подчиняет себ& Умань. - Дела Дорошенковой партии
на левой стороне. - Успехи Многогрешного. -
Ссора с сумским полковником. - Тревога гетмана
Многогрешного по поводу одного письма. - Царь
успокаивает гетмана. - Ведомость о городах, не
признающих царской власти в левобережной
Украине. - Пасха 1670 года. - Советы полковников
с гетманом. - Упадок народного благосостояния и
культуры в Малороссии.
Уже много раз, как мы видели, посылало московское
правительство гонцов к Дорошенку добиваться от него отпуска
содержавшихся в неволе воевод. В июле 1669 года с тою же целью
172
приехал к нему гонцом стрелецкий голова Шилов. Гетман сказал
ему: <государь отпустил из неволи моего брата Григория, и я
после того отпустил уже до ста человек великороссийских поло-
ненников, других же до сих пор не отпустил, - но эго сделалось
не по моему хотению, а по слезному челобитию жен и детей тех
малороссиян, которые оставались в неволе в Московском
государстве; теперь же, по желанию великого государя, отпущу их всех>.
Дорошенко тотчас велел расковать трех человек и отдал Шилову, а затем, отпуская Шилова, отправил вместе с ним в Киев Федора
Коробку, который привез туда 27 человек пленных служилых
великоросс иян и 9 боярских людей. Это сделалось в то время, как
татары, помогавшие Суховеенку, подходили к Чигирину.
Таким образом в другой раз Дорошенко старался показать
угодливость московскому государю именно в ту пору, когда ему
самому угрожали соперники. Отпустивши воевод, Дорошенко
выходил против татар на бой, но должен был воротиться, не
сладивши с татарскими силами. Дорошенко отступил на реку Расаву.
Там на него наступил и сам Суховеенко с запорожцами. В это
время Суховеенко считал себя сильнее своего соперника: за него
было все Запорожье; на левой стороне Днепра держались его
полки: Полтавский, Миргородский и Лубенский, недавно
поклонившийся царю, но снова перешедший к Суховеенку. Более всего
ободряла Суховеенка уверенность, что значительная часть
правобережного козачества отступит от Дорошенка и перейдет к нему, потому что дружба Дорошенка с турками возбуждала уже ропот
между подчиненными. <Без соизволения всего Войска, добиваю-
чись себе панства, вывравляючи себе у турок вечное гетманство, он отдает Украину в подданство царю бусурманскому. Как не
заболит от того сердце у всякого, кто родился в вере
христианской!> Так роптали тогда правобережные малороссияне. В то
самое время, как Суховеенко шел на Дорошенка, последний дожидал
из Турции от султана великого посла, который должен был
привезти ему от падишаха знаки власти над Украиною: булаву, бунчук (по-турецки: алимтуа) и знамя, или санжак; но посольство
турецкое не могло скоро и удобно пройти к Дорошенку и
остановилось в Цекуновке за Днестром. Полки Чигиринский, Черкасский, Белоцерковский и Каневский были с Дорошенком; другие
правобережные полки, именно: Уманский, Кальницкий, Паволоц-
кий и Корсунский, передались к Суховеенку и козаки этих полков
требовали, чтобы снова устроить избрание гетмана вольными
голосами, вместо Дорошенка, которого требовали признать
отступником. Масса козачества потянула Суховеенка к Уманйг, там
положили составить раду. На этой раде козаки принудили самого
Суховеенка снять с себя гетманство, так как и на него оно
возложено было так же неправильно, как на Дорошенка. Суховеенко
173
положил свою булаву, быть может, надеясь опять принять ее по-
избранию. Был на этой раде и жалкий Юраско Хмельницкий, уже снявший с себя монашеский чин. Неизвестно, искал ли он
теперь возможности возвратить себе давно уже потерянное
гетманство, или, как говорит одно известие, только домогался
воротить себе отцовские маетности и скарбы. Но булава досталась, по избранию рады, не ему и не Суховеенку, а уманскому
полковнику Михаилу Ханенку. Избранный вместо Суховеенка, Ха-
ненко присягнул Войску <за вольности стояти и оплаканную
отчизну, сколько Бог помочи подаст, обороняти>.
Вслед затем новоизбранный гетман Ханенко 13 июля писал
к гетману Многогрешному и к переяславскому полковнику Дмит-
рашке Райчу, прося оказать ему содействие против Дорошенка.
Но у Дорошенка оставалось еще столько козацких сил, что
он не думал подчиняться Уманской раде. И на левой стороне
Днепра у него дела шли еще не совсем дурно. Дорошенко из
своего стана на реке Расаве двинулся к Каневу, но на переправе
через Рось, у села Кононти был застигнут ордою и оставался в
осаде недель пять, пока турецкие послы, шедшие к нему и
задержавшиеся у Днестра, не послали приказания крымским салтанам
от имени турецкого падишаха, чтоб они не тревожили Дорошенка.
По этому приказанию салтаны, помогавшие противной стороне, отвели татар, и освобожденный Дорошенко двинулся к Умани, призывая к повиновению себе Козаков. Когда он дошел до Умани, прибыл туда и турецкий посол Канаджи-паша; он вручил Доро-
шенку знаки власти, присланные от султана: булаву, знамя, бунчук и саблю, оправленную дорогими каменьями. Султанская
грамота, присланная ему, гласила так: <Нам Бог повелел творить
милость всем толкущим в дом отцов, дедов и прадедов наших.
Вы били нам челом, что Войско Запорожское на той и на сей
стороне Днепра, по совету всех старшин и черни, уполномочило
тебя, старшего своего гетмана Дорошенка, чтоб’ ты заявил нам, что обе стороны Днепра желают быть у нас в подданстве и
служить мне готовы, как служат мне господари, волохи и мультане, православные христиане, а я бы всех в милости держал и
оборонял. Посылаю вам бунчук и знамя не на знак подданства, а
токмо на знак приятства и на страх нашим неприятелям. Принял
я вас и всех людей для того, чтоб земля ваша пребывала в тишине
и никто ее не опустошал. Петр Дорошенко должен присягу свою
сдержать, слова своего не нарушить и мне по правде служить, а
я его со всем Войском, старшиною и чернью, со всеми городам
ли и землями истинно, как своих, заступать буду. Не хочу от
вас никаких податей и работ и даяний; дарую вас всякими
вольностями, при которых будете оставаться без нарушений, только
с тем, чтобы, когда мне войско потребно-будет, вы с гетманом
174
своим шли, куда будет указано. Хана крымского и татар буджак-
ских и ногайских, и пашей, и господарей, и всех слуг моих не
бойтесь! Хан крымский с своим войском - мой слуга, и Петр
Дорошенко с Запорожским Войском тоже мой слуга: пусть оба
меж собою крепкое братство имеют! Пусть Дорошенко брата
своего в Крым пошлет, а хан крымский ему даст знатных аманатов.
Хан крымский до Войска Запорожского никакого спорного дела
иметь не может. Войско Запорожское должно прислать к нам
резидента. Если ненарушимо уговор свой додержите, всем вам-и
земле вашей буду обороною, всех вас под крыле свои приемлю.
Что я говорил, слова своего не нарушу>.
По приказанию турецкого посла, орды, бывшие яри Сухове-
енке и Ханенке, ушли в Крым, а уманцы, отклоняя желание До-
рошенка войти с войском в город Умань, устроили между Ха-
ненком и Дорошенком такой договор: Ханенко обязывался прибыть
в Чигирин на раду, которая должна была собраться с тем, чтобы
разрешить спор между двумя претендентами.
Дорошенко отошел от Умани. Но Ханенко не думал
подчиняться приговору, предложенному уманцами, и являться в
Чигирин на суд с Дорошенком. Он ушел на Запорожье, а оттуда
махнул в Крым добывать себе снова помощи против Дорошенка.
Легко склонил он татарских салтанов и мурз, которые не очень
боялись султанского запрещения.
И скоро опять с татарами явился он в Украину; с ним был
и Юраско Хмельницкий. Но Дорошенко, кроме Козаков, имел у
себя татар Белгородской орды, присланных силистрийским
пашою. Враги встретились под Стебловым. Произошел бой.
Дорошенко не выдержал и заперся в Стеблове, тогда вдруг является
на выручку ему непримиримый и неутомимый враг крымцев
Серко; он пришел со свежею Белгородскою ордою, прогнал
осаждающих из-под Стеблова и освободил Дорошенка. После того
Дорошенко и Серко преследовали врагов своих до Умани; Ханенко
и Суховеенко успели уйти в Сечу, а Юраска Хмельницкого
поймали белгородские татары и отправили, как военнопленного, в
Константинополь; там падишах приказал посадить его в едикулъ
