жертву.
– Мама, это он? – спросила Даша на «Линии жизни» с очень симпатичным и милым артистом.
– Да, бедный, – рассеянно ответила Ольга Николаевна, не вглядываясь особо в экранное изображение, потом вдруг сообразила, о чем спросила дочь, и почти закричала, потом разглядела и перекрестилась: Да, нет, не он, слава богу!
– А он кто, я ведь Сергеевна, правильно?
– А кто тебе сказал, что он артист?
– Бабушка.
– О господи, ну что за глупость, ну конечно, это не он, боже, посмотри, он же совсем не старый, значит, заболел.
– А как его зовут?
– Ну вон на стенке за ним написано.
– Но ты же сказала, что это не он. Мама, кто мой отец? Почему Игнату можно, а мне нельзя.
– А при чем тут… твой отец…
– Ну!
– Он погиб в полярной экспедиции…
– Ты всегда это говоришь, – Даша чуть не заплакала, – а почему бабушка… бабушка мне обещала.
С покатой крыши с оглушительным грохотом упал снег. Все, кто слышал этот звук в первый раз, приходили в ужас – настолько это было сокрушительно, казалось, что снег уволок с собой крышу и вот сейчас как раз в этот момент можно увидеть звезды в чистом небе.
Но это был всего лишь звуковой эффект. Он просто прервал неприятный разговор, и всё.
Кончалась зима. На даче был полный раздрай. Доедали запасы и не знали, как жить дальше.
* * *
С первыми легкими дуновениями весеннего ветра из больницы привезли бабушку. Судя по ее виду, она боролась за свою жизнь отчаянно. Это была не та гордая гранд-дама, которая в норковой шубе отправилась за орденом.
Шуба поистрепалась, можно было подумать, что Марина Петровна не лежала в больнице, а слонялась по вокзалам, прося милостыню. И с меховой шляпы исчезла золотая брошка.
Санитары принесли ее в дом, положили на кухонный диван и попросили расписаться. Игнат написал «Сидорова», и курьеры уехали, оставив просроченный товар в виде полуживой старухи. Даша и Ольга Николаевна смотрели с ужасом на эту доставку, не зная, что делать.
– Бабулечка, – всхлипнула Даша.
– Нечего меня отпевать, – слабым голосом сказала Марина Петровна, – я только ко Второй мировой подошла. Помогите сесть.
– Вам лучше внизу лечь, – предложила невестка.
– Еще чего, – возразила свекровь. – Игнат, зови Махмуда.
Когда бабушку уложили в ее комнате и Махмуд удалился, ничего не получив, семья собралась на кухне.
Даша плакала. Ольга Николаевна охала:
– Она же носитель, мы все теперь заболеем.
Игнат сидел за компьютером, время от времени проверяя свой телефон, чтобы углядеть код и вовремя поместить на заказе.
– Ты в «Сбермаркет» пишешь? Закажи ореховую…
– Нет, сиделку заказываю.
– Это что, типа домработница? – спросила мать.
– Нет, типа медсестра.
– Она с нами жить будет? – спросила сестра.
– Ты хочешь взять на себя бабушку? – поинтересовался брат.
– Но ведь это дорого, – заметила мать.
– Да, денежки тают.
– Она что, обед будет варить? – опять сварливо спросила сестра.
– Нет, обед будет варить мама.
– Я? Но я никогда… А нельзя, как раньше, обеды заказывать?
– А где она будет спать? – волновалась Даша, подозревая покушение на ее комнату.
– А может, в дом престарелых, – предложила Ольга Николаевна, ее мечты о новой личной жизни таяли на глазах.
Игнат не удостоил ответом. К нему возвращалась власть.
Сверху донесся стук – бабушка требовала внимания. Игнат поднялся в ее комнату.
Она была слишком немощная, чтобы жить самостоятельно. Игнат осмотрел ее комнату и нашел место для сиделки. Было, где сидеть, было, где лежать. Но для этого надо освободить место от книжных полок и поставить ширму. Такой редкий предмет, как ширма, у них валялся на чердаке.
Но как только Игнат начал снимать книги с полки, последовал протест: Марина Петровна слабым голосом отстаивала возможность независимости.
– Что ты делаешь?
– Здесь поставим раскладушку.
– Зачем?
– Для медсестры.
– Глупости какие, мне никто не нужен.
Марина Петровна устала от такой длинной фразы и замолчала. Она хотела встать и пойти своими ногами, но не слушались ни ноги, ни руки.
Телефон Игната дал сигнал. Звонила женщина – сиделка. Сама из Мелитополя, ищет работу. Просит отдельную комнату.
Положил трубку. Сразу же другой звонок. Опять с требованием комнаты, халата, тапочек и отдельного питания.
Положил трубку. Бабушка смотрела на него напряженно – силилась понять.
Опять звонок. Сколько же безработных сиделок!
Усталый женский голос:
– Мне ничего не надо. Я только что схоронила мать. Я должна заботиться о ком-нибудь. Иначе не жить.
– Как вас зовут?
– Марина Петровна.
– Согласен. Приходите. Ждем. Бабушка, это потрясающе – ее зовут Марина Петровна, давай с ней познакомимся?
– Давай, – согласилась Марина Петровна.
* * *
Вторая Марина Петровна оказалась тихой милой нетребовательной, она сразу открыла планшет и предложила первой Марине Петровне начать диктовать – она будет записывать, а потом напечатает на принтере. Конечно, Игнат с удовольствием подержал бы эту Марину Петровну дня три на чердаке, но, к сожалению, это было нереально.
Бабушка оценила помощь. Игнат переписывал ужасно – если не понимал, вставлял свои собственные слова, да еще с ошибками. В бабушкином кабинете воцарилось бесконечное согласие, о котором Игнат и мечтать не мог. Раздражало только, что эта помощница категорически отказывалась носить маску.
Кстати, маски заканчивались. Приходилось их выдерживать на чердаке пришпиленными на веревке вместе с перчатками – они как будто голосовали за светлое будущее всего человечества.
* * *
Неожиданно появился Махмуд и сказал, мучительно составляя из русских слов мысль, что уезжает на родину срочно – там все больны. Попросил денег. Игнат понимал, что помощь Махмуда была бесценна, но в доме не было ни рубля наличных, вся оплата шла по интернету. Игнат попробовал объяснить, но Махмуд обиделся, выругался на своем языке, впрочем, некоторые слова были понятны, и хлопнул дверью.
Остался осадок.
Потом сбежала Даша. Как и куда – Игнат не мог понять. Двери запирал лично, на улицу никого не пускал. Он не знал, что делать. Ольга Николаевна тоже была растеряна, но как-то безынициативно, и Игнат понял, что мать что-то знает. Пришлось применить санкции – пригрозил отобрать радио «Эхо Москвы». Тогда мать призналась, что сама помогла ей уйти и дала просроченный проездной – вдруг получится или поможет кто.
– А куда, куда она поехала?
– Ну к отцу, наверное. Куда еще.
– Мама, ты можешь нормально рассказать?
– Ну я ей сказала, кто он – она и поехала.
– Без маски?
– Нет, кажется надела.
– И после этого она вернется к нам с вирусом? Я ее не пущу.
– Зачем же ей возвращаться. Она молодая – выживет.
– Мама, ей десять лет, ты понимаешь?
– Ей одиннадцать.
– Когда?
– Вчера. А мы забыли. Она весь день ждала и не дождалась.
* * *
Да, проблемы стали возникать одна за другой. В доме стало все ломаться. Потек холодильник, и слегка запахло газом. Да и сам дом был очень древним, скрипучим, как старик, – каждая половица выдавала любой шаг. Игнат всегда слышал, как мать шла на кухню, как бабушка наверху ходила с помощью Марины Петровны. А Даша ушла беззвучно. Как?
– В окно вылезла, – объяснила мама. Из кладовой.
Вот отчего следов не было – это совсем на заднем дворе,
