там сразу забор и улица.
– Ну почему ты мне не сказала, что у нее день рождения.
– Забыла.
– Дай мне телефон этого отца.
– Ну откуда мне его знать.
– Ну адрес.
– И адрес не знаю.
– Куда ты послала дочь? Ты вообще соображаешь?
Мать всхлипнула от несправедливых обвинений. Ей нравилось быть маленькой обиженной девочкой с несправедливой судьбой. Конечно, она дала адрес, но сознаваться не хотела. Пусть сама убедится, какой он козел.
Сверху донесся стук. Бабушка звала.
Игнат побежал наверх, недоумевая, почему стук, разве нет рядом Марины Петровны.
Нет, была. Лежала на полу. Игнат стал поднимать.
Бабушка сказала:
– Если сердце, лучше не трогать. Надо скорую.
Игнат не знал, как вызывать скорую. Он многого еще не знал в жизни, которая на него обрушилась. Больше всего он боялся, что кто-нибудь заболеет.
Бабушка дала совет:
– Спроси свой интернет, он скажет.
Игнат побежал к гаджету. Бабушка прикрыла Марину Петровну одеялом, но не с головой – кажется, она еще дышала. И села писать дальше. Теперь про перестройку. И писать было радостно – она все помнила.
Скорая прикатила быстро, но из-за завалов снега не могла подъехать к дому. Вышли два медика в халатах. Игнат ждал у калитки. Машина уехала куда-то. Как всегда, набиралась очередь машин – а ведь было время, когда их тихая улочка имени писателя Фурикова обычно была пустой.
Медики были в масках – это успокоило Игната. Но ноги вытирать не стали и сразу потопали по шаткой лестнице наверх.
Бабушка описывала Пятый съезд кинематографистов и слабо отреагировала на пришельцев.
– Жива, – сказали медики, осмотрев безжизненную помощницу, и велели подписать какие-то бумаги.
На этот раз бабушка подписала без возражений – шел восемьдесят шестой год и страх потихоньку исчезал.
Игнат шарил в сумке Марины Петровны в поисках паспорта и страховки. Нашел.
Снести Марину Петровну было нелегко – носилки не проходили. Но крепкий мужик в белом халате взял ее просто на руки – легкую невесомую. И вниз.
«Бабушкин двойник», – подумал Игнат.
По телефону медики искали скорую – нашли неподалеку. Но надо было ждать. Игнат метался как сумасшедший – вниз, вверх, ворота, машина, еще искать пальто Марины Петровны.
Заскочил к матери и заорал:
– Ты можешь хоть чем-то помочь? – И выдернул у нее наушники.
Ольга Николаевна требовала объяснений.
– Марине Петровне плохо. Найди ее пальто.
И убежал на сигнал истерически гудящих автомобилей.
– Ах боже мой, – сказала Ольга Николаевна и принесла медикам норковую бабушкину шубу и шапку без брошки. Потом удалилась к себе с чувством исполненного долга.
Бедную тезку известной писательницы увезли. Больше ее никогда не видели. Как и шубу.
Когда наконец скорая уехала и Игнат запер ворота, он обнаружил, что сам был без маски.
Удаленка требовала внимания, бабушка требовала внимания, мама требовала внимания, дом требовал внимания. Наконец, исчезнувшая Даша.
Игнат выбрал «удаленку» и сел за урок.
Гори оно все синим пламенем.
* * *
На следующий день Дашу привезли на полицейской машине. Оказывается, ее загребли на митинге, куда она попала случайно, выйдя из метро. Мать была права: ей везде помогали совершенно чужие люди – она рассказывала, что ее ограбили и что ей надо домой.
Она вышла на веселую живую улицу и поразилась – ни у кого не было масок. Все куда-то шли, и она пошла. Адрес отца у нее был, и имя его она знала, но былой азарт найти его куда-то испарился. Даша вполне допускала, что ее просто выгонят. Короче, не спешила. Пошла вместе с веселыми ребятами, которых становилось все больше и больше. Они смеялись, пели Цоя, которого Даша очень любила. Она буквально впитывала в себя этот карнавал жизни – и в ужас приходила от мысли, в каком же чудовищном заточении она жила. Оказывается, нет никакого вируса, оказывается можно ходить без маски и петь Цоя.
В таком восторге она дошла с толпой до памятника Пушкину. Там стояли черные страшные люди с палками и били всех подряд. Девчонки начали вопить тонкими голосами, мешая понять, что происходит.
Наивная Даша подошла к доброму с виду человеку, на котором было написано «Полиция» и спросила:
– А что случилось?
Но добрый человек загреб ее двумя руками и перекинул другим страшным с палками, а те потащили ее в темную машину, куда кидали всех подряд так же неосторожно, буквально друг на друга – они уже не помещались, и первые смешки, с которыми девчонки валились на мальчишек, быстро кончились. Тогда они запели Цоя – это было здорово. Даша знала все слова, и, когда песня затухала, она подхватывала текст – и песня продолжала звучать.
В это время их куда-то везли. Там не давали сходить в туалет – это было большой проблемой. В конце концов Даша пробралась к стенке и там тихо пописала.
– Молодец, – одобрили ее подельники, – зассы им тут все!
Как несовершеннолетнюю ее надо было доставить к родителям, но меньше всего Даша хотела обратно в свое заточение. Здесь было веселее.
Ночь провели в хохоте, как молодогвардейцы перед расстрелом. Бабушка прочитала книгу про них еще года два назад – Даша решила, что это сказка про злых злодеев. Оказалось – нет, не сказка. Есть и пить хотелось, но всё глушили хохотом. Кто-то подал идею сосать кожаную перчатку. Пососали одну и ту же. Черную кожаную с меховой подкладкой. Хохотали вовсю.
Утром, осмотрев Дашкины карманы, полицейские обнаружили аккуратно сложенную бумажку с адресом, спросили:
– Это что?
Даша так хотела спать, что ничего не ответила.
– Какой у тебя адрес? Где ты живешь? Здесь?
Даша подумала – пусть везут, все равно она собиралась найти отца. И кивнула. А потом сказала:
– А завтракать?
– Сейчас отвезем, а там сама знаешь.
Даша не знала, но возражать сил не было. Она не помнила, куда ее везли, она крепко спала. Еле распихали.
– Это твой дом? – спросил сопровождающий дяденька.
Даша еле разлепила глаза. Это был обычный многоэтажный дом. Цепляясь ногами обо все, Даша добрела до подъезда.
– Какая квартира?
Даша постаралась заглянуть в бумажку, но дяденька ей не дал.
– Ты здесь живешь?
– Шестая, – вспомнила Даша цифру на записке.
– Кто это Сергей Павлович Бахметьев?
– Бехметьев. Мой отец.
Дяденька начал давить на кнопку с номером шесть.
– Кто? – спросил глухой женский голос. Очевидно, в маске.
– Полиция. Откройте.
– Я не вызывала полицию.
Конец связи.
Из подъезда с собакой вышла сильно закутанная во все что можно тетка. И они вошли.
Сели в лифт. На третьем этаже вышли. Дяденька спросил:
– Ну и какая твоя квартира?
Даша огляделась. На площадке было всего две двери. Она выбрала дверь побогаче. И не ошиблась.
На суровый стук и слово «Полиция» дверь приоткрыли. Немолодая женщина в халате, маске и огромных хозяйственных перчатках сделала щель.
– Что случилось?
Дяденька посмотрел на Дашу.
– Мне Сергея Павловича, – пискнула девочка.
– Сергей Павлович спит. После трудного спектакля. Вы соображаете, который час? Семь утра.
Дяденька опять посмотрел на Дашу.
– Мне нужно… поговорить.
– Что случилось? Да кто она такая? – спросила женщина полицейского.
– Я Даша.
– Ну и что?
– Дочка, – совсем тихо и неуверенно произнесла Даша, проклиная
