне может быть, – в ребрах ощущались пустота и холод, словно боги распороли ей грудь, вынули оттуда все теплое и оставили так. Василика прислонилась к клену, вспомнив, что деревья могут забирать людскую боль себе. Она почувствовала, как под толстой корой течет жизнь, как корни наполняются силой земли и передают ее кронам, окутанным солнечным светом. От этой радости зарождались листья.
Василика прикрыла глаза и попыталась слиться с кленом и передать ему всю свою черноту, бессилие, голод, холод.
– Забирай, – шептала она. – Забирай все и дай мне покой. Пусть внутри меня тоже настанет весна.
Дерево слушалось и вбирало липкую тьму. На душе понемногу легчало. Маленькие проблески света рассеивали пустоту, пока еще бледные и слабые. Василика вздохнула, протерла глаза и по-новому взглянула на Лес. Время Мораны заканчивалось. Жизнь побеждала Смерть. Весна уже шла с первыми цветами, первой зеленью и первым молоком. По всему лесу скоро начнутся пляски.
Василика выдохнула и улыбнулась. На одном берегу реки веселятся люди, на другом – нечисть. Раньше она сидела рядом с Марвой и чувствовала себя чужой среди хвастливых девок – теперь она так же будет сидеть возле русалок и утопленниц. Ни то ни се, но хотя бы живая. Жи-ва-я. После всего.
Василика старалась не думать о Кощее и Мраке, но порой не получалось. Однажды всадник Ночи постучится в ворота, захочет зайти в избушку, передохнуть или чего хуже. Она не знала, что с ним делать – теперь, когда все обиды вылились и исчезли. Наверное, боги подскажут.
С этой мыслью она пошла домой. Солнце светило сквозь густые облака. Серый день совсем скоро перетечет в вечер, и они с Домовым напекут много блинов и обязательно угостят Лешего и мавок с лешачатами. Так было заведено.
А потом растечется Жизнь, забурлит пламенной рекой, и времени на грусть не останется.
XV. Прах – к праху, забытое – к забытому
Василика с урчанием укуталась в одеяло. Временами мягкая постель казалась ей волшебной. В царстве Мораны была голая земля и тонкое Кощеево покрывало – здесь же и подушка, и теплое одеяло, и свежие простыни. Жаль только, что поспать вдоволь получалось редко.
Вернувшись домой, она рухнула без сил и заснула. Домовой и Всполох пили чай и присматривали за печкой. Оба духа прекрасно понимали, что нынешняя хозяйка слишком слаба, поэтому не тревожили ее по мелочам. В конце концов, подмести пол мог и лохматый Домовой, то было дело нехитрое.
Василика проспала с раннего вечера до утра, пока Светоч не постучался в ворота. Пришлось вставать, наспех накидывать рубашку и лезть в печь, ища готовую еду. Всадник Зари хмурился, попивал черничный чай и словно пытался что-то сказать, да никак не решался.
– Что случилось-то? – Василика зевнула и сонно протерла глаза. – Беда какая?
– Да так, – замялся Светоч. – Не то чтобы большая беда, но есть такое.
– Ну так говори, не томи. – Она добавила в чашку немного меда и отпила. – Чего тянуть?
– Птицы нашептали мне, что средний братец собирается к тебе в гости, – проговорил багряный всадник. – Злющий и пакостливый.
– Ну что ж. – Василика пожала плечами. – Рано или поздно это должно было произойти.
Иногда она винила себя за то, что пошла тогда с Мраком, протянула ему руку, пила его вино и улыбалась, думая, будто смоляной дух развеет тоску и скуку. Теперь Василика пожинала плоды своего легкомыслия. Главное – никому не навредить, а остальное успеется.
– Хорошо, что предупредил. – И она усмехнулась.
Светоч тоже улыбнулся, допил чай и достал из сумки янтарное ожерелье и пару лент. Василика ахнула. Еще бы – настоящий янтарь! Настоящий! Она провела
