рукой по сияющим каменьям, не веря собственным глазам, затем схватилась за ленты, пропустила меж пальцев. Ткань легко скользила и переливалась при свете свечей. Шелк, не иначе. Василика не спутала бы шелк ни с чем. Отец часто привозил похожие ткани – остатки того, что не раскупили девки из княжеского терема.
– Ну удружил, – хмыкнула она. – Благодарствую.
– Наряжайся, молодица, – сказал Светоч. – Тебе пойдет.
– Слушай… – Василика с интересом взглянула на него. – А что, если я уеду? Не навсегда, конечно, а так, на месяц-два.
– Так ты ведь уже уезжала, – удивился всадник. – Как видишь, ничего не рухнуло, главное – возвращаться, присматривать за Гранью и помогать заблудшим.
Эта мысль зрела внутри, не давая покоя. Василика чувствовала, как вязкая темнота порой захватывала ее, давила шею и мешала свободно дышать. Дорога могла спасти ее. Ярмарки, песни, скоморошьи шутки, словом, все то, что находилось далеко от Леса, пряталось за каменными стенами. Было любопытно взглянуть и на княжеский терем, узнать, как живут белолицые девки, мажутся ли заморскими мазями, служат ли при них ворожеи со злыми глазами и темными помыслами.
Но сначала Мрак. От него не увильнешь. Чем раньше они встретятся, тем лучше. Василика верила, что теперь он ей по силам. В Нави были твари пострашнее, да и Кощей научил ее обороняться и бить по слабым местам. Да, у нее хватит сил оттолкнуть этого… женишка, будь он неладен.
– Мне пора, – неожиданно произнес Светоч. – Солнце скоро взойдет.
– Да, – кивнула Василика. – Поезжай.
Она проводила его до ворот. В воздухе пахло сыростью, а еще – ранней весной. Первые травинки пробивались сквозь склизкую почву, у речки кричали утки. В первые два месяца птиц было полно, что в лесу, что в перелеске. Дикие утки и селезни водились неподалеку от ручьев и громко кричали. Деревенские часто охотились на них, но так, постольку-поскольку. В Радогоще прекрасно знали: пока ты выслеживаешь утку, мавка выслеживает тебя. Лесная нечисть страшно не любила, когда люди приходили толпами и пытались наловить зайцев, уток или еще какую дичь. Чтобы охота удалась, надо было непременно задобрить Лешего и его дочерей – оставить у перелеска снедь, резануть ладонь и дождаться, пока капли крови упадут на траву.
Лес любил людскую кровь. В ней было пламя Жизни. У нечисти внутри текла мшистая жижа, совсем холодная. Неудивительно, что они жаждали тепла и огня.
Василика вернулась в избу и начала убирать недоеденный завтрак. Тишина угнетала. Всполох и Домовой не показывались, а больше не с кем было поговорить. Скука жуткая. Василика присела на лавку, взглянула на развешенные охапки полыни. Летом придется много трав собирать, сушить, отваривать снадобья, высчитывать, сколько дней осталось до полнолуния.
Но до этого еще далеко. Василика собиралась встретиться с Мраком, затем проверить обережный круг, убедиться, что все в порядке, а потом купить в Радогощи хорошего коня и отправиться в город. Она уже знала, кто заплатит. Представив замешательство Марвы, Василика засмеялась. Ничего, с сестрицы не убудет, у нее полно добра в сундуках.
* * *
День летел быстро. Василика вспоминала ворчливую Ягиню – она не дала бы ученице присесть ни на миг. Шутка ли – молодица впервые за долгое время не бегала из одной комнаты в другую, не ворожила до последнего выдоха, а читала старые рукописи, разучивала малознакомые знаки и иногда посматривала на печь – там пропекался хлеб с творогом.
Василика знала: силы ей понадобятся вечером. Светоч не стал бы врать. Если сказал, что Мрак приедет, значит, приедет, постучится в ворота или ворвется огромной темной тучей, явив свое истинное лицо. Она волновалась, хоть и повторяла себе, что сталкивалась с чудовищами пострашнее, жила в Нави целых полгода и вернулась оттуда назло всем.
– Ты ведь не станешь на него нападать? – озабоченно спросил Всполох. – Помнишь же, что сказал Леший?
– Не стану, – угрюмо буркнула Василика. – Но и нахальства не потерплю.
Если хочется начать бой, то повод найдется всегда. Можно даже соль отыскать в несоленых пирогах, а мед – в настойке полыни. Василика поднесла к губам веточки сушеной пижмы и вдохнула травяной запах. Вдали от печи пахло хвоей, можжевельником и другими травами. Зимой в том углу было холодно, но теперь он казался Василике самым прекрасным. Видимо, любовь к травам передавалась вместе с ведьминским даром.
– Интересно, – обернулась она к Всполоху, – может ли любая девка стать ворожеей, если захочет?
– Любая девка может попробовать, – невозмутимо ответил дух. – Но если боги не благословят, то беда ей. Вон у Ягини восемь учениц погибло. Ты девятой стала. Все хотели ворожить, выплетать заклятия, да не сложилось – сгинули.
Целых восемь, выходит. Забавно. Василика не могла представить, чтобы кто-то другой был на ее месте, пусть даже много лет назад. Удивительное дело: в Радогощи ходили слухи, будто Костяная ведьма сжирала девок на завтрак, обед и ужин, но при этом всегда находились и такие, которые шли к избушке и стучались в ворота. Что же гнало их из дома? Замужество? Несчастная любовь? Любопытство?
– Ярге и Неждане, – продолжил Всполох, – ворожба давалась легче всего. Они так ладно творили ее, что я налюбоваться не мог.
– И что с ними стало? – хмыкнула Василика.
– Яргу утащили русалки. Кажется, она стала водяницей и теперь поет в волнах Золотницы, – сказал дух. – А Нежданка загулялась с духом Нави. Поцеловал он ее, и дело с концом.
– Дура, – подвела итог она.
Всем было известно, что поцелуй мертвеца губит людскую душу. Не зря ведь духи, бродящие по лесу, обладали удивительной красотой, прямо-таки манящей и чарующей. Василика никогда не видела таких статных молодцев, с правильными чертами лица и поразительной нежностью в глазах. Но даже она понимала: ложь. Обман, морок, дурман – что угодно, но только не истина. На деле твари Нави клацали незримыми клыками и силой воли сдерживали голод, который разрывал их животы изнутри.
Хотя сама Василика была едва ли умнее Нежданы. От когтей Мрака ее спасли жертва Ягини и гостеприимство Кощея.
– Обычная молодица, – вздохнул Всполох. – Горячая кровь и жажда неизвестного. Вы вечно мечетесь в поисках непокоя, а потом жалуетесь на судьбу-судьбинушку.
– Это ты верно подметил, – горько усмехнулась Василика. – Сам сказал, горячая кровь. А жажду и вовсе никак не обуздаешь.
– Потому так много девок среди мертвецов, – подметил дух. – Только две трети доживают до зрелости или старости, остальные не знают, куда деваться от силушки, бурлящей в крови.
Василика ничего не ответила, прошлась пальцами по рукописи. От колдовских знаков исходило знакомое тепло. Там были защитные заговоры, заклятия против разных хворей и пара черных проклятий. Их Ягиня писала мелким почерком, как будто
