— Еще раз повторяю, — все более заводился Гольцев, — показатели тут не при чем! Все дело в человеке.
— Как раз наоборот, если бы начальники не пользовались этими показателями, они бы не спровоцировали его на фактический подлог. Они бы выделили его как способного опера и продвигали по службе.
— На основе чего бы они выделили?
— На основе его оперативных возможностей и способностей.
— Но начальство тоже люди, им нужно объяснить, почему одного они продвигают, а другого нет. И вот, пожалуйста, у этого выявлено два шпиона, а у второго ни одного. Кто должен расти?
— Расти должен тот, кто способен выявлять и разрабатывать шпионов, а не тот, кто подбивает результаты к показателям успешности.
— А как определить эту способность?
— Ее нужно определять, но для этого не нужно выстраивать систему показателей, она дезориентирует и руководство, и подчиненных. Контрразведка — это искусство, а искусство не меряется некими стандартными показателями, тем более количественными.
— Знаешь, — сказал Гольцев, — мы никогда не придем с тобой к единому мнению, потому что для меня контрразведка — это бюрократическая деятельность, а для тебя — некое искусство. Но прав я, потому что контрразведка — система, а система не может быть искусством.
После этих слов Гольцев подозвал официантку и попытался рассчитаться за двоих, но Корбалевич не позволил ему сделать это.
Покинув кафе, они молча дошли до метро, спустились под землю, кивнули друг другу на прощание и разъехались в разные стороны.
Пока Корбалевич ехал в метро, а потом шел к своему дому, он еще раз вернулся к предмету спора, а точнее, к тому, кто послужил яблоком раздора между начальником и замом, то есть — к предшественнику Михно.
Предшественник ушел старшим опером в смежное подразделение и вскоре стал одним из активных борцов с терроризмом. В республике, на территории которой более пятидесяти лет назад шла война, при желании в земле можно найти немало оружия и взрывчатых веществ. Да и копателей, и людей, собирающих и оружие, и ВВ в последние десять лет не стало меньше. И вот выдвиженец корбалевичского отдела нашел такой тайник. Разумеется, это было привязано к возможному его использованию в преступных целях, и сотрудник был поощрен руководством. Это вскружило ему голову, захотелось продолжить успех, и он решил придержать часть изъятого, для того, чтобы к следующему отчетному периоду отрапортовать о выявлении нового склада взрывчатых веществ. ВВ он спрятал в гараже друга, где его и обнаружили сотрудники милиции, а друг тут же признался, что хранил его по просьбе сотрудника КГБ.
До тюрьмы дело не дошло, но из органов сотрудника уволили, а начальник «смежников» еще долго упрекал Корбалевича, что тот вскормил в своем отделе карьериста и фальсификатора.
Б.Н.
Прошло полгода, и нами было установлено: руководители фирмы «Блаухаус» продержались так долго потому, что использовали самый безобидным и безопасный в разведке «метод наблюдения».
«Блаухаус» не приобретал ценную агентуру, а пользовался услугами тех, кто проживал рядом с войсковыми частями. Но огромное количество такой агентуры давало такой же огромный массив информации о жизнедеятельности наших войск.
Однако не это было главным. Руководители «Блаухауса» придумали оригинальный способ вербовки своей агентуры. В газетах, которые покупали и выписывали сотрудники, находили объявления и по указанным адресам отправляли письма-отклики с предложением договориться и приглашением приехать в «Блаухаус». Причем фирма гарантировала оплату проезда и компенсацию издержек. Здесь весьма тонко была просчитана психология контрагентов. Для немцев, чрезвычайно бережливых в быту, возможность решить свои проблемы за чей-то счет была весьма заманчивой.
Когда желающий получить помощь прибывал в «Блаухаус», ему оплачивали расходы, опрашивали и предлагали платить регулярно за любую информацию о советских воинских частях, рядом с которыми он проживал. Дело доходило до курьезов. Когда кандидат на вербовку говорил, что у него нет возможностей что-либо узнать, ему предлагали просто звонить по телефону в «Блаухаус» в том случае, если с территории части будет раздаваться шум, который превышает обычный его уровень.
Устоять перед таким простым, но оплачиваемым заданием было невозможно.
Выявив тактику противника, мы подставили ему нескольких граждан ГДР, которые жили рядом с войсковыми частями, и окончательно убедились и в своей правоте, и в однообразии методов наших визави.
Приближалось время проведения операции. Однако и я, и Ухналев понимали: за два года Ми-Ай-Ди успело навербовать огромное количество сигнальной агентуры вокруг наших частей. Что делать с ней после разоблачения ее хозяев?
Обобщив материалы, мы пошли с докладом к ухналевскому начальству.
Начальство связалось с Уполномоченным и высказало пожелание: перед акцией по дискредитации Ми-Ай-Ди получить материалы на приобретенную ими агентуру.
— Да, ни больше ни меньше, — прокомментировал это Ухналев. — Что будем делать?
— Разрабатывать операцию по добыванию материалов на агентуру Ми-Ай-Ди.
— Как, украсть их из конторы «Блаухаус»?
— Именно украсть, и мы это сделаем, нужно только санкцию большого руководства получить. Причем сделать это нужно сейчас, пока нами руководит дядя Женя.
— А что, он не хочет нами руководить?
— Нет, его переводят в Союз, а на его место приходит человек от партии, а значит…
— Значит, он вряд ли даст нам санкцию на эту операцию.
Два дня мы писали с Ухналевым план мероприятий, затем еще день ухналевское начальство утверждало его.
Дальше все пошло как по-писаному. Я выехал в Западный Берлин и встретился там с «Гансом».
— Слушай, — сказал я ему. — Ты когда-то говорил, что я не использую тебя по твоему профилю. Настало время исправить эту ошибку.
— Игра стоит свеч? — спросил он.
— Думаю, да.
— Какова моя доля?
— Половина всего, что будет в сейфе.
— Идет, — сказал «Ганс». — Кто обеспечит информационную часть?
— Я.
— Тоже неплохо. Когда начнем работать?
— Прямо сейчас.
Я достал из портфеля план здания, которое занимала фирма «Блаухаус». «Ганс» посмотрел общую схему и сказал, что он знает это здание, оно находится в районе старого аэропорта.
— Правильно, — ответил я.
— Мне нужно кое-что уточнить, — сказал он.
— Все, что тебе нужно, у меня есть.
И я протянул ему схему сигнализации здания.
— Ты пойдешь работать ко мне, когда закончишь службу? — спросил «Ганс»
— Нет, — ответил я. — Мне не по нутру то, чем ты занимаешься.
— Работа как работа… — сказал «Ганс». — Ты мог быть мне более полезен, чем мой сегодняшний помощник. Сколько там охраны?
— Ночью два человека.
— На что они надеются?
— На систему сигнализации и сложный механизм главного сейфа.
— Мне придется платить помощникам из своей доли?
— Если речь идет о деньгах, то я тоже поучаствую в этом.
— Хорошо, — сказал он. — Своему штатному помощнику плачу я, а расходы привлеченных оплачиваешь ты из своей доли. Мне нужны документы, чтобы выехать в Восточный Берлин после операции.
— С этим проблем не будет.
— Тогда готовимся.
— Когда мне передать тебе документы на выезд в Восточный Берлин?
— Дня через три, — сказал он.
— А когда ты осуществишь это мероприятие.
— Этого я тебе не скажу.
— А как же я смогу тебе помочь?
— Мне не надо помогать там, потому что лучшая помощь — это мне не мешать.
— Но я должен принять…содержимое сейфа.
— Я тебе позвоню.
На том мы и расстались. Я ехал обратно и думал, что возможность реализации такой акции у нас была бы для противника невозможна. Наши структуры размещались в войсковых частях.
Впрочем, Ми-Ай-Ди в целях конспирации вообще не должна была организовывать охрану, поскольку это было демаскирующим признаком: ни одна страховая фирма в Германии не имела охраны вообще.
Прошло три дня, я передал документы для въезда в Восточный Берлин «Гансу» и стал ждать. И однажды ночью раздался телефонный звонок, мой коллега с условного телефона поведал о звонке некоего «Ганса», который через пару часов должен быть у меня в гостях.
«Ганс» действительно приехал ко мне через два часа.
— Как прошла операция? — спросил я, влезая в его автомобиль.
— Если я сижу перед тобой, — сказал он, как истинный баварец, или человек пытающийся походить на баварца, — значит, она прошла успешно.
На востоке появилась светлая полоска, наступало утро.
«Ганс» пересел на заднее сиденье ко мне и высыпал из саквояжа несколько пачек западногерманских марок.
